Эребус - Шон Хатсон

— "Аркхэм Комет", — проговорила она с тем же американским акцентом, с каким говорила и шесть месяцев назад, впервые переступив порог редакции.

— Будьте добры Джоанну Вард. — Говорили быстро и прерывисто, словно говоривший пробежал по крайней мере стометровку.

— Да, да, слушаю... Кто? А с кем я говорю? — спросила Джо.

— Простите... Мало времени. Моя фамилия Андерсон. Джеффри Андерсон. Мы уже с вами разговаривали...

Джо провела рукой по волосам, откидывая со лба каштановые пряди.

— О, ну да, конечно... парень из «Ванденбург кемикалз». — Теперь она узнала его голос. Она разговаривала с ним и раньше, но на сей раз его голос звучал как-то странно, во всяком случае, иначе. Казалось, что он чем-то обеспокоен, возможно, даже испуган.

— Мне нужно встретиться с вами сегодня вечером.

Джо взяла карандаш и принялась что-то рисовать на листе бумаги. Машинально, какие-то беспорядочные контуры. Затем взглянула на часы.

— Вечереет, мистер Андерсон, наверное, мы могли бы обсудить это завтра или...

— Нет, нет, — прервал он ее, срываясь на крик. — Сегодня непременно... — Она услышала его прерывистое дыхание.

— Где? — спросила она. — Может, в кабачке, там, где...

Он опять ее прервал:

— Нет, только не в людном месте... То, что я должен вам сказать...

Он замолчал. Надолго. Джо подумала, что прервалась связь, — за окном в этот миг ударили раскаты грома. Однако же спросила — на всякий случай:

— Мистер Андерсон, вы у телефона?

— Да, да, конечно... — Теперь голос звучал тише, но увереннее. — На шоссе между Вейкли и Аркхэмом есть придорожная автостоянка. Это вблизи заброшенного кафе. Сейчас там безлюдно. Встречаемся в 23.30.

Она что-то записала на бумаге.

— Так вы согласны?

— Да, я записала. В половине двенадцатого. Увидимся.

— Только... Вот что... Не говорите никому, — пробормотал он, задыхаясь. — Я...

Связь прервалась. Джо положила трубку, надеясь, что Андерсон перезвонит.

Она задумалась... Чего бы ни хотел от нее этот парень, похоже, он торопился ей что-то сообщить. Джо покусывала кончик карандаша, разглядывая свою запись на листке бумаги. Придорожная стоянка? Какого черта? Почему там? А может, парень был из тех, кто охотится на одиноких женщин? Нет. Она покачала головой. Ей не показалось, что он из тех. Как бы там ни было, а он боится... Голос, его голос... Она встала, убрала блокнот в сумку и, окинув взглядом комнату, направилась к двери.

...Джеффри бежал, он задыхался... На миг замешкался... Распахнул дверь... Перед ним — темная лаборатория. Коридор за спиною все так же пуст, все двери заперты. Он снял халат и стоял теперь в костюме — галстук развязан. Ему казалось, галстук душит его, сжимает горло. Он тяжело дышал. Затем расслабился, прикрыл лицо ладонью — пот разъедал глаза. Лампы дневного света гудели и потрескивали. Андерсон замер на миг, услыхав угрожающие раскаты грома. Он запер дверь лаборатории и вышел в коридор. Гулко звучали его шаги в противоестественной тишине. Андерсон повернул за угол и вышел к лифтам. Нажимая кнопку «вниз», сгорал от нетерпения, мысленно подгоняя движение кабины.

Приемная фирмы «Ванденбург кемикалз» была пуста и достаточно просторна, словно футбольное поле в свободные от матчей дни. Двери и коридоры расходились в разные стороны от главной, устланной ковром приемной, точно туннели в термитнике. В дальнем конце — застекленные двери. Дождь хлестал по ним нещадно, и сквозь завесу воды сверкали яркие вспышки молний. В приемной горели три люстры, в углах же залегли тени, сейчас таинственные и зловещие...

Андерсон быстро направился к выходу, бесшумно ступая по ковру. Оранжевый ковер напоминал ему в полутьме цвет запекшейся крови. Он дошел до дверей, замешкался, словно в раздумье. Его автомобиль, синий «форд-гранада», был припаркован по другую сторону автостоянки. Здесь же стояли одни только «скании», огромные танкерные грузовики. На черных баках — знакомая серебристо-красная марка «Ванденбург кемикалз». Небо ежесекундно взрывалось вспышками молний, и каждый раз Андерсон непроизвольно прикрывал глаза, словно робея пред яростью стихий. И тут увидел, что в восточной стороне здания ярко светилось несколько окон. Кто же там работал поздним вечером? Он взглянул на часы: 10.45. Оставалось надеяться, что его уход не заметили.

В огромных сараях справа от него было тихо; их зловещие темные очертания, казалось, вырастали из земли. То были товарные склады и фабричные помещения, где производились и складировались сотни тонн «многоцелевых» кормов фирмы «Ванденбург», рецепт которых был составлен самим Андерсоном. Невдалеке высились ярко освещенные жилые корпуса, заселенные многочисленными служащими фирмы. Он услыхал у себя за спиной шорох. Резко обернулся, затаив дыхание. Пред ним чернело огромное пространство — приемный зал. Тени — ему казалось, он заметил тени, — промелькнули в тот момент, когда лампы замигали, едва ли не потухли, — замигали, может, не случайно, возможно, утаивали кого-то в темноте... Шум повторился. Неподалеку раздался тихий свист. И слабый треск. И все пространство озарилось вспышкой молний. В это мгновение Андерсон увидел того, кто шелестел: кто-то забыл закрыть окно, и листва каучуконоса хлестала по стеклу и шелестела. Он натужно улыбнулся и вздохнул. И тут же снова улыбнулся, едва не рассмеявшись над самим собой. Уж не становится ли он жалким неврастеником? Однако — нет, его сердце билось сильно, но ровно. Он шел к своей машине, едва ли не бежал, нащупывая ключ в кармане пиджака. Небеса над ним взрывались, прорезая тьму зигзагом молний. Но вот он за рулем. Он отдыхает, прерывисто дыша. Вынул платок, отер лицо. И успокаивается наконец. Ключ в зажигании. Завел машину, и тут вдруг темная фигура возникла позади, будто материализовавшаяся из тьмы. И ощущение: что-то холодное и тонкое захлестнуло шею. Секунда-другая, и он понял: проволока, проволока на шее. Он схватился за горло, пытаясь ослабить нажим, но чем больше он боролся, тем труднее становилось дышать. Голова его запрокинулась назад, за спинку сиденья, и проволока — проволока для резки сыра — начала врезаться в его гортань, прерывая дыхание, прерывая жизнь. Еще секунда — и фонтаны крови ударили в ветровое стекло. Глаза его вылезли из орбит, он попытался закричать, но в горле у него лишь забулькало, кровь заливала рубашку, брюки, сиденье; тело забилось в конвульсиях... Темная фигура позади по-прежнему безмолвствовала, но все глубже врезалась в его горло «сырная» проволока. Его мочевой пузырь не выдержал: зловонное пятно на брюках набухало, на пол закапала моча, смешиваясь с кровью, образуя лужу под сиденьем. Глаза выкатывались из орбит, вываливались из глазниц синеватые белки, точно разбухшие в воде вареные вкрутую яйца. И шум в ушах, подобный шуму морского прибоя... А затем тяжелые, гулкие удары, заглушающие уже все остальное... Еще громче зажурчала зловонная струя — признак смерти, но палач натягивал проволоку с прежним упорством, точно пытался обезглавить мертвеца.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});