Нечаянная радость (сборник) - Юлия Вознесенская

В бараке уже пусто, только несколько блатных продолжают храпеть на шконках. Владлен бросается к самой дальней, не своей шконке и забивается под одеяло прямо в одежде и бахилах. Лежит, накрывшись с головой, и вдруг слышит сквозь страшный вой пилы:

– Кому говорю – подъем!

Это, стало быть, понимает он, орет вернувшийся в барак вертухай. Владлен выглядывает, смотрит на него вполглаза и снова крепко зажмуривается: ему кажется, что так вертухай его не заметит.

– Кому говорю – подъем! – добродушно басил Виктор, стоя перед двухъярусной деревянной кроватью, на которой лежал, укрывшись с головой, Владлен. – Сколько спать можно, уж выспался… Тебе помочь, что ли? – он потрогал Владлена за плечо, а потом попросту сдернул с него одеяло.

Владлен, увидев над своей головой верхнюю шконку – в точности как привык видеть в лагере, завопил истошно:

– Не пойду! Никуда не пойду, что хотите делайте со мной! Не хочу! А-а-а!

– Чего ты не хочешь-то? Завтракать или работать? – удивился Виктор. – Вставай, парень, не придуривайся! Пошли!

– Куда пошли-то? – спросил Владлен, с трудом начавший что-то соображать.

– Сначала на завтрак, а потом на работу.

– Ага, понял.

Владлен существо мобильное: он сразу же пришел в себя и с интересом начал оглядываться.

Маленькая, чисто выбеленная келейка была залита светом, льющимся через узкое высокое окно, утопленное в толстой стене старинного монастыря. В углу рядом с окном висела большая темная икона, под ней стоял столик с книгами, между ними – потухшая лампадка на блюдечке. На стенах, в ряд, тоже висели иконы. Напротив окна – дверь, слева от нее – вешалка, задернутая простынкой, справа – раковина с водопроводным краном, а рядом с гвоздя свисало чистое вафельное полотенце. Напротив двухъярусной кровати – маленький столик и табуретка, совсем новые, желтые, сияющие. Пол тоже новый, но пока сероватый, его еще не успели покрасить, а вот оконная рама блестела свежей краской.

И за окном все тоже сверкало, как новенькое! Как будто здесь, в монастыре, не конец зимы, а самый сияющий ее расцвет – «мороз и солнце, день чудесный»! Огромная береза парчево посверкивала изморозью, в ее похожей на фонтан кроне перекрикивались суматошные галки.

А в келье тепло, светло и покойно, и даже слышно, как на стене уютно постукивают дешевенькие круглые часы на батарейке. Ну, будто деревенские ходики! И теперь Владлен окончательно понял, что он в монастыре и по крайней мере сейчас никакая ужасная опасность ему не грозит. А от опасности нестрашной, то есть обещанной иеромонахом Агапитом работы по строительству храма, он попросту смоется. Как? А вот позавтракает и сообразит, как отсюда соскочить.

– Ну и где тут у вас завтрак дают? – спросил он деловито.

– В трапезной, где же еще? Да ты сначала умойся, не торопись – еще колокол к трапезе не звонил. У-у, какие синячищи-то у тебя! И глаз опух. Болит?

– Еще как болит! Ой! – вспомнив про фингал под глазом, Владлен накрыл его ладонью. – Боюсь мочить, как бы не навредить, – забормотал он.

– Правильно! – охотно согласился Виктор. – При таких синяках полезней всего умываться снегом. Пошли на двор!

– Да ладно, я уж водой как-нибудь обойдусь, – тут же поменял планы Владлен и, подойдя к умывальнику, пустил воду и нехотя, брезгливо, кончиками пальцев умыл лицо. Утерся полотенцем и оглядел келью:

– И куда ж я это беретик свой… – Увидал на вешалке свой десантский берет и направился за ним.

– А беретик ты не надевай. Дай-ка его сюда! – неожиданно сурово проговорил Виктор, первым ухватил берет и сунул его в карман.

– Это почему так?

– А потому, что не по Сеньке шапка! Вот это надень! – и он кинул на постель Владлена черную вязаную шапчонку. Тот повертел ее в руках.

– Это что, форма тут у вас такая?

– Считай что так.

– А ты… – он покосился на защитного цвета вязаную шапку самого Виктора.

– Не твое дело.

– Понял.

За окном кельи вдруг раздался истошный визг циркулярной пилы. От неожиданности Владлен так и сел на нижнюю шконку.

– Ну и чего ты опять расселся? Давай подымайся и пошли. Пора!

Виктор произнес эти слова совершенно нормальным голосом, даже без командирских интонаций. Но отголоски ночного кошмара еще живы были в затрепетавшей душе Владлена, и какое-то таинственное эхо внутри него повторило слова Виктора низким и злодейским голосом: «Подымайся! Пошли! Пора!» Особенно зловеще прозвучало у него в голове последнее: «Пора!»

– Куда «пошли»? Куда «пора»?! – запаниковал все-таки еще не до конца проснувшийся Владлен и крепко ухватился руками за край шконки, аж костяшки побелели.

– Я ж говорю – в трапезную! А потом на работу: дрова привезли, пилить-колоть будем.

– Ладно, дрова так дрова, пошли так пошли… – Владлен натянул на глаза черную шапочку и встал.

– Постельку-то заправь. И чтобы впредь больше не ложился в одежде, отвыкай от бомжовских привычек. А с утра – в храм, на молитву!

– На молитву так на молитву, с утра так с утра! – покладисто согласился Владлен и усмехнулся едва заметно: он-то знал, что завтра в монастыре и след его простынет!

* * *

Они вышли из чистенького, недавно оштукатуренного и побеленного монашеского корпуса, небольшую часть которого занимали кельи для трудников, и пошли по узкой дорожке между двумя снежными валами: Владлен впереди, Виктор позади.

Огромный старинный храм еще ремонтировали: пять его куполов, один большой и четыре поменьше по углам, пока существовали только в виде каркасов из свежих балок. Легкие купола из деревянных этих кружев выглядели весело и сияли на солнце, как золотые. Вокруг носились оголтелые галки, иногда пролетая их насквозь: возле храма росли высокие заиндевелые березы, усыпанные галочьими гнездами. О бок с ним стояла строящаяся кирпичная колокольня, у нее пока возведены были лишь основание и половина первого яруса.

Владлен остановился, огляделся, крутя головой.

– Ну, чего встал? – добродушно спросил идущий позади Виктор. – Любуешься?

– Ага, любуюсь! – с ехидцей ответил Владлен. – Вот любуюсь и думаю: это какой же дурак прямо на дорогу дрова вывалил?

И верно: впереди, прямо на дорожке, ведущей в трапезную, была свалена большая груда бревен.

– Зато удобно: разобрали, распилили, покололи и по дорожке к сараю унесли.

– Скажешь тоже – удобно! – буркнул Владлен, обходя бревна по довольно глубокому снегу и проваливаясь в него: как ни старался он попасть в широкие следы, уже оставленные монахами, ему это почему-то почти не удавалось. – А людям как ходить? – возмутился он и тут же провалился в снег по щиколотки.

– Ногами, ногами ходить! – весело ответил Виктор, аккуратно обходя и бревна, и Владлена по уже проложенным следам и почти не проваливаясь. – Зачем тебе ноги даны?

Угрюмое «внутреннее эхо» Владлена вновь зловеще исказило голос и слова Виктора, а главное, их смысл. «Зачем тебе ноги?» – прогудело эхо.

Но Владлен отмахнулся от остатков ночного кошмара, уже и не до того ему было: как ни осторожно ступал он в широкие следы Виктора, все равно провалился еще не раз и не два. Когда он выбрался-таки на дорожку, Виктор поглядел на его старые дырявые кроссовки и покачал головой.

– Надо подумать, как с твоими ногами быть! – сказал он. – Скажу отцу келарю, пусть обувку тебе по сезону подберет…

– Я о своих ногах сам позабочусь! – сердито бросил в ответ Владлен, на ходу оглядывая высокую, но местами обрушившуюся монастырскую стену и явно примеряясь к ней. Ничего, как-нибудь перелезет, если в ворота не уйдет. Хотя ворот монастырских он пока не видел…

Потоптавшись на невысоком крыльце, отряхнув щедро налипший на ноги снег, оба прошли в двери трапезной.

Войдя в помещение, Владлен с любопытством огляделся. Так вот она, трапезная! Одна ее половина, ближняя, уже расписана, а на второй, дальней, пока стоят леса. Между лесами – проход на кухню. Монахов и трудников в монастыре пока так немного, что они занимают всего лишь два не очень длинных стола – монахи за одним, трудники за другим, причем последних втрое меньше, чем монахов, а тех человек пятнадцать. Для Владлена это «монахи и нормальные мужики, которые не монахи»: с его точки зрения только ненормальный мужик может добровольно напялить на себя вместо штанов и пиджака нелепый черный халат и шапку-скуфейку! Впрочем, шапок сейчас на монахах не было.

Столы в трапезной были временные – просто сколоченные доски, поставленные на козлы и покрытые дешевенькими клеенками. Вдоль столов – деревянные лавки, только у торца монашеского стола стояли три обычных канцелярских стула.

– Шапчонку-то скинь! – тихо скомандовал Виктор. – И садись вот сюда. Мужики, подвиньтесь!

Зыркнув глазом и убедившись, что «нормальные мужики» тоже сидят без головных уборов, Владлен послушно стащил с головы шапку, запихал ее в карман камуфляжной куртки и уселся рядом с ними, третьим на лавке.