Тайна Ночи Свечей (СИ) - Дьюк Эйвери

— Расслабься и надень очки, третий раз перерисовывать все это я не стану лишь потому, что в твоем скромном жилище не нашлось стакана молока, — попыталась перевести все в шутку, вернувшаяся к своему обычному настроению, Тера.

— Будь осторожна и помни, я всегда жду тебя по эту сторону, — уверенно подбодрил сестру двуликий, надевая очки и беря себя в руки.

— Спасибо, Эйнар! — бодро поблагодарила Тера, закидывая на плечо лук, а потом тихо обмолвилась: — С поддержкой у тебя явно лучше, чем у Клары…

Перед тем, как шагнуть в центр витиеватого рисунка, окружавшего небольшой ящик, на который ей предстояло сесть, Тера собрала короткие каштановые волосы в хвост и перевязала тонкой серебристой лентой, расшитой стеклянными бусинами разных форм и цветов. Концы ленты переходили в накрепко пришитые с двух сторон лебединые перья — черное и белое.

Взглянув последний раз на завитки и хитросплетения линий, она сняла показавшийся слишком жарким полосатый шелковый жилет, закатала рукава белой рубашки и шагнула в круг, не забыв прихватить с собой бутылку виски, заботливо откупоренную Эйнаром.

Усевшись на ящик, она сняла ботинки и скрестила ноги, сидеть сразу стало гораздо удобнее. Дальше шло самое неприятное. Развязав мешочек, Тера зачерпнула горсть поблескивавшего в отблесках свечи порошка из мелко истолченного вельдского зеркала и, замерев всего на секунду, отправила в рот. Медленно запивая сухой, безвкусный порошок, она успокаивала дыхание и готовилась к переходу в строптивое сознание неподатливой вещи.

Приложив лук к оцарапанным стеклом губам, зеркальщица, а это была именно она, выдохнула и закусила рукоять кордского лука так сильно, как только могла.

Разведя руки в стороны, она стала шевелить кистями так, словно те были трещотками на концах змеиных хвостов. Сходство усилилось, когда чердак стал наполняться неясным гулом, то переходящим в зловещий шепот, то обманчиво затихающим, чтобы вернуться с новыми силами и перезвоном бьющегося стекла.

Кисти Теры утратили обычный человеческий вид, кожа стремительно теряла розоватый цвет и превращалась в жидкое стекло. Тонкие ручейки устремлялись от запястий к локтевым сгибам, повторяя следы старых полос и образуя новые.

Одного взгляда на ее предплечья, не скрываемые сейчас рукавами рубашки, могло хватить, чтобы причислить ее к безумцам, потерявшим себя настолько, что стали наносить порезы, не понимая, что вредят себе. Но в случае с Терой все было совсем не так. Следы колдовства являлись ценой ее дара, вернее, лишь малой ее частью.

Найдя нужную дверь и потянув ее на себя, Тера едва не взвыла от потока, хлынувшей на нее враждебной силы и проявлений коллективного, древнего сознания. Лук был выточен не просто из живой кордской древесины, а из ветви того самого дерева, что помогало удерживать камни главного храма Хозяйки Свечей. Большего невезения невозможно было представить!

Концентрируясь на памяти лука и, тщетно стараясь отгородиться от сознания всего дерева и его сплетавшихся корнями и ветвями сородичей, зеркальщица начала отвоевывать крохи сведений, понимая, что эта информация обойдется ей не просто недёшево, а смертельно дорого.

Тера уже чувствовала, как ее глаза начинают менять свой яркий синий цвет на серый, чтобы затем превратиться в зеркала, способные не только вытянуть любую, даже самую сокровенную тайну, хоть у живого существа, хоть у предмета, но и лишить разума, отобрав или перепутав все воспоминания.

Окончательному изменению цвета глаз всегда предшествовал зуд и болезненное жжение, будто кто-то сыпанул в лицо пригоршню соли, а она не успела увернуться или хотя бы защитить глаза. Именно это ощущение посетило ее и теперь.

Нечаянно отвлекшись на эту мысль, как несколькими часами ранее лис на запах пирожков, Тера не удержала контроль и начала соскальзывать во тьму, теряя ориентиры нужных зеркальных дверей.

И все же, она успела вырвать из сознания лука нужные им ответы и еще несколько тайн, яростно накинувшегося на нее общего разума всего живого дерева, почуявшего присутствие ненавистной ему стекольщицы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Сосредоточившись на распространявшихся по чердаку волнах разнообразных звуков, Эйнар чуть не упустил нужный момент, когда Тера прекратила трясти ладонями и замерла, уставившись в пустоту широко распахнутыми, захваченными зеркалами глазами. Дольше медлить было нельзя!

Подбежав к краю светящегося в темноте рисунка, он едва не упал на пол, отброшенный порывом, влетевшего в открытый люк, Злого ветра, привлеченного силой колдовства.

Все стеклянное, что было на чердаке, начало вибрировать и звенеть на одной протяжной, высокой ноте, темнота в углах сгустилась, а свеча, мигнув в последний раз, погасла. Видимым оставался лишь рисунок, танцующий в собственном красном свечении и, сидящая в центре, стекольщица.

Эйнар забыл о запрете и бросился на помощь сестре. Он бесстрашно переступил границу рисунка, начавшего шевелиться и угрожающе шипеть. Линии вытягивались и обвивали ноги, стараясь добраться до вкусной крови, пока лис судорожно пытался справиться с завязками мешочка. Еще один рывок и он развязал перепутавшиеся тесемки. Эйнар зачерпнул горсть перетертого порошка из черной сорной травы Безумного леса и, набрав в грудь побольше воздуха, сдул его прямо в лицо, начавшей заметно белеть, зеркальщицы.

Резкая боль прошила левую ногу лиса. Хищная магическая линия, раздосадованная вмешательством в ритуал, все же сумела добраться до него. Но это было уже не важно! Злой ветер не успел перехватить спасительную пыль и глаза Теры стали темнеть. Вначале серые, затем голубые, а после и привычно синие. Все было кончено, он снова успел не дать ей шагнуть за грань.

Тера разжала зубы, теряя связь с луком, едва не лишившим ее разума, немного посидела не шевелясь, а затем неуклюже дернулась, простое движение едва не стоило ей падения с ящика, показавшегося теперь невыносимо высоким.

Эйнар осторожно поднял ее на руки и вынес за границы растерявшего силу рисунка. Последние вспышки колдовства прожгли сложные контуры в досках пола и потухли.

Ничто больше не напоминало о былых слоях пыли на чердаке шестого дома по улице «Битых козырей». Злой ветер забрал ее с собой, а за одно и все стекло, обратившееся в такую же невесомую пыль. Стих невыносимый шум и голоса, а в воздухе запахло дождем, казалось только и ждавшим своего часа, чтобы пролиться на землю, пряча следы забытого в Дэйлинале колдовского дара стекольщиков.

Глава 3.1 Злой ветер

Перепуганные пьяницы вмиг протрезвели, когда вместо изогнутых ручек массивных кружек и ребристых боков щербатых стаканов, их пальцы ощутили лишь невесомую пустоту. Крепкие напитки, которыми они еще минуту назад весело праздновали свои маленькие победы и горестно заливали большие неудачи, оказались на грязном полу, затертых столешницах и видавших виды одеждах самих гуляк. Приостановились напряженные партии за круглыми карточными столами и разудалые пляски на тесной площади возле растрескавшегося фонтана, давно не показывавшего водяных представлений. Стихли бойкие инструменты, замершие в опущенных руках музыкантов. Даже бродячие псы не посмели выразить свой заливистый собачий протест, когда мимо их озадаченных морд начали проноситься целые пылевые смерчи, больно жалящие тощие бока и куцые хвосты.

Некоторые двуликие, застигнутые врасплох внезапно налетевшим неестественно сильным ветром, попадали на землю. Они тщетно старались защититься от дикого воя и треска, вырывавшегося на свободу вместе с вылетавшими и моментально обращавшимися в пыль стеклами.

Все были слишком напуганы и раздавлены той злой силой, что прошлась по обветшалым домам и заведениям невезучей улицы «Битых козырей», а за одно и по рядом стоящим особнячкам на более респектабельных соседних, имевшим несчастье оказаться слишком близко от творящегося безумия.

Натерпевшиеся жути двуликие, боялись не то что незаметно пошевелиться, но даже слишком глубоко вздохнуть, рискуя тем самым привлечь к себе ненужное внимание. В них еще теплилась отчаянная надежда, что гигантский смерч, вобравший в себя те, что были поменьше, больше не вернется и не станет выискивать что бы еще разрушить, удовлетворившись жалким видом, оставшихся без окон и витрин построек. Им так хотелось, чтобы ему хватило стекла и он не принялся за более существенные мишени, например, за самих двуликих, часть из которых неосознанно приняла звериную форму, стараясь хоть так спрятаться от терзавшего все вокруг Злого ветра.