Затея - Александр Зиновьев

Что дальше? А дальше поделили мы с Ней мои продукты. Отдал я Ей мою самодельную телогрейку. Ребята уступили нам фюзеляж. Я знал, что Она больна. Она знала, чем это для меня кончится. И все же я эти дни и ночи, ребята, не сменяю ни на какие годы любого современного секса. А Ее и память о Ней не сменял бы на тысячу лучших красавиц мира. Чем все это кончилось? Мне пришили стремление уклониться от фронта таким весьма своеобразным способом, хотя фронтом для нас в запасной роте и не пахло.

Из «Евангелия для Ивана»

Нас молиться никто не учил.Эти штучки смешными казались.И небесного света лучиНаших душ никогда не касались.Но когда мы встречалися вдругС убивающей тело силой,Со слезами молили: друг,Если можешь, спаси-помилуй!И как наши отцы испокон,Бормотали мы скороговоркой…Словно в школе за Божий ЗаконПолучали одни пятерки.А когда проносилась гроза,Становилось светлей немного,Мы, стыдливо убрав глаза,Издевались над сказкой-Богом.

— К чему все это? — сказали мы Ему. А я и сам не знаю, ответил Он. А вы, ребята, не придавайте этому значения. Это же пустяки. В таком случае смени пластинку, сказали мы. Надоело! Мы уже готовили дипломные работы, сдавали последние экзамены, становились образованными и мудрыми. И один за другим вступали в партию (кто не успел до этого) и избирались в разные ответственные органы. Пока еще маленькие. Но в большие попасть, миновав их, нам было нельзя, поскольку мы начинали свой путь с самого дна жизни.

Основатель

Далее автор «Евангелия для Ивана» фигурирует как Основатель.

Утренняя молитва из «Евангелия для Ивана»

Благодарю Тебя за свет,За то, что сам восстал с постелиИ что источники монетПока еще не оскудели.Меня устроить не прошуЖить в однокомнатной квартире.Зла на соседей не держу.Хочу с милицией жить в мире.Прости, что веры нет в душе,Что не приучен я молиться.Едва очухавшись — ужеСоображаю похмелиться.Прошу еще поклон принятьЗа то, что сил даешь трудитьсяИ что позволишь мне опятьС спокойной совестью напиться.

Законы оценки, имитации и другие

— Смешно, — говорит Основатель. — Стоило мне обхамить членов ученого совета, как меня сочли мужественным борцом за новые идеи в науке, реформатором целой области науки. А ты за то, что поддержал меня, зачислен в мои ученики.

— Я не ученик, — сказал Последователь, — а соратник. В крайнем случае — единомышленник.

— Это ты так считаешь. А для ребят ты — всего лишь ученик и последователь. И никуда ты от этого не денешься. Тут действуют железные законы массовой оценки индивидов. Если бы ты ругнулся матом с кафедры первым, ты был бы основателем, а я был бы твоим последователем. Но ты на это не способен.

— Я вообще не способен ругаться матом.

— Ты первым не способен. А после меня ты тоже кое-что выдал, близкое к мату. Вторым! И лишь близкое к мату! И потому ты отныне и навеки всего лишь последователь. Да ты не обижайся, в этом нет ничего плохого. И хорошего тоже. Все дело в том, на какие социальные роли выталкиваются индивиды. Я всегда выталкивался на роль первого. Первым еще по снегу начинал бегать босиком. Первым ночью шел на подозрительные шорохи. Первым бросался в ледяную воду. Первым бросался в атаку. И в самоволку уходил первым. Мне просто предписана роль инициатора даже тогда, когда я к этому не стремлюсь. А я, между прочим, к этому не стремлюсь и на самом деле. А зачем стремиться, если все равно так получится?! Когда я говорю, что не стремлюсь, мне почему-то не верят. Скажи, вот ты стремишься жениться на Наташке? Нет! А почему? Ты уже женат на ней, то есть ты ее уже имеешь. Так и я. Нет, я имею в виду не Наташку, я таких женщин терпеть не могу. А первенство в скандальных, неприятных и опасных делах. Ты не переживай! Вот создадим группу… Хотя что нам руки марать с группой… Давай школу создадим! Или даже направление! А может, целый этап?! Скажем, эпоху. Одним словом, создадим группку, и я тебе уступлю желанное тобою лидерство. Мне оно ни к чему. А тебе…

— Я к этому не стремлюсь…

— Чудак! Зато оно к тебе стремится. Чтобы такой человек да не руководитель?! Не вождь?! Нет, так не бывает. Человек не может уклониться от той роли, какая уготована ему обществом. Кстати, об обществе…

— Извини, перебью. Что будем пить?

— Мне все равно. Главное — побольше и покрепче.

— А есть?

— Тем более все равно. Главное — подешевле. Зачем зря деньги тратить?! Так вот, об обществе. Видишь ли, есть два общества. Одно — явление историческое, согласно гегелевской терминологии. В этой части истории есть Аристотель, Евклид, Наполеон, Достоевский, Гитлер, Сталин, Ленин, Микеланджело, Шекспир и все такое прочее. Ты меня понимаешь? Это — Большая История. Это — реальность человеческой истории. Другое общество — явление иллюзорное, мнимое, можно сказать — имитационное. Это — Малая История. Это — отражение Большой Истории в том человеческом скоплении, в рамках которого так или иначе приходится крутиться индивиду. Для нас с тобой это — студенты, аспиранты и преподаватели нашего круга, издательства, где мы будем пытаться печатать свои гениальные открытия, вообще — лица, желающие послушать нас и проявляющие интерес к нашей продукции и трепотне. Ты понимаешь, о чем я говорю? Так вот, Малое Общество стремится имитировать Большое Общество, перенося на себя характеристики и оценки первого. В Малом Обществе появляются свои аристотели, наполеоны, Микеланджело, достоевские, ленины и т. д. Люди начинают в своих малых масштабах всерьез играть в Большое Общество, распределяя друг друга по его категориям и оценивая в этих категориях свое и чужое поведение. Возьми хотя бы нашу сферу культуры. Сунься в любой крупный город страны, и ты найдешь там своих основателей и последователей. Помнишь, я ездил в этот занюханный Буденновск? Представьте себе, я и там обнаружил нечто подобное. Я чуть не задохнулся от хохота, когда узнал об этом. Они, участники прогрессивной группы, уже сделавшей (по их мнению) выдающийся вклад в науку, обиделись на меня за это и сочли меня махровым реакционером и тупицей. Мой-то двойник там выглядел еще терпимо. Но если бы ты взглянул на своего двойника!! Одним словом, с некоторых пор пошли парочки типа парочек Маркса и Энгельса, Ленина и Сталина…

— Вторая парочка тут не подходит.

— Почему же? Наши преемники вполне воспроизведут ее. Скажут, мы с тобой заложили фундамент теории, пора создавать глобальную партию и делать эпохальный переворот.

— Хватит шуток! Что ты скажешь, если Борис Зотов будет ученым секретарем нашей группы, а Нелька Подмышкина — техническим?

— Мне на это наплевать. Ты затеваешь это дело, ты и расхлебывай. Только предупреждаю: Зотов стукач.

— Я знаю. Я сам посоветовал ему согласиться. Это выгоднее: будет писать то, что нам нужно.

— Стукач всегда и везде стукач, запомни это. И он никогда не напишет о тебе того, что нужно и выгодно тебе. А Нелька — типичная глупая и слегка ненормальная потаскушка. Пока она не переспит со всеми участниками нашего великого движения, она не успокоится.

— Не надо преувеличивать. Она толковая девка. А насчет переспать — так теперь время не то. Насколько мне известно, ты ведь тоже далеко не святой.

— Но я никогда этим делом не занимался во имя объединения передовых сил и прогресса общества. Меня мутит, когда люди развратничают, обсуждая какую-нибудь дурацкую фразу из Маркса насчет отчуждения или опредмечивания. Или распредмечивания?.. Давай-ка лучше закажем еще бутылку. Так вот, лишь единицам удается вырваться из Малого Общества в Большое. Остальные же обречены влачить иллюзорную жизнь тварей, имитирующих человека.

— Какой же ты злой!

— Это я-то злой?! Как-нибудь я расскажу тебе одну притчу, может быть, ты поймешь, какой я. Хотя вряд ли. Ну что же, давай выпьем за любовь к ближнему! Если не ошибаюсь, наше движение имеет целью благо человечества?..

Из доносов Борьки Зотова

Борька Зотов писал доносы (отчеты, как их именовал он сам и товарищ из ОГБ) с большим удовольствием и старанием, вкладывая в них все свои недюжинные способности самого талантливого (после Последователя, конечно) члена группы. Вдохновлялся он прекрасной патриотической целью: убедить высшее руководство (а он был убежден в том, что не ЦК партии, а именно ОГБ есть самое высшее руководство) в том, что их группа стремится преодолеть косность отсталых консерваторов, вывести нашу науку на передний край и завоевать ей мировую славу. И при этом давал подробнейшие описания тех, кому предстояло выполнять эту эпохальную задачу. Описания начинались, естественно, с личности Основателя.