У дороги - Герман Банг

Супруги Бай немного запоздали– церковь была уже полным-полна. Катинка кивнула Хусу, стоявшему у самых дверей: «С праздником», – и прошла на свое место.

Она сидела рядом с дамами Абель, как раз позади семьи пастора.

«Птенчики» Абель утопали в кисее и замысловатых оборках.

По большим церковным праздникам во время обряда пожертвования фру Линде была начеку. На деньги от пожертвований да еще на выручку от продажи молочных телят она «одевала» себя и дочь.

Но фрекен Линде никогда не ходила в церковь в дни «пляски вокруг носового платка».

Зазвучали старинные рождественские псалмы, – понемногу все стали подтягивать, и стар и млад. Голоса торжественно и радостно отдавались под сводами. Зимнее солнце заглядывало в окна, освещая белые стены. Старый пастор говорил о пастухах в поле и о людях, чей Спаситель родился в этот день, – говорил простыми обыденными словами, и от этих слов на его паству нисходил какой-то бесхитростный покой.

Катинка все еще была под обаянием этого торжественного настроения, когда длинная вереница прихожан потянулась к алтарю с пожертвованиями. Мужчины шли, тяжело ступая по каменным плитам, и возвращались на свои места все с теми же застывшими лицами.

Женщины плыли к алтарю, краснея и смущаясь, и неотрывно глядели на носовой платок пастора, приготовленный для пожертвований.

Пасторша не спускала глаз с рук, тянувшихся к алтарю.

Фру Линде недаром тридцать пять лет была женой пастора, – бесчисленное множество раз присутствовала она на обрядах приношения. Она по рукам угадывала, кто сколько пожертвовал…

Те, кто жертвовал мало, и те, кто жертвовал больше, по-разному вынимали руки из кармана.

Фру Линде прикинула на глаз и решила, что нынешнее рождество принесет средний доход.

У выхода из церкви супруги Бай встретили Хуса. Все полной грудью вдыхали свежий воздух и наперебой поздравляли друг друга с рождеством.

Показался пастор с завязанным в узелок носовым платком– начались поклоны и приседания.

– Ну что ж, фрекен Иенсен, поздравим друг друга с Рождеством Христовым, – сказал старый пастор.

Катинка вышла за церковную ограду вместе с Хусом. Бай немного отстал, заговорившись с Кьером. Катинка и Хус пошли по дороге вдвоем.

Солнце искрилось на белоснежных полях; на усадебных флагштоках в прозрачном воздухе реяли национальные флаги.

Прихожане группами расходились по домам.

В ушах Катинки еще звучали рождественские псалмы, и все было окрашено какой-то праздничной радостью.

– Чудесное Рождество, – сказала она.

– Да, – ответил он, вложив в это «да» всю свою убежденность. – И как хорошо говорил пастор, – добавил он немного погодя.

– Да, – отозвалась Катинка, – очень хорошая проповедь. Они прошли еще несколько шагов.

– А ведь я еще не поблагодарила вас, – вдруг сказала Катинка. – За шаль…

– Не стоит благодарности.

– Очень даже стоит… я так обрадовалась. У меня была почти такая же, но я ее прожгла…

– Я знаю… Она была на вас в день моего приезда.

Катинка хотела было спросить: «Неужели вы запомнили?» – но не спросила. И сама не зная почему, вдруг вспыхнула и тут впервые заметила, что оба они молчат и не знают, о чем заговорить.

Они дошли до леса, церковные колокола звонили вовсю. Казалось, в этот день колокола никогда не умолкнут.

– Останьтесь у нас, – сказала Катинка, – не нарушайте праздника.

Они стояли на платформе, поджидая Бая, и слушали колокольный звон.

Хус пробыл у них до самого вечера.

Бай уселся за стол, сиявший белоснежной камчатной скатертью и хрусталем, и сказал:

– Славно побыть дома, в кругу семьи. Малыш-Бентсен воскликнул:

– Еще бы! – И рассмеялся от удовольствия.

Хус ничего не сказал. Сидит, молчит, а глаза улыбаются, – говорила о нем Катинка.

И весь день в доме царила тихая радость.

Вечером затеяли партию в вист. Четвертым был Малыш-Бентсен.

…В доме пастора подсчитывали пожертвования. Фру Линде была разочарована. Доход оказался много ниже среднего.

– Как ты думаешь, Линде, почему это? – спросила она. Пастор молча разглядывал кучу мелочи.

– Почему? Должно быть, люди думают, что мы можем жить, как полевые лилии.

Фру Линде помолчала и в последний раз принялась пересчитывать немногие бумажные кроны.

– Да еще содержать семью, – заключила она.

– Матушка, – сказал старик Линде, – будем благодарны и за то, что у нас покамест еще есть церковная десятина.

Пасторская дочь и капеллан резвились в гостиной, опрокидывая мебель: они затеяли игру в крокет.

– Не хочется попадаться на глаза матери, – сказала фрекен Агнес. – В дни церковных приношений в ней разыгрываются самые низменные инстинкты.

2

Рождественские праздники продолжались.

Катинке казалось, что уже давным-давно, с тех пор как она покинула родительский дом, она не проводила рождество так радостно и по-домашнему уютно. И не потому, что его отмечали как-то особенно, иначе, чем всегда: один раз они с Баем побывали у Линде, там был Хус и еще кое-кто из соседей, в другой раз фрекен Линде и капеллан зашли к ним вечером с Кьером и Хусом. Сестры Абель явились на станцию к вечернему поезду, их тоже пригласили на огонек. А после ухода восьмичасового поезда затеяли танцы в зале ожидания и сами себе подпевали.

Ничего необычного в этом не было. Но все светилось какой-то особенной радостью.

Единственный, кто немного «портил дело», был Хус. Он теперь часто ни с того ни с сего вдруг впадал в странную задумчивость.

– Хус, вы спите? – спрашивала Катинка. Хус резко вздрагивал на своем стуле. Радость, царившая в доме, передалась и Баю.

– Черт возьми, вот что значит хорошая погода, – говорил он, стоя на платформе после ухода вечернего поезда. – В последнее время я чувствую себя преотлично, – ей-ей, преотлично…

Даже самые их супружеские отношения как бы помолодели. Не то чтобы в них появилась страсть или пылкость, но просто большая близость и теплота.

Наступил канун Нового года, было недалеко до полночи. Супруги Бай сидели в гостиной, собираясь встретить Новый год.

Вдруг за дощатым забором раздался оглушительный грохот.

– Фу, черт! – сказал Бай. Они играли с Бентсеном в «тридцать шесть», и оба вздрогнули. – Петер не пожалел пороха.

В окно постучали, раздался голос Хуса: «С наступающим!»

– Черт возьми, да это Хус, – сказал Бай и встал.

– Я так и подумала, – сказала Катинка. Сердце у нее все еще колотилось от испуга.

Бай пошел открывать. Хус приехал в санях.

– Да заходите же, – сказал Бай, – пропустим по рюмочке ради праздника.

– Добрый вечер, Хус. – Катинка вышла на порог. – Заходите же, выпейте с нами.

Они привязали лошадь Под навесом склада. Катинка дала ей хлеба.

Потом они встретили Новый год и решили дождаться курьерского поезда. Он проходил в два часа ночи.

– Поиграй нам, Тик, – сказал Бай.

Катинка заиграла польку, Бай подтягивал басом.

– Недурно мы когда-то отплясывали, верно, Тик? – И он пощекотал шею жены.

Они вышли на платформу. Небо было облачным впервые за много дней.

– Будет снегопад, – сказал Бай.

Он взял пригоршню мягкого снега и бросил в лицо Малышу-Бентсену. И все стали играть в снежки.

– А вот и поезд! – сказал Бай. Раздался отдаленный гул.

– Тьфу, черт, тьма хоть глаз выколи, – сказал Бай. Гул приближался. Вот состав покатил по мосту. Маленький огонек становился все больше, и наконец из темноты с громыханием вынырнул поезд, похожий на гигантского зверя с горящими глазами.

Пока поезд с грохотом мчался мимо, все четверо стояли молча. От паровоза валил пар, свет из вагонов бежал по снегу.

Поезд пыхтя исчез в темноте.

– Что ж, – сказала Катинка. – Вот и новый год начался. Они помолчали.

Она прижалась к мужу и потерлась виском о его щеку.

Бай тоже расчувствовался. Он наклонился и поцеловал жену.

Шум поезда замер вдали. Все четверо вернулись в дом.

Лошади Хуса солоно пришлось на обратном пути. Он нахлестывал ее кнутом так, что она неслась вихрем, да в придачу осыпал ее ругательствами.

Было темно, начинался буран.

Катинке не спалось. Она разбудила Бая.

– Бай, – сказала она.

– Чего тебе? – Бай перевернулся с боку на бок.

– Послушай, какой ветер…

– Ну и что – мы же не в открытом море, – спросонья отозвался Бай.

– Да ведь метет, – сказала Катинка. – Как ты думаешь, Хус уже добрался до дому?

– О, Господи, наверное… И Бай снова уснул.

Но Катинка уснуть не могла. Она беспокоилась о Хусе, который был в пути в такой буран. Тьма кромешная, а он в округе человек новый.

Как странно, что Хус приехал сюда всего три месяца назад…

Хоть бы он поскорей добрался до дому… Катинка снова прислушалась к вою пурги… И он был сегодня чем-то расстроен… Молчал, – она его уже изучила, – и о чем-то грустил… Что-то с ним творится неладное.