Баллада о Звездной Республике - II (СИ) - Елена Долгова

class="p1">— Садитесь.

Женька присела. Медицинский робот зафиксировал ее руку и ввел иглу в вену.

— Вот и все, — сказал Алакаев, забирая образцы. — А теперь, оба вы с товарищем Мартыновым проследуйте-ка в карантинные боксы. Для начала на три дня, а там посмотрим.

Глава 3

Код шестнадцать-семнадцать

Кратковременные сбой гравитации случался на «Алконосте» на исходе ночи. Ваза в капитанской каюте сначала повисла в воздухе, а потом, когда псевдогравитация вернулась, хряснул о металлический настил пола и распалась на хрустальные осколки.

Сибирцев проснулся, наступил босой ногой хрустальные осколки.

— Система, кибера-уборщика в каюту капитана, — проворчал он, активировав браслет. — Вернуть освещение.

Рамка на стене среагировала на резкий звук и жест. Голограмма Черноморского побережья появилась в пространстве каюты. Жена, сын и дочь — все трое по щиколотку в морской пене, загорелые и счастливые.

— Доброе утро, дорогие.

На подошве осталась струйка крови, он разыскал аптечку и обработал рану регенератором. Потом открыл сейф, осмотрел пистолет, проверил его и вернул на место, взял коричневый бумажный пакет и вернулся в кресло возле панорамного фальш-окна.

Секретный приказ штаба Флота предписывал вскрыть этот пакет в критических обстоятельствах особого рода. К таким обстоятельствам относился первый контакт — тот самый «код шестнадцать», в который «код семнадцать» превращался очень легко. По-хорошему, пакет следовало было вскрыть еще вчера, но Сибирцев немного потянул время, понимая, что обратной дороги не будет.

«Вечно тянуть нельзя. Я и так сейчас на грани нарушения, — размышлял он, рассматривая роскошную панораму туманностей и звезд, — Хотя, не известно, что там. Возможно, невыполнимый в нашей ситуации приказ».

— А ты что скажешь, батя?

Посмертная копия отца на этот раз явилась в виде голограммы, сильно похожей на самого Сибирцева, но гораздо старше.

— А ты почитай бумаги-то, вот и узнаешь, — посоветовал батя, устраиваясь в таком же, как он, иллюзорном кресле.

— У нас пока только «код семнадцать».

— Ну, нашел проблему, Сережа. Если «шестнадцать» не подтвердится, заклеишь конверт снова, да и все. Странно, что тебе ничего не объяснили устно, еще до старта, в Москве.

— Если не объяснили, значит, была причина.

— Ну и что ты решил?

— Ладно, вскрываю.

Капитан не порвал конверт, в вскрыл его аккуратно, вытянул наружу единственный тонкий листок и впился взглядом в аккуратные строки.

Приказ, снабдили всеми необходимыми подписями и печатью, текст оказался краток и не допускал толкований.

В случае контакта с разумной формой инопланетной жизни, строительство установки «Эфир» отменяется. Приемник подлежит уничтожению. Целью экспедиции становится изучение разумной формы жизни. Информацию о контакте следует отправить на Землю в капсуле единственным доступным способом — на досветовой скорости.

— Да вашу ж мать… — только и сказал Сибирцев вслух, а потом спрятал приказ в конверт, убрал его в сейф, захлопнул дверцу и вернулся на койку.

«Столько усилий, столько работы, наши погибшие ребята — и все зря, если, все-таки это 'код шестнадцать». — Размышлял он, рассматривая почти невидимый в полутьме потолок. — Хотя, логику Центра я понимаю. Если иные хоть сколько-то опасны, нельзя давать им в руки нацеленный на Землю солитон. Впрочем, солитона у нас пока нет, а приемник и так разрушен. Что меняется, если контакт подтвердится? Только цель экспедиции, больше пока ничего. Ну и риск… Риска станет больше для всех.

— А ты не паникуй, Сережа, — посоветовал иллюзорный батя, жуя иллюзорный апельсин. — С чего ты взял, что иные опасны? Не паранойя ли?

— Не паранойя.

— Это же мечта человечества — первый контакт.

— Первый? — Сибирцев хмыкнул и снова уставился в темноту.

— А разве не первый? — удивился Сибирцев-старший.

— Ты давно умер, батя, а потому не знаешь про то, чего нет в открытой Системе корабля. Не спрашивай, не надо.

— Засекречено, что ли, или просто неприятно?

— И то, и другое.

Сибирцев замолчал, прекращая разговор с иллюзией, но избавиться от воспоминаний не мог.

…Пояс астероидов, богатый источник минералов, стал огромным «прииском» человечества. Изыскания проводил в сжатые сроки, монтировали автономные горнорудные установки и вереница капсул с ископаемыми отправлялась к Марсу и к Земле. Инцидент произошел на безымянном (в истории остался только номер) карьере по добыче циркона. Минерал флюорисцировал — это было нормально. Скрытый в излучении сигнал заметили не сразу. Расшифровкой занималась Елена Нечаева — тогда еще молодая аспирантка института ксенолигнвистики. Малая величина энтропии указывала на упорядоченность сигнала, его структура — на сходство с кодированной передачей. Выводы НИИ глубокого космоса не противоречили гипотезе ксенолингвистов. Кристаллы на одном из астероидов, возможно, являлась формой жизни и передавали структуированный сигнал.

Следствием выводов ксенолингивтов стал скандал, который, однако, не вышл за пределы узкого круга посвященных. До момента объявления «кода семнадцать», работы на карьере не прекращались — его владельцы не подчинялись ни Космофлоту, ни Федерации. Являлись кристаллы ретранслятором, или же самостоятельной формой жизни, никто так и не узнал. Экспедиция Лиги Земли обнаружила только мертвый, выработанный котлован. Шок от возможности нечаянного убийства оказался настолько велик, что эпизод засекретили. Сибирцев, тогда еще лейтенант Космофлота, оказался в числе допущенных к тайне.

«Непонимание — вот в чем проблема, — размышлял капитан, прислушиваясь к шороху вентиляции. — Люди не ожидали, что иные окажутся настолько иными, и уничтожили их по ошибке. Все то же самое может повториться с нами в роли жертвы…»

Свыкнувшись с этой мыслью, Сибирцев успокоился. «Завтра отдам приказ приостановить работы. Когда ситуация прояснится, решу, что дальше делать».

* * *

Запертая в боксе, Женька долго не могла успокоиться, хотя время уже перевалило за полночь. Мартынов тоже не спал. Разделявшая их тонкая перегородка отлично пропускала звуки — доппельгангер мерил свой бокс шагами.

— Эй, Андрей, ты не болен?

— Нет. А ты как, Эухенита?

— В порядке, только заснуть не могу. Усталость и бессонница одновременно.

— Почитай книжку с планшета.

— Не получается сосредоточиться. Давая, лучше поговорим о чем-нибудь.

— Ладно, как скажешь.

— Что делать будешь, когда «Алконост» вернется на Землю? Вернешься в Аргентину?

— Нет. Это ни к чему.

— Ты мог бы остаться в Космофлоте.

Демиург замолчал и ходить перестал, словно собираясь с мыслями.

— Понимаешь, Эухенита… — начал он осторожно. — Хотелось бы, конечно, остаться, и Вечеров говорил, что формально такое возможно, но, наверное, не получится.

— Это почему?

— Пока я лежал в госпитале, читал книгу Марковича «Структура времени». Он пишет, что в чужом универсуме нельзя остаться навсегда. Рано или поздно, этот мир меня вытолкнет. Немного неприятно, но ничего не поделать.

— Как вытолкнет? Куда? — спросила ошарашенная Женька.

— Не знаю. Это непроверенная гипотеза. Вытолкнуть может в мой собственный мир или… в никуда.

— Марковича я тоже читала, он просто фантазер. Поговори лучше с Петровским. Петровский — ученый. Ну или с Ингусей. Ингуся — гений.

— А зачем? —