Харклайтс - Тим Тилли

а может, то и другое, он прибавляет: – Да не волнуйся ты, через стену перелезать не придётся.

Мы с Лепестком знаем каждую половицу на главной лестнице – где она скрипит. Этой хитрости обучил нас Кремень, прежде чем Старуха Богги бросила его в Бездонный колодец – за то, что Кремень стащил и спрятал её железный напёрсток. Меня пришпоривает дух приключений, и вдруг становится так радостно, хоть и волнительно красться по лестнице, ступая сквозь лунный свет и густые тени.

Даже не верится, что ещё чуть-чуть – и мы на свободе.

Никогда не возвращайся, если найдёшь дом.

Так мы с Лепестком клялись друг другу. И я не смел надеяться, что мы найдём его вместе.

Интересно, неужели эльфы знают тайный подземный ход, который проходит под стеной и ведёт из двора в лес? Или, может, есть какая-то секретная дверь, как в сказках Лепестка?

Скрииип.

Подо мной стонет ступенька, я вздрагиваю.

– Эй, не зевай там, – шёпотом остерегает Лепесток. – Ещё один скрипучий шаг, и нас засекут.

Но лестница коварна. Она будто нарочно подставляет под ноги свои самые звучные места, и штука в том, что стоит только наступить…

Скриип.

…и ошибку уже не исправишь. Ступенька проскрипела, и ничего тут не поделаешь.

Мы с Лепестком замираем, прислушиваясь к тиканью старинных часов, которые отмеряют минуты, отпущенные нам на побег.

Вроде бы всё тихо.

Дальше мы спускаемся совсем медленно и ещё осторожнее ступаем на каждую половицу.

Преодолев наконец лестницу, надеваем ботинки и крадёмся по каменному полу холла. Бесшумно двигаемся к комнате Старухи Богги, где она спит в кресле с высокой спинкой. Нужно раздобыть ключи от входной двери. Она, конечно же, заперта. Не на один или два замка, а на двадцать шесть. И к ним – двадцать шесть разных ключей.

Дверь старухиной комнаты приоткрыта. Вдохнув поглубже, я толкаю её. Раньше я никогда здесь не был. По стенам скачут рыжие отблески догорающих углей, которые потрескивают за каминной решёткой. Возле огромного камина чернеют контуры старухиного глубокого кресла.

Идём на цыпочках сквозь полумрак комнаты мимо граммофона и большого шкафа с панелями из проволочной сетки. Старуха спит, сидя прямо, как жердь. Волосы по-прежнему собраны в тугой пучок, но вместо всегдашнего жакета на ней домашний халат. Царапка дремлет на коленях хозяйки.

Не сдержав любопытства, мы с Лепестком смотрим на правую руку Богги. Железный напёрсток, как всегда, на пальце.

Ищем ключи. Лепесток рыскает по секретеру, я обследую стол рядом со старухиным креслом. На нём стопка журналов «Машинариум» и пузырёк со снотворным.

Связки ключей нигде нет. Впрочем, я догадываюсь…

Затаив дыхание, опускаю руку в карман старухиного халата. Богги шевелится и ёрзает в кресле.

Мы цепенеем.

Царапка спрыгивает с её колен и ныряет в темноту.

Кажется, старуха сейчас проснётся и схватит меня за руку – но нет, она просто вздыхает, а потом снова начинает дышать размеренно и сонно. Придя в себя, я осторожно вынимаю руку из её кармана и проверяю в другом. Однако и там ключей нет. Только несколько серебряных крон и шестипенсовых монет, конфета, вся облепленная пылью, да шпильки для волос.

Мы продолжаем поиски. Лепесток обследует книжный шкаф. На стене висит старухин арбалет. Рядом, над камином, её драгоценное двуствольное ружьё. Богги старательно чистит его и смазывает: ружьё всегда должно быть наготове, чтобы палить по птицам, которые прилетают во двор или садятся на крышу. Я пробираюсь к каминной полке. Но, так и не дойдя до неё, наступаю на что-то мягкое.

Раздаётся жуткий вопль, и я понимаю, что наткнулся в темноте на Царапку.

Старуха Богги просыпается. Её колючие серые глаза впиваются в меня, потом в Лепестка.

– ДА ЧТО ВЫ ТУТ ТВОРИТЕ? – ревёт она.

Мы бросаемся к двери. Оборачиваемся и видим, как старуха встаёт с кресла. В холле я отдёргиваю занавески на окнах рядом со входной дверью, оторопело ищу ключи. Но и там их нет.

– НИКОМУ не удрать от меня! – в бешенстве кричит Старуха Богги. И с порога комнаты целится в нас из ружья.

Мы отскакиваем в сторону. Глухой щелчок. Окно за моей спиной разбивается вдребезги.

Не размышляя вовсе, я срываю занавеску с карниза и, прикрыв ею острые края разбитого стекла, выскакиваю наружу. Лепесток лезет вслед за мной.

Спрыгиваем на землю и бежим прочь что есть духу. Эльфы ждут неподалёку от старого дерева, почти посреди двора, залитого лунным светом. И кажется, они в ужасе. Малышка в колыбели надрывается от плача. Похоже, ещё никогда в жизни они не слышали ружейных выстрелов.

Скорее всего, старуха промахнулась лишь спросонья. Иначе дело могло обернуться для нас совсем иначе.

– Спасайтесь! – кричу я эльфам.

– Она уже близко! – волнуется Лепесток. Опомнившись, эльфы спешат к кованым железным воротам и проскальзывают между прутьев.

Я пытаюсь открыть их, но они заперты. Ворота на замке всегда, если только в приюте не ждут какую-нибудь доставку.

Ещё один глухой щелчок.

Пуля взбивает сухую землю рядом с моей ногой, поднимая в ночной воздух фонтан пыли.

Мы в растерянности. Мчимся к единственному во дворе укрытию, которое может на время спасти нас от старухиного ружья, – к корявому дереву.

– А ну выходите, бесстыжие оборванцы! – хрипит Старуха Богги. – Знаю ведь, что вы там.

Выглядываю, чтобы понять, где она сейчас, но в этот момент Богги снова стреляет. Пуля свистит возле моего уха.

Смотрю на эльфов: они стоят за воротами. Папаша Хэрн, Нисса и Генна, которая успокаивает малышку. Они тревожно переглядываются, словно никак не могут решить, стоит ли ждать нас или лучше поскорее бежать прочь.

– Не уходите, – говорю я тихо. И надежда на дом начинает гаснуть. Что, если эльфы вовсе не собирались принимать нас в свою семью, когда звали жить в лесу?

Перевожу взгляд на шершавое дерево – согбенное, точно человек с больной спиной. Забраться-то на него легко – будь я мастер лазать по деревьям, – только вот от старухиных пуль это не спасёт. Богги метко попадает в голубей, присевших на крышу, и уж тем более не промахнётся, стреляя по нам, если мы вскарабкаемся на дерево.

Оглядываюсь на ворота. Эльфы исчезли.

– Мы пропали, – всхлипывает Лепесток.

У меня сжимается сердце. Теперь всему конец, однако же ничего удивительного в том, что крохотные человечки ушли. Ещё ни одному сироте из Харклайтса не удавалось найти дом – с какой же стати мы решили, будто нам повезёт?

Звон бьющегося стекла.

Осторожно высовываюсь из-за дерева.