Метаморфоза. Историко-приключенческий роман - Михаил Ежов

Стоило бы упомянуть и о том, что Калокир в свое время так же впавший в императорскую немилость по тем же причинам, давно был знаком с Иоанном и еще до их знакомства наслышан о подвигах и доблести последнего, проявленных им в булгарских походах и при отражении вторжения сарацин на южные границы империи. После неудачной вылазки в августе 988 года и падении Херсонеса, после почти полугодовой осады крепости киевским князем Владимиром Святославичем, смерти от его руки самого Калокира и его жены, следы Иоанна Склира надолго затерялись, да и вряд ли кто-нибудь думал уже увидеть его живым. Доблестного центуриона списали со счетов в Константинопольских дворцах и оплакали в родовых имениях Македонии, тем более, что семьи у воина не было, потомства то же. Родовое наследство – несколько принадлежащих ему поместий, были переписаны на его ближайших родственников.

Так, что возвратившемуся в Константинополь чудом спасшемуся при осаде Херсонеса центуриону мало кто был рад, как в императорском окружении, так и среди многочисленной родни. Как говориться уходя, уходи, а если уж удосужился вернуться, тогда все равно уходи.

Так случилось и с Иоанном. Хотя правду говорят, нет худа без добра. Вновь набирающие силу, при дворце Склиры, приложили все усилия, что бы их так не вовремя воскресший родственник был ласково принят ближайшим окружением правящих базилевсов Василия и Константина. И вскоре еще недавно опальный центурион, был назначен начальником одной из элитных кавалерийских тагм Византии. Не прошло и нескольких месяцев в новой должности, как Иоанну было вручена бумага, за подписью самого Василия II, из которой следовало, что соизволением базилевса он назначался стратигом в Херсонес. Как так получилось, что опальный центурион так быстро взлетел по ступеням служебной имперской лестницы, для самого Иоанна оставалось загадкой. Не привыкший, по военному, обсуждать приказы новоиспеченный стратиг стал собираться в дорогу. Пожелавшим разделить с ним его судьбу, на службе в далекой имперской провинции нескольким всадникам его тагмы отказано не было. Их быстро рассчитали и уволили из дворцового полка. Так что уже в скорее византийский боевой дормон расправив свои паруса, скользил по водам Понта, унося Ионна Склира и его товарищей по оружию в новую жизнь и к воспоминаниям о прошлом…

Глава 7. Лицом к лицу

…И вот сейчас перед стратигом сидел невольный виновник всех его бед и злоключений за последние несколько лет. Первым его желанием было стереть в порошок ненавистного ему варвара, стараниями которого жизнь обошлась с ним, так несправедливо отобрав друга, семью, которую он уже начинал считать своей, девушку в которую он был в тайне влюблен и лишь то обстоятельство что ее отцом был его друг и начальник, удерживало тогда от признаний и проявления чувств. А зря, если бы не его нерешительность, то возможно и жизнь сложилась бы совсем иначе.

И он бы не оказался сейчас здесь опять, хоть и в качестве стратига, но в забытой богом имперской провинции, во времена упадка торговли северными странами, когда цвета половецких бунчуков уже можно различить с высоты крепостных стен Херсонеса. К слову сказать, управление провинцией стратиг принял действительно не в лучшие времена, да и само вверенное ему хозяйство было в плачевном состоянии.

Взяточничество и воровство – болезнь всех империй отягощенных раздутым до неприличия чиновничьим сословьем. Не избежала ее и Византия. Но то, что эта болезнь может быть так запущена Иоанн не мог себе даже представить. Несколько десятков лет назад при Калокире то же не все было гладко, но что бы так: хозяйство в полном запустении, городские улицы не ремонтировались уже лет пять, ступени повыбиты, везде грязь и нечистоты. Запасов на случай осады крепости, новый стратиг проведя инспекцию по городским складам, не обнаружил. Все было давно разворовано и продано. В кладовых вместо зерна вольготно гуляли жирные крысы. Жалованье гарнизону не выплачивалось три последних месяца, хотя деньги на это из казны, что следовало из предоставленных ему в отчете бумаг, отпускались исправно. Городские стены и ворота не укреплялись. Всадники сами содержали себя и лошадей, каким образом, одному богу известно.

Угрюмые от безденежья и безысходности центурионы, уже не могли поддерживать даже самую элементарную воинскую дисциплину. Поголовно пьяный гарнизонный караул на городских стенах, вот что получил в наследство новый стратиг по прибытию в Херсонес. В случае осады крепости она бы не простояла и дня. Гарнизон просто бы разбежался или открывал ворота осаждающим, вместе с жителями города, уставшими жить под непосильным гнетом и постоянными поборами чиновников от имперской власти. В первые дни его правления к новому стратигу потянулись жалобщики. С их слов положения города и всей провинции оказалось еще более плачевно, чем ему показалось на первый взгляд. Жаловались все и духовенство и купцы, и даже некоторые чиновники, совесть которых не была еще окончательно продана и пропита, потому, как понимали, что все зашло слишком далеко.

Единственное, что в Херсонесе исполнялось безукоризненно и в срок – это уплата ежемесячных податей базилевсам и как потом понял стратиг, не только им одним. Положенная сумма исправно, каждую последнюю неделю месяца, отправлялись в имперскую казну под конвоем на нескольких судах, а часть собранного сверх того, везлась на тех же кораблях, для передачи имперским чиновникам в самом Константинополе, чем и покупалась полная безнаказанность местного стратига и близких к нему чиновников за их оголтелое воровство и мздоимство.

И каково же было его удивление, когда в то же время начальник портовой службы принес к нему в дом несколько кошелей буквально набитых золотыми монетами и без всякого стеснения объяснил Иоанну, что это его доля. «Раньше деньги забирал прежний стратиг, но так как тот покинул пределы провинции, так и не дождавшись ежемесячного дележа, его доля должна причитаться новому».

Конец ознакомительного фрагмента.