Наулака - История о Западе и Востоке - Редьярд Киплинг

Тарвин не стал хвалить Топаз так грубо и откровенно, как Денвер. Он ухитрился лишь намекнуть на его ни с чем не сравнимое очарование, и когда ему удалось представить его как самый красивый, самый изысканный и самый процветающий город на Западе, он тут же сменил тему разговора. В основном же они говорили о личном: Тарвин пробовал то одну, то другую тему сначала для того, чтобы расположить к себе собеседницу, задев нужную струну в ее сердце, потом - в поисках ее слабого места. Он пытался понять, как превратить ее в своего союзника. Потому что только так можно было сделать своим союзником самого президента. Он почувствовал это в тот самый момент, когда вошел в вагон. Ник многое знал об этой женщине, когда-то он знавал и ее отца, хозяина отеля, в котором останавливался, бывая в Омахе.

Тарвин быстро разговорился и подружился с миссис Матри, и она подвела его к вагонному окну, чтобы он показывал ей красоты Большого Каньона. Поезд с грохотом мчался вперед, в Топаз, оскверняя и без того потревоженное нашествием человека великолепие этого первобытного мира. Каким-то непонятным образом ему удавалось удерживаться на крутых виражах на узенькой ленте рельсов, на пространстве, отвоеванном железной дорогой с одной стороны у реки, а с другой - у скалистой стены каньона. На бесчисленных крутых поворотах миссис Матри иной раз теряла равновесие и, чтобы не упасть, несколько раз пыталась ухватиться за рукав Тарвина. Это кончилось тем, что он предложил ей руку, а они продолжали стоять вместе, покачиваясь из стороны в сторону в такт движению поезда, не сводя глаз с пиков исполинских гор и огромных каменных глыб, от вида которых кружилась голова.

Когда поезд выскочил, наконец, из каньона, из уст миссис Матри вырвался вздох облегчения, и, окончательно завладев Тарвином, она заставила его вернуться вместе с ней в купе салон-вагона, на свои прежние места. Шерифф продолжал нескончаемое повествование о преимуществах Топаза, а президент по-прежнему внимал ему без малейшего интереса. Жена похлопала мистера Матри по спине и что-то доверительно прошептала ему на ухо; тот слушал ее с видом смущенного великана-людоеда. Миссис Матри бросилась в кресло и приказала Тарвину занимать ее; и Тарвин охотно рассказал, как участвовал в этих местах в поисковой геолого-разведочной экспедиции. Он не нашел того, что искал, то есть серебра, но зато ему попались довольно необычные аметисты.

- Ах нет, не может быть! Вы просто чудо! Аметисты?!

Какой-то странный огонь блеснул в ее глазах - огонь страсти в желания. От Тарвина это не ускользнуло. Может, это и есть ее слабое место? А если так, то... он был большой знаток по части драгоценных камней. И разве не они являли собой изрядную долю природных богатств Топаза и его окрестностей? Он мог говорить с нею о драгоценных камнях хоть до поздней ночи - пока пастух не пригонит коров домой. Но привлечет ли это компанию "Три К" в Топаз? Шальная мысль о том, чтобы вместе со свадебными поздравлениями преподнести ей в дар от имени предпринимателей Топаза бриллиантовую диадему, мелькнула у него в голове, но он тут же отбросил ее. Общественное подношение такого рода не поможет Топазу. Тут требовался истинный дипломат, умеющий действовать тонко и деликатно, спокойно и дружелюбно, - другими словами, здесь нужен был Николае Тарвин, и никто иной. Он уже мысленно представлял себе, как неожиданно для всех приводит "Три К" в Топаз, и какое грандиозное впечатление производит, и как лишь благодаря его силе и влиянию "Три К" пускают корни в Топазе; он видел себя творцом того счастья и процветания, что воцарятся в любимом им городе в будущем.

Глядя на руки миссис Матри, он заметил, что они унизаны необыкновенными кольцами. Их было немного, но все с превосходными камнями. Он осмелился восторженно отозваться об огромном солитере, который она носила на левой руке, и, когда они заговорили о бриллиантах, она сняла кольцо с руки, чтобы он мог лучше рассмотреть его. Она сказала, что у камня долгая история. Отец купил его у заезжего трагика, которому крупно не повезло в Омахе, а перед этим провалом он играл в пустых театрах Денвера, Топики, Канзас-Сити и других городов. На деньги, полученные за кольцо, были куплены билеты всей труппе до Нью-Йорка, и это было единственное доброе дело за всю историю камня. Актер выиграл его у шулера, картежник, в свою очередь, чтобы заполучить бриллиант, убил его хозяина в ссоре, а тот купил почти даром у приказчика, укравшего его у своего хозяина, торговца драгоценностями.

- Должно быть, тот, кто нашел когда-то этот алмаз где-нибудь в Кимберлийских копях или в каком-нибудь другом месте, тайно вынес его оттуда и продал Международному бриллиантовому тресту - вот что было в начале его истории. А конец мы знаем. Правда же, мистер Тарвин?

Задавая вопросы, она всегда поднимала брови и улыбалась поощрительно, словно требуя утвердительного ответа, что Тарвин и делал с готовностью. Он бы согласился сейчас и с гипотезой, опровергающей открытия Галилея и Ньютона, если бы миссис Матри попросила его об этом. Он сидел рядом с ней, натянутый, как стрела, исполненный твердого намерения добиться своего и напоминающий собаку, идущую по следу, - само внимание и готовность.

- Иногда я вглядываюсь в его грани, словно надеясь увидеть отпечатавшиеся на них картины преступлений, свидетелем которых он был, сказала она. - О, как это интересно, особенно убийство, не правда ли, мистер Тарвин? Я просто дрожу, когда думаю об этом. Но более всего мне нравится сам камень. Какой красивый, посмотрите. Па всегда говорил мне, что ему не доводилось в жизни видеть камня лучше этого, а ведь он был хозяином отеля и повидал много замечательных алмазов на своих постояльцах. - Она с нежностью вглядывалась во влажную глубину бриллианта. - О, нет ничего на свете лучше такого камня - нет, ничего! - словно выдохнула она. Глаза ее засветились. И впервые за время разговора он услышал в ее голосе неподдельную искренность и естественность.

- Я могла бы всю жизнь, не отрываясь, смотреть на прекрасный камень, и, если он действительно хорош, мне не важно, что он из себя представляет и откуда взялся. Па знал, как я люблю драгоценные камни, и всегда покупал их у своих постояльцев. Коммивояжеры очень любят бриллианты, но не всегда могут отличить хороший камень от плохого. Па удавалось выгодно покупать их, - сказала она задумчиво, сжимая свои хорошенькие губки, - но он всегда брал только самые лучшие, а потом обменивал их, если была возможность, на те, что были еще прекраснее. Иногда за один камень он мог отдать два-три, если в них был хоть малейший дефект, но зато получал взамен по-настоящему прекрасный бриллиант. Он знал, что я люблю только очень хорошие камни. Ах, как я люблю их! Они лучше людей. Они всегда при тебе и всегда прекрасны!

- Мне кажется, я знаю одно ожерелье, которое понравилось бы вам, если вы действительно любите такие вещи, - произнес Тарвин спокойно.

- Правда? - Ее лицо засветилось от радости. - А где же оно?

- Очень далеко отсюда.

- А, знаю, у Тиффани!* - воскликнула она. - Знаю я вас! - добавила она, возвращаясь к привычной, несколько искусственной интонации.

- Нет. Намного дальше.

- Где же тогда?

- В Индии.

На мгновение она с интересом уставилась на него.

- Расскажите же мне, какое оно, - попросила она. И снова ее отношение к Тарвину и манера речи изменились. Был лишь один предмет, заставлявший ее быть серьезной. - Оно и в самом деле прекрасно?

- Оно не просто прекрасно - оно прекраснее всего на свете, - сказал Тарвин и остановился.

- Ну же! Не мучайте меня! - воскликнула она. - Из чего оно?

- Из бриллиантов, жемчужин, рубинов, опалов, бирюзы, аметистов, сапфиров - их не счесть. Рубины величиной с ваш кулак, алмазы размером с куриное яйцо - им цены нет, это целое состояние.

Она затаила дыхание. Потом, после длинной паузы, вздохнула: "О!" и, наконец, прошептала томно, рассеянно, страстно: "О!"

- И где же оно все-таки? - вдруг резко спросила она.

- Висит на шее идола где-то в Раджпутане. Вы хотите, чтобы оно было вашим? - спросил он тоном жестким и неумолимым.

- Да, - ответила она, засмеявшись.

- Я достану его для вас, - сказал Тарвин просто.

- Да, достанете! - Она надула губки.

- Достану, - повторил Тарвин.

IV

В Топазе президент "Трех К" занял комнаты в отеле, что стоял у железной дороги, и задержался еще на день. Тарвин и Шерифф завладели им, показывая ему город и его, как они говорили, "природные богатства". Тарвин отправился с президентом за город и под открытым небом, посреди широкой равнины, в виду покрытых снежными шапками гор пустился в рассуждения о том, что Топаз было бы целесообразно и даже необходимо сделать конечным пунктом новой железнодорожной ветви и назначить здесь управляющего, построить мастерские и паровозное депо.

Тарвин обещал президенту, что, если он даст шанс его родному городу, Топаз окажется достойным и не подведет. Президент должен был ответить лишь на один вопрос: какой город более достоин такого уникального шанса - Топаз или соседний Растлер, по мнению же Тарвина, тут и выбирать было нечего. Главное, с чем приходится считаться, говорил он, это характер жителей города. Обитатели Растлера - словно сонные мухи, и все это знают: там нет ни торговли, ни промышленности, там нет энергии, нет денег, нет жизни. А теперь взгляните на Топаз! Характер его жителей виден сразу, стоит лишь пройтись по его улицам. Вот уж кто давным-давно пробудился, не то что спящий мертвым сном Растлер. Жители Топаза живут ради бизнеса, ради дела, они верят в свой город и готовы все свои деньги поставить на эту лошадку.