Обрести себя - Виктор Родионов

дня мыть нас стали раздельно. Первое время, когда мыли Ленку, я стучал в дверь и требовал меня впустить. А когда мыли меня, Ленка в дверь царапалась, как кошка, и было слышно, что она всхлипывала…

Но зато теперь у нас появились новые друзья: Пеня и Вулька…

Пёрышко

С тех пор, воздушные ванны мы принимать перестали. Мы ещё продолжали иногда бегать по квартире голышом. Мама и бабушка нам этого не запрещали, но настойчиво просили одеться, «чтобы не простудились». И мы одевались.

Было одно исключение.

У нас была игра с разными вариациями, суть которой была в следующем. Мы раздевались догола и фантазировали себе какое-нибудь героическое одеяние: рыцарские или гладиаторские доспехи, пиратский наряд или ещё что-нибудь в этом духе. Вариации игры обычно выдумывала Ленка. Чаще всего, мы скручивали из газеты «мечи» и носились с ними друг за другом, сражаясь этими «мечами». От «мечей» во все стороны летели клочки и наше «оружие» быстро ветшало. Крутить новые было некогда, и сражение переходило в борьбу: победой считалось опрокинуть соперника навзничь, сесть на него сверху и, прижав руки поверженного, требовать от него, чтобы он молил о пощаде.

На этом игра заканчивалась: юная энергия была истрачена, мы успокаивались и одевались.

В игре были свои правила: «мечом» нельзя было бить по лицу, ушам, половым органам и по соскам груди, нельзя было заскакивать на диваны и кровати или прыгать на них, а также забегать на кухню. Всё остальное разрешалось. Эти правила ввела бабушка.

Дело было так.

Как-то раз, она застала нас за этой игрой и попросила одеться. Мы возмутились: мы же были рыцарями! Когда мы объяснили бабушке суть игры, она, на минуту задумавшись, разрешила играть дальше, но ввела те самые правила. Ещё нельзя было сильно кричать и играть в эту игру вечером. А также, после игры мы должны были подмести всю квартиру, чтобы убрать разлетевшиеся клочки наших «мечей».

Вскоре у нас появилась ещё одна игра. Секретная. Мы не отваживались играть в неё, когда были не одни. Это была наша с Ленкой Тайна.

Игра называлась «пёрышко».

Как-то раз, мы были дома одни и лежали на диване голышом. Мы что-то фантазировали. Ленка лежала на животе, а я стал пальцем писать какие-то буквы на её спине. Она съёжилась и просила повторить ещё и ещё. Видя, что ей это нравится, я потребовал, чтобы она тоже мне писала на спине. Стало очень приятно, по телу побежали «мурашки». Мы щекотали друг друга снова и снова, уже грудь, руки и ноги. Мы млели и наслаждались прикосновениями друг к другу. После этого, мы обнялись, и даже ненадолго заснули.

Каким-то внутренним чутьём мы понимали, что в нашей жизни происходит что-то новое, неизведанное, немного пугающее и запретное. Поэтому взрослым об этом не рассказывали.

В другой раз, во время этой игры, мне пришла в голову идея щекотать утиным пером, пучок которых стоял у бабушки в вазе, на подоконнике.

Эти перья были дедушкиным трофеем, когда он привёз с охоты «дичь». Он не был охотником, и в доме не было ружья, – видимо, дедушку взяли на охоту его приятели. Этим трофеем первое время гордились, а потом про него забыли.

Щекотка пёрышком была намного приятнее. Открылись и новые места, которые было приятно щекотать: за ушами и между пальцами ног.

В «пёрышко» мы стали играть и с нашими новыми друзьями: Пеней и Вулькой.

У Пени был секрет: если его щекотать пёрышком, он, обычно, мягкий и лежащий на боку, вдруг выпрямлялся и становился длиннее, как когда я сильно хотел писать. Воротник, окружавший Пенину головку, сползал вниз, Пеня её высовывал и, казалось, что головка спрашивала:

– Что-что?! Что такое?!

Мы смеялись от души. А ещё, мне это было невероятно приятно, и хотелось, чтобы никогда не заканчивалось. Но больше ничего интересного не происходило, и Ленке это быстро надоедало.

У Мышонка тоже был свой секрет: он был застенчивый. Обычно мягкий и свободно висящий между ног, он съёживался, подтягивал к себе свои «важные органы» и становился похожим на грецкий орех. Ленку это очень веселило. А мне после этого становилось очень щекотно, и я просил прекратить.

Вульку мы исследовали, чтобы найти те «сокровища», о которых говорила бабушка. Ленка пыталась нагнуться и сама посмотреть, но у неё ничего не получалось и она начинала злиться, – и я рассказывал ей о своих наблюдениях. Вулька была похожа на пальто с расстёгнутыми полами, и внутри Вульки жила ещё Жилетка. Больше там ничего интересного не было, никаких «сокровищ» мы так и не нашли.

Когда я щекотал Вульку, Ленка смеялась и визжала. А я смеялся над тем, как она визжит…

Мы поиграли в эту игру несколько раз, а потом надоело.

Панихида

Бабушка умерла внезапно, когда мне мне шёл двенадцатый, а Ленке – тринадцатый год.

Я возвращался из школы и увидел, что из нашего двора выезжает «скорая помощь». Оказалось, что это бабушку увезли в больницу. Утром её не стало.

Описывать подробности я не буду… Мы чувствовали себя осиротевшими.

Панихиду устроили на территории института, в котором бабушка работала до выхода на пенсию. Незнакомые мне люди говорили слова «о большом научном вкладе», «плеяде воспитанных ею докторов и кандидатов наук» и так далее. Было ощущение, что все хотят побыстрее уйти.

Они подходили к нам, говорили какие-то слова, но в том возрасте я уже ощущал их фальшивость. Все явно чего-то ждали и были в напряжении. Из знакомых нам с Ленкой людей были только родственники и соседи.

Наконец, во двор больницы въехала чёрная «Чайка». Мы знали эту машину. Из неё вышел дядя Володя и быстрым шагом прошёл в зал. Он был в гражданском костюме, но товарища N всё равно узнали: мимо здания возглавляемого им учреждения люди старались пройти быстро и незаметно.

Он вошёл, поздоровался, подошёл к маме и тихо сказал:

– Прими, Галя, мои соболезнования… – он протянул ей карточку и добавил: – Это прямой, если что, – не стесняйся, – в доску расшибусь, но помогу…

Он поцеловал нас с Ленкой и подошёл к гробу.

Видимо, он хотел сказать речь, но вместо этого смог выдавить из себя один сиплый звук…

Постояв ещё минуту, он молча поклонился гробу, а потом повернулся и быстро, ни на кого не глядя, вышел из зала. Там он сел в машину и сразу уехал…

В зале повисла напряжённая тишина. На маму смотрели с нескрываемым страхом…

Потом в зал вошли равнодушные дядьки, как-то по-будничному накрыли гроб крышкой и с теми же выражениями лиц вынесли его из зала.

На этом всё и закончилось.

Обыск

На следующий день к нам домой пришли двое мужчин, в одинаковых костюмах и очень вежливые.

Они сказали слова соболезнования и добавили, что, в связи с кончиной, бабушка не успела вернуть