Рейтинговые книги
Читем онлайн Одиссея Хамида Сарымсакова - Олег Сидельников

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 38

П-ль. А как надо правильно?

В. Р. Правильно... Хм... Допускает... Нет! Проявляет... Тоже нет!.. Словом, надо, чтобы не было мистики.

П-ль. А ее в моих писаниях и нет вовсе. Творческое воображение...

В. Р. Своим так называемым «воображением» ты наносишь удар по реализму. Лично я возражаю!

П-ль. А как же тогда быть с Пушкиным?

В. Р. Пушкин — великий реалист. Учись у него.

П-ль. Между великим и мною дистанция неисчислимо огромного размера. И все же стараюсь учиться. Помнишь, он описывает, как на него снисходит вдохновенье?..

И забываю мир — и в сладкой тишине

Я сладко усыплен моим воображеньем...

И тут ко мне идет незримый рой гостей,

Знакомцы давние, плоды мечты моей.

В. Р. У классика «рой гостей» незримый. Улавливаешь разницу?

П-ль. Есть сведения, что Бальзак настолько проникался переживаниями своих героев, что...

В. Р. Сперва стань Бальзаком, а потом уж проникайся. И вообще этот француз мне не указ.

П-ль. А Александр Трифонович Твардовский — указ?

В. Р. Указ, даже с большой буквы — Указ. Классик советской поэзии. Каждая строчка его жизненной правдой дышит.

П-ль. Истинные твои слова. И вот Твардовский говорит устами погибшего воина:

Я убит подо Ржевом,

В безымянном болоте,

В пятой роте.

На левом.

При жестоком налете...

Фронт горел, не стихая,

Как на теле рубец.

Я убит и не знаю:

Наш ли Ржев наконец?..

В. Р. (После долгого безмолвствования). Стань сперва Твардовским, а потом уж того самого...

П-ль. Не могу, не умею им стать. Но если большой поэт позволяет себе такой художественный прием...

В. Р. Еще древние говорили: «Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку». Слово «бык», замечу тебе в утешение, — это красивая гипербола. Я высказал свое мнение. Я всего лишь внутренний редактор. А у тебя будет еще вполне реальный, штатный редактор. А у редактора реального тоже есть свой внутренний редактор.

П-ль. Хорошо, я подумаю.

На этом и был закончен диалог. Я все-таки сумел превозмочь в себе внутреннего редактора-перестраховщика и решил продолжить беседы с моим героем. У меня для этого есть причины.

ГЛАВА IV. ТАМ, ГДЕ КОНЧАЕТСЯ ЗЕМЛЯ

— Рассказывай дальше, Хамид.

— В июне сорок второго была сформирована Особая Морская авиагруппа (ОМАГ), в которую входили 28-й бомбардировочный, наш 29-й и два истребительных авиаполка — 20-й и 255-й. И тут произошло нечто такое, что не могло меня не ошеломить.

Лейтенант помолчал, собираясь с мыслями, и продолжал:

— Я летал постоянно с Вильчинским. Мы, как говорится, слетались. Но вот пришел приказ: ОМАГу перелететь на крайний Север, за Полярный круг, на аэродром Ваенга (ныне — Североморск) одно звено нашей эскадрильи временно откомандировали на юго-восточное побережье Кольского полуострова. Дело в том, что тогдашние наши союзники, англичане и американцы, отправляли в Мурманск и Архангельск морские конвои с вооружением, боеприпасами, взрывчаткой, другими необходимыми нам военными материалами. По сравнению с общими потребностями фронта поставки союзников были, конечно, мизерны. Но, как говорится, дорога ложка к обеду. А тут из-за попустительства британского адмиралтейства немецкие подводные лодки и торпедоносцы «Кондоры» (Фокке-Вульф-200) разгромили следовавший в советские северные порты морской конвой PQ-17. Большинство транспортов, брошенных на произвол судьбы военными кораблями союзников, были потоплены, и лишь несколько судов, уйдя от воздушных и подводных пиратов чуть ли не до Новой Земли, попытались затем пробиться в Белое море, в Архангельск.

Поэтому наше звено и направили на крохотный полевой аэродромчик. Мы охотились за подлодками, отгоняли «кондоров». Но все это было потом. А перед отлетом в Заполярье тогдашний командир ОМАГа полковник Семенов вызвал меня и сказал: «С Вильчинским полечу я. А ты ступай в экипаж Кобзаря». «Есть!» — отвечаю, как положено на флоте. Пе-2 Вильчинского стартовал и... сгинул. Так и осталось загадкой, что с ним произошло — потерял ориентировку в тумане и врезался в одну из многочисленных сопок, был сбит истребителями -«охотниками » врага или еще что...

Лейтенант умолк, задумался. Действительно, потрясение. Только что его боевые товарищи были живы, думали, мечтали, ждали писем из дома. И вот их нет, исчезли, словно никогда и не существовали!.. А ведь не прикажи командир ОМАГа пересесть на другой самолет, и он, Хамид, исчез бы, испарился!

— А почему приходилось тебе менять экипажи? — спросил я, все еще под впечатлением услышанного.

— Явление в авиации довольно обычное. То самолетов не хватает, то экипажей. Один заболел, кто-то вернулся из боевого вылета раненый. А иной раз не складывались отношения между командиром и штурманом. И это командование учитывало. Мне лично довелось летать с пятью пилотами. Трое из них — Вильчинский, Кобзарь, Маширов — погибли. Судьба Акулинина мне не известна.[3] А в П-й летал с Кобзарем. Классный был летчик. Экипажам нашего звена сказали: «Ваша задача — барражировать. Чтобы ни один корабль фрицы не потопили! Головами своими отвечаете».

— Это на Пе-2? — удивился я.

— Приказ мы выполнили. Корабли союзников благополучно провели через горло Белого моря. Разыскивали их в районе Новой Земли. Но близко не подлетали. Предупредили нас: команды «купцов» до того терроризированы гитлеровскими торпедоносцами, что открывают страшный зенитный огонь по любому самолету. Летали на пределе. По два часа двадцати минут в воздухе. А погода в Заполярье капризная. Вылетаешь, вроде ничего обстановка. Пятибалльная облачность, «окна» в облаках. Солнечные лучи в просветах меж облаками сверкают. А через полчаса вдруг туман ложится на море, дождевая туча разбухает или, что того хуже, этакая хмарь наползает, которую в просторечии мы «мурой» называли. А тут еще магнитные бури. Над морем, сами понимаете, особых ориентиров нет. Да и над самим Кольским полуостровом их не так уж много, особо заметных. Вначале я, начав изучать полетную карту, ничего понять не мог: что такое?.. То «Изба», то «Чум», потом опять «Изба», «Изба», «Чум»... А старожилы смеются: дескать, оторопь берет, думаешь, у составителей карты фантазии не хватило?

— Мне тоже непонятно, почему такое однообразие? — промолвил я.

— А потому, — улыбнулся штурман, — что «Изба» — это и есть обыкновенная изба, а «Чум» — северное местное жилье из оленьих шкур или бересты. И стоят эти «ориентиры» в десятках километров пути.

Великое множество сопок, очень похожих друг на дружку. Мы, штурмана, после возвращения из полета в Баренцево море, обычно брали курс зюйд-вест и уточняли координаты по ориентирам побережья. Если, скажем, вывел я «пешечку» в районе Коровьего носа, то, следовательно, надо продолжать полет вдоль побережья до Корабельного мыса и от устья речонки Поной до аэродрома рукой подать. А дальше — это уже пилота заботы. Самое трудное...

— Посадка?

— Посадка посадке — рознь. Слово «аэродром» к этой полоске можно применить лишь условно. Взлетно-посадочная полоса коротковата для пикировщиков. Узкая. Слева гряды сопок примыкают, справа — каньон, в глубине коего шумит речка Поной. Ко всему тому, часто сильный боковой ветер — если по всем правилам садиться, самолет ветром опрокинет. Поэтому командиры с учетом силы ветра шли на посадку с креном. И не всегда все их ухищрения оканчивались благополучно. Случалось, самолеты капотировали.

— Сложная обстановка.

— Не скрою, трудно. Жили мы в ящиках из-под самолетов. За водой приходилось в каньон спускаться к речке. А зимой, ребята рассказывали, совсем не житье. Как завертит пурга! Зги не видать. К самолетным стоянкам и от одного жилого ящика до другого ходили, держась за леера — специально протянутые веревки. Бывали недели, когда одной треской кормились.

— Я бы не отказался от трески. Деликатесная рыба.

— Эх, уважаемый повествователь! Покормить бы вас недельки две треской жареной, треской вареной, копченой, консервированной!.. Света не взвидели бы.

— А летом тоже одна треска?

— Вы неправильно меня поняли, жизнеописатель. В смысле питания мы, морские летчики-североморцы, были на особом положении. Ребята в столовой острили: «Если бы не полеты на бомбежку и разведку, вроде бы и войны никакой нет!» Но случались перебои. А летом, когда я прибыл на эту взлетно-посадочную площадку, все было нормально. И природа своеобразная. Мелкий кустарник, низкорослые, кривые березки, сопки скалистые, мхом зеленовато-серым покрыты. Множество беленьких и голубеньких цветочков. Птиц целые ватаги — чайки, гагары, ловкие в воздухе и неуклюже ползущие по мшанику. И зверье кое-какое водится: волки, песцы... Возможно, кому-то покажется странным, но мне Заполярье напоминало чем-то нашу среднеазиатскую пустыню, вползающую в предгорья. Там ведь тоже, на первый взгляд, царство неживой природы, а на самом деле жизнь кипит ключом.

1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 38
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Одиссея Хамида Сарымсакова - Олег Сидельников бесплатно.

Оставить комментарий