Затея - Александр Зиновьев

Сначала нам повезло, мы незамеченными проскочили через линию фронта (если так можно выразиться). Только вот шальная пуля зацепила нашу Девочку. И довольно основательно. Это в кино да в книжках легко таскать на себе раненых. А в реальности… Попробуй, например, потаскай меня тут, в безопасности… А ты здоровый сытый парень. А там… Мы же все измотаны были. Голодные. А впереди — особое задание, которое надо выполнить во что бы то ни стало. Положили Девочку в кустиках. А она молчит, смотрит не мигая. Ведь больно, ребята! И другим обуза. И очень не хочется помирать, хотя тебе еще нет восемнадцати и ты еще не постиг цену жизни. Сели подальше от нее, чтобы не слышала ничего. Стали решать, как быть. И были высказаны все возможные варианты, кроме одного. О нем скажу потом. Было даже предложение использовать ее как женщину, все равно же пропадет. И многие поддержали это предложение. Ведь многие были мальчишки, еще ни разу не видевшие голую бабу, а не то что… А Командир слушал, стиснув еще ни разу не бритые челюсти. Он думал об особом задании. И о том, что ВО ЧТО БЫ ТО НИ СТАЛО. Он не подумал только об одном — о главном.

— Ни за что не поверю, — сказал Эдик, — что серьезно обсуждали предложение сначала изнасиловать ее, а потом прикончить.

— Не будь наивным, — сказал Степан. — Когда жить в обрез, а человек ни х… не стоит, и не такое случается.

— Ладно, — сказал Костя, — не тяни кота за яйца. Какой вариант не был высказан?

— И что тут оставалось такое главное, о чем стоило подумать? — сказал Витя. — Измена, что ли? Немцам сдаться?

— Эх вы, — сказал Он, — человеки! А еще новое общество строить собираетесь! Светлое будущее! Царство свободы, любви, справедливости! А такую простую житейскую задачку решить не способны.

— Чем же все-таки кончилась твоя история? — спросил Степан.

— Если вас интересует чисто приключенческий аспект, так эта история не кончилась, — сказал Он. — Они все еще там, решают. Девочка лежит, широко раскрыв глаза от боли и от ужаса смерти. Командир в своих одеревенелых мозгах одну и ту же формулу жует: во что бы то ни стало. Он — перед лицом истории. Он творит историю!! Ребята думают о том, как бы «стравить давление», все равно такое добро пропадает. А то ведь все равно скоро убьют, так и не узнаешь самого главного в жизни человека… А начальство, пославшее их на особое задание, уже изменило свои намерения и забыло про них. Как будто и не было никакою особого задания и никакого ВО ЧТО БЫ ТО НИ СТАЛО. И все те, ради которых было задумано особое задание, преспокойно сдались немцам, ибо иною выхода не было, ибо их предали и продали еще более высокие начальники и еще более высокие соображения. Вот она задачка-то. Думайте, мальчики! Думайте!

— Надо было послать на х… особое задание, забрать девчонку и выходить к своим, — сказал Витя.

— Под расстрел, — сказал Степан. — Это не выход. А ты что скажешь (это вопрос ко мне)?

— Мы не учитываем фактор времени, — сказал я. — У нас в авиации такие проблемы не возникали никогда, поскольку у нас не было времени на размышления. Надо было действовать. Надо было действовать, причем часто в считанные доли секунды. А тут — времени навалом. Сиди, размышляй, взвешивай.

— Не так уж много, — сказал Он. — Мой рассказ был длиннее, чем их реальное совещание; командир сказал, что он расстреляет всякого, кто «тронет» девчонку. Потом приказал троим «убрать» ее, но чтобы без шума. И зарыть так, чтобы никаких следов. И приготовиться… Для него игра еще продолжалась…

— Ну а все-таки, что же тут было главное, о чем они еще не подумали? А тот единственный вариант?

Он пожал плечами. И ушел, как всегда, не попрощавшись.

— Вы недооцениваете нашего брата, — говорит Степан. — Вот я вам расскажу три таких случая. Первый. Устроили у нас соревнования с местными жителями по разным видам спорта. Меня выделили бежать на пять километров. Каюсь, в жизни ни разу на такую дистанцию не бегал. Но захотелось мне прогуляться в город Братиславу, и я согласился. Приехали. Первым делом упились со страшной силой. Когда наутро пришли на стадион, руки-ноги тряслись. Выкурил я перед бегом пару папирос. И рванул. Все пять километров тренированные чешские спортсмены только мои пятки и видели. Второй такой забег я, конечно, не смог бы учинить. Но один этот раз сделал дело по высшему разряду. А в это время мой приятель в бассейне рекорд ставил. Вы же знаете, как мы, русские ребята, плавать учились. Смех один. В лужах да прудах, где воды-то по колено. Вершина плавательной техники — саженки. Ну, мой приятель и задал там всем гонку саженками. По пояс из воды выскакивал, махал. И обошел соперников метров на пятьдесят. А те за ним кролем гнались. Третий случай произошел в тот же день, ночью. Там еще бардаки сохранились. Тайные, конечно. Один сапер и нашел такой бардачок на пару с приятелем. Захватили с собой бутылку шнапса. Выпили перед заходом для храбрости. Зашли к «девушкам» и начали работать. Представляете, как они работали, если через час эти закаленные шлюхи вылетели на улицу голыми с воплями: «П…да капут!!» Мораль? В нас, в русских, есть еще нерастраченная сила. Мы еще способны явить миру чудеса, помяните мое слово!

— Да, мы удивительный народ, — говорит Он. — Довелось мне не так давно подрабатывать в одном почтенном журнале в отделе писем. Ответ на письмо — и пятерка в кармане. Жить можно. По блату устроили. И вот дали мне для подготовки ответа письмо одного пенсионера, старого члена партии, награжденного многими орденами. Он пишет, что он в последнее время стал изучать московские помойки и был потрясен тем, как много хороших продуктов выбрасывают москвичи. А там, на Западе, безработица, тяжелое положение трудящихся, дискриминация и все такое прочее. Вот он и подумал, а что, если предоставить московские помойки голодающим рабочим Запада?!! Представляете? Так и написал буквально: предоставить московские помойки голодающим рабочим Запада! Русский человек, между прочим.

— Ну и что же ты ему ответил? — спросили в один голос мы.

— Ответил, что он — кретин и м…к, — сказал Он. — И разумеется, лишился шикарного приработка.

— А где ты сейчас?

— Устроился в школу. Преподаю астрономию, военное дело и, представьте себе, логику и психологию. Ах, если бы вы знали, какой это редкостный идиотизм. Слава Богу, все (и ученики и учителя) это понимают.

— Логику и психологию ввели в школе по указанию Сталина.

— И раздельное обучение тоже.

— Если бы только это!..

— А у нас в квартире, — говорит Витя, — женщина жила. Средних лет. Одинокая. Когда была денежная реформа, она повесилась. Так у нее весь матрац был набит деньгами. Несколько миллионов. Пропали, конечно, все. Но откуда она их достала? И зачем ей столько? А жила плохо, как и все мы. Вот вам тоже русский человек.

— Когда началась война, — говорит Степан, — к нам в часть заехала машина. Полный кузов мешков с деньгами. Шофер умолял принять деньги и дать ему какую-нибудь расписку, что он сдал. Наш начфин принял деньги. И расписку дал. А потом нам самим драпать пришлось. Так начфин закопал деньги где-то в лесу. И у него сил не хватило оставить их и идти с нами. Так и остался там. Его немцы, как мы узнали потом, приняли за политрука или за шпиона. И повесили недалеко от того места, где он деньги закопал.

— А деньги?

— Кажется, кто-то украл их.

— Да, — говорит Костя, — вот бы нам сейчас сюда мешочек!

И все же…

Мы говорили о любви и дружбе, о предательстве, подлости, доносах, изменах. А Он помалкивал. Потом выдал нам такой экспромт.

Становится страшно, послушаешь вас.Коль любит — изменит. Коль дружит — продаст.Увидишь — в улыбке скривились уста,Запомни: идет за тобой клевета.Помочь обещают в худую годину,Запомни: удар приготовили в спину.И слышу, и слышу, и слышу теперь я:Не помню! Не вижу! Не знаю! Не верю!Но стойте! Вокруг оглянитесь, о други!Шагают влюбленные, взявшись за руки.Бегут ребятишки, и «зайки», и «лапы».Восторженно смотрят их мамы и папы.Вон взрослые люди кружком заседают,Проблему тревожную вместе решают.И слышится правда порою, не лесть.Пусть будет, как было!Пусть будет, как есть!

Конспирация

— Я достал интересную книженцию, — говорит Витя. — Могу дать почитать. Только чур хранить конспирацию. А то, сами понимаете…

— Что за книженция? — спрашивает Степан. — Чушь небось какая-нибудь заумная. Ой! Я бы на твоем месте такими штучками не баловался. Лет десять можно отхватить!..

— Вспоминаю один смешной случай, — говорит Он. — Еще до войны было. Достали ребята у нас в институте Замятина «Мы». Не читали? Любопытная книга. Для конспирации условились называть книгу колбасой, а вместо слова «прочитал» говорить «съел». Встречаются на другой день в коридоре. Так при всех и спрашивает один другого: ты, мол, колбасу, которую я тебе дал, съел? Конечно, отвечает другой. Ну, в таком случае передай ее Сидорову, говорит первый. Слушавший разговор стукач заподозрил неладное, донес куда следует. Ребят, конечно, поймали. Дали по десятке.