Диагноз - Александра Захарченко

Раньше не было, я проверял.

— Я хорошо маскировала, — отмахиваюсь и наконец поднимаюсь с кровати, по телу тут же растекается легкая слабость — ночка еще та выдалась.

— А, кстати, — вдруг вспомнил он, уже поднявшись следом и направившись в сторону ванной, — Насчет джинсов с подворотами… — не спешит скрыться за дверью, и я прохожу мимо, направляясь на кухню, а по пути цепляю скомканное нечто, ранее именуемое футболкой, — Это ведь писк этого сезона!

— Ни за что, — скручиваю пальцами фигу и продемонстрировав мужчине, натягиваю мятую ткань на себя, благо что она мне едва до колен не достает, но я никогда не жалела, что забрела однажды в мужской отдел.

— Лен, да они будут хорошо на тебе смотреться! — все гнет свое, выглядывая из-за двери.

— Иди в…! — вовремя себя останавливаю и руками рисую странные знаки, решая, что он сам все поймет.

Он же, игриво изгибает бровь и показывается весь, а затем вальяжно и демонстративно, облокотившись на ручку:

— Я только что оттуда. Или это приглашение?

* * *

Время пролетело незаметно. Мы впервые провели так много времени вместе. Он вдруг передумал уезжать куда-то там по своим делам и остался со мной. Непривычно. Это тот человек с вечным шилом в одном месте. Раньше мне казалось, что сидеть долго на месте он просто был не способен, но вот он, сидит и смотрит со мной какую-то жуть.

В моих старых дисках, о существовании которых я давно забыла, нашелся сборник новинок фильмов ужасов. Новинками они были лет пять назад, об этом говорила и потрепанная коробка. Фильм из списка выбирал, конечно, он. Как эксперт по зарубежной жути. По его словам.

Не знаю, как так получилось, но "Посмотрим что-нибудь?" плавно перешло "Что это? Маска для лица? А ну-ка дай сюда…". Но вот как-то это вышло и сидим мы с ярко-синими лицами.

— Я похож на принца? — деловито интересуется Сережа, поправляя волнистые несуществующие локоны и задрав подбородок.

— Ты похож на педика, — засмеявшись и посмотрев на эту бьюти-богиню, отвечаю я и цепляю со столика кружку с чаем.

— На аватара, — фыркает в ответ и все крутит в руках несчастный, измазанный на крышке тюбик, почти опустевший и от того с впалыми боками, — Из чего она вообще? — всматривается в мелкий текст на обратной стороне, но то ли слишком мелкий, то ли вовсе не русский шрифт.

— Тебе поплохеет, — издевательски усмехаюсь, — Если я скажу, что там в составе.

— И зачем вы мажетесь всякой дрянью? — приподымает извазюканую в синем бровь вверх, будто в очередной раз сомневаясь и в женской логике, и в адекватности.

— Я и не…, — копирую выражение его лица, — Это была твоя идея, помнишь?

— Зато я красивым буду, — фыркнул мужчина, изображая девушку на спа-процедурах, — И вообще, ты не хочешь есть?

— Хочу, — киваю и смотрю на свои синие пальцы, которыми случайно коснулась щеки, — Но готовить я не хочу.

— Как насчет пиццы? — с готовностью выдает предложение.

— Давай, — еще раз кивнула, — Только ты сейчас пойдешь намотаешь на голову полотенце, наденешь халат и пойдешь встречать курьера…

— И это я извращенец? — засмеялся Сергей, уже протягивая мне телефон и вдруг поняла, что скорее всего он попросту не помнит мой адрес.

Доставка долго себя ждать, к счастью для голодающих, не заставила. Я всё-таки напялила на него и полотенце, и халат, а потом закусив палец, пыталась не заржать. Он же еще сигарету в пальцы взял и весь такой важный поплыл открывать дверь после непродолжительной, но зубодробительной трели.

— А…, — совсем молоденький парнишка замер на пороге, непередаваемым взглядом смотря на Сергея, — Это…вам, — он неуверенно протянул коробку с пиццей вперед.

— Фу, с оливками, — возмутился Сергей, приоткрыв коробку и посмотрел на меня через плечо, — Я же просил без оливок, — надулся мужчина.

— Приятного аппетита, — проблеял неуверенно парнишка и потопал обратно к лестнице, но его остановил окрик Сергея, который сгрузил коробку мне в руки:

— Стой, — усмехнулся мужчина, — За отданную в дар пиццу тебя по головке не погладят…

Вручив парнишке деньги вместе с его отпавшей челюстью, споткнется еще кто, Сергей захлопнул дверь и вновь недовольно посмотрел на меня:

— За оливки ты торчишь мне кофе…

***

Как-то слишком хорошо. Затишье перед бурей? Всю жизнь я придерживалась философии, что если сейчас хорошо, то потом плохо будет и наоборот. Пока что меня моя жизненная философия не подводила и вела себя крайне логично. Пока рядом был неутомимый энтузиаст, думать о последствиях моего веселья было банально некогда.

Хрипловатый смех где-то под ухом и горячее сбитое дыхание касается кожи. Запускаю пальцы в короткие влажные волосы на его затылке и только сейчас вспоминаю, что надо дышать. Что без воздуха никак. Что рот нужен не только, чтобы стонать, кусать и целовать, но и для того, чтобы втягивать с шумом воздух, когда надо очень быстро заполнить легкие.

Прикрываю глаза и касаюсь головой гладкой плитки на стене, по которой сбегают торопливо капли теплой воды — когда они достигают пола, становятся холодными. По лицу бьют тонкие струи воды, но не успеваю даже нахмуриться и под веками становится еще темнее, не смотря на яркое освещение в помещении — Сергей вновь касается губ, но не так, как пару минут ранее, не с жадностью и напором, а… нежно? Да. Так, словно мы не просто любовники, а действительно близки.

Уже поздний вечер и мы весь день пропинали то самое неприличное, но мне не хочется как обычно ворчать о бесполезности прожитого дня. Восхитительно наплевать. Только сейчас понимаю, как же давно я просто так не бездельничала. Пока я торчала в делах и заботах, жизнь проходила мимо меня. Как же слепа я была раньше и как же жалею сейчас. Сейчас, когда уже поздно что-то менять, но можно напоследок посмотреть, какой была бы жизнь, будь я более… Не знаю. Может, более смелее?

— И все равно не понимаю, — продолжил мужчина ранее начатый разговор, и я не сразу, далеко не сразу соображаю о чем он вообще, ведь мой мозг сейчас не способен на тяжелые мыслительные процессы и виной тому отнюдь не опухоль, причина тому все трет мокрые волосы махровым полотенцем, — На кой черт тебе был я нужен, захотела бы и замуж вышла бы — девка ты все-таки классная.

— Зачем? — меня это даже удивляет, не могу думать о браке, как о чем-то прекрасном, возвышенном и необходимом после того, что пытались провернуть в моей жизнь родители, трижды.

— Как зачем? — удивился Сергей и мокрая, разом отяжелевшая тряпка полетела на спинку кресла, — Все