Эребус - Шон Хатсон

Запах в машине был запахом бойни. Темная фигура позади еще долго пребывала в неподвижности. И дождь все так же яростно хлестал. И растекались по ветровому стеклу красные слезы.

Глава 6

Джо Вард уже в который раз протирала ветровое стекло. «Дворники» явно не справлялись с потоками воды, и она раздумывала: не остановиться ли, не переждать ли?.. По обеим сторонам дороги, и так неважно освещенной, протянулись деревья с раскидистыми кронами, низко опустились к самому асфальту, изредка досаждая водителям. Джо сразу же включила фары своего «чеветта», и все же видимость едва ли достигала 50 футов. Оранжевые огоньки неоновых ламп отражались в лужах на дороге, мерцая подобно островкам света в море тьмы. «Какого черта? Почему Андерсон выбрал такое неподходящее место для встречи?» — размышляла Джо. Она заметила свет в заброшенном придорожном кафе. Прямо за кафе, скрытая деревьями, находилась автостоянка, о которой говорил Андерсон. Джо сбавила скорость и остановилась, развернувшись в сторону Вейкли. Она с минуту колебалась — выключить ли фары? Найдет ли он ее в темноте? Наконец решила оставить только боковое освещение. Раскаты грома, казалось, раскачивали машину, и Джо насторожилась, напряглась. Она вытащила из сумки пачку сигарет и чуть опустила боковое стекло. Вода тотчас хлынула в салон, заливая сиденья, и она поторопилась вновь поднять стекло. Машина заполнилась голубоватой дымкой. Джо улыбнулась. Ей вспомнился Нью-Йорк, — там дышалось так же. Однако улыбка тут же сползла с ее лица. От этих воспоминаний ее бросало в дрожь. Она родилась и выросла в Ист-Сайде на Манхэттене, в доме с видом на коричневый язык Ист-Ривер. Как-то она с друзьями стояла на мосту Куинсборо и смотрела на лодки и буксиры, плывущие по главной водной артерии города. Джо часто задумывалась, куда плывут эти лодки, думала о людях, плывущих на них. Плывут ли они домой к любящим женам? Или в бесконечность? Все ли они имеют хоть какое-то пристанище? Интерес Джо к другим людям в ее юные годы удивлял и даже забавлял всех, близко ее знавших, в том числе и родителей.

Ее отец работал в автомобильной компании, а мать — уборщицей в гостинице Рузвельта, расположенной через три дома от них. Джо начала свою трудовую жизнь в отеле, где зарабатывала на пропитание, одновременно пробуя силы в журналистике. Интерес к людям и природное любопытство, казалось, находили выход в ее статьях. Она постоянно была в поиске — в поиске новых тем, сюжетов, нового стиля... Работая по восемь часов в день в отеле Рузвельта, она лишь к вечеру принималась за свои статьи и часто приходила домой ночью. То есть журналистика была ее истинным призванием, но годы шли, а жалованье в отеле составляло всего лишь 1500 долларов, и она уже начала жалеть, что связала свою жизнь с журналистикой, требующей полной самоотдачи. Затем она встретила Тони. Тони Хаген был клиентом отеля, когда они впервые встретились. Его внешность поразила ее с первого взгляда, но поначалу Джо его если и не избегала, то как бы сторонилась. Джоанна была очень обаятельной девушкой и прекрасно знала это, но они принадлежали к столь разным социальным группам, что сближение казалось невозможным. И все же они познакомились поближе. И вскоре Джо обнаружила, что его модные костюмы, дорогие безделушки и те драгоценности, что он ей дарил, имели довольно необычное происхождение. Выяснилось, что Хаген работает на Альберто Сцалиса, старшего внука одного из главных подручных Аль Капоне, а затем — крестного отца крупнейшего «семейства» Нью-Йорка. Соблазн оказался для нее слишком велик. Она спала с Хагеном, она запоминала каждую мелочь из той информации, которую удавалось из него выудить. Вскоре материала уже хватало для статьи, которую она послала в «Нью-Йорк тайме». Газета потребовала дополнительной информации; Джо обещали увеличить сумму гонорара. Благоприятная возможность не замедлила представиться...

После выхода третьей статьи ей предложили постоянную работу в газете, и она незамедлительно это предложение приняла. Однако Хаген в разговорах стал уклончив, скрытен. Он просил ее больше ничего не писать о Сцалисе. Но Джо всегда была упряма. Она продолжала встречаться с Хагеном, который, как она сразу поняла, влюбился в нее, несмотря на грозившую ему опасность. Впрочем, Хаген был предельно осторожен — полезной информации от него больше не поступало. Или, возможно, ей так казалось... Но когда он сделал ей предложение и она ответила согласием, Хаген все же позволил себе некоторую откровенность. Написанная ею статья была помещена на первой странице. После этого Хагену оставалось прожить еще двое суток. Они сидели в баре на Лексингтон-авеню, когда появились те двое, — Хаген их сразу узнал. Даже сейчас, сидя в своем «чеветте», она могла бы детально воссоздать всю сцену, неизгладимо запечатлевшуюся в ее памяти. Один из них вошел в бар, перебросив пальто через правую руку, второй стоял в дверях. Хаген повернулся в их сторону, в руке его был стакан — с пивом, который он за мгновение до этого собирался поднести к губам. Первый из вошедших перебросил пальто на левую руку — в правой обнаружился пистолет 45-го калибра. Он выстрелил трижды. Первый выстрел, разбивший стакан с пивом, угодил в подбородок, раздробив нижнюю челюсть. Второй выстрел пробил грудь — тут Хаген, пошатываясь, поднялся на ноги. Третья пуля ударила в левое плеча Он упал на колени... И тут раздался запоздалый крик посетителей. Джо вскочила, прикрыла руками голову, оттолкнула ошалевшего бармена и бросилась к черному ходу. Никто ее не преследовал. Естественно, инцидент этот стал темой передовицы, хотя на сей раз Джо было не до профессиональной гордости.

Последней каплей явилось исчезновение «дворников» и дробовика из ее «линкольна» — пропажа, обнаруженная ею однажды вечером, когда она возвращалась домой. Джо покинула Америку и приехала в Лондон, где сравнительно легко нашла работу по найму. Но Лондон показался ей слишком «открытым», слишком «незащищенным» — и она перебралась в Аркхэм, где работала вот уже шесть месяцев в редакции «Аркхэм Комет».

Она бросила сигарету в пепельницу и, взглянув на часы, зажгла другую. 11.48 вечера. Где же, черт возьми, этот Андерсон?

Слева, неподалеку от нее, стояло обветшавшее придорожное кафе, ныне просто пустующий сарай. Старый заржавевший дорожный указатель покачивался на ветру; огромные окна, обращенные к дороге, были разбиты, а во дворике во множестве валялись полусгнившие доски и камни. Имелось даже ржавое крыло от «фольксвагена», в том месте, где была когда-то автостоянка.

Со стороны Вейкли до сих пор не проехала ни одна машина. Джо нервно барабанила пальцами по рулю, напряженно вглядываясь в ветреную грозовую тьму.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});