Журнал «Вокруг Света» №09 за 1987 год - Вокруг Света

Перебирая в памяти фамилии старожилов, которые могли бы «изнутри» показать старый Пловдив, секретарь горкома партии первым назвал Атанаса Крыстева.

— Бывший мэр старого города, живая история,— добавил Френгов серьезно и уважительно.

Бывшего мэра найти, понятно, труднее, чем действующего, и для начала я принялся разыскивать на крутых, узких улочках Тримонциума «Фракию» — филиал Национального института памятников культуры.

На очередном подъеме я остановился и вдохнул полной грудью прохладный воздух — резкий в своей свежести, терпко-горьковатый от дыма. У калиток лежали мешки с углем. По весеннему времени пловдивские хозяйки протапливали печки.

И тут, подняв глаза, я увидел на стене двухэтажного дома густого черного цвета вполне прозаическую доску с названием института. Внутри здания на одной из дверей висела табличка: «Проектная мастерская». Хозяйка мастерской Румяна Пройкова, видя, как я оглядываю деревянную отделку большой комнаты с резным потолком, поясняет: жилой дом купца Драгана Калоферца середины XIX века. На столах громоздятся рулоны — планы городских районов, чертежи построек, наметки реставрации, реконструкции старого города.

В центре стола — макет охраняемой зоны Пловдива. Притягивает взгляд светлое пятно античного форума рядом с массивным зданием почты.

— Вечная проблема,— вздыхает Румяна Пройкова,— симбиоз старого и нового города. Как найти равновесие между законсервированными или реставрируемыми древними объектами и бурно развивающимся современным городом? Попробуйте сохранить античные колонны и аркады под неумолимым натиском гигантских магистралей и коммуникаций, взламывающих все на своем пути. А так хочется — и это надо,— чтобы город воспринимался как единое целое. Чтобы каждый мог взойти на Тримонциум и увидеть в центре античный форум, гармонически связанный и со стадионом, и с базиликой, и с античным театром...

К античному театру мы отправились с архитектором Верой Коларовой. Зная о моем желании встретиться с Атанасом Крыстевым, она пообещала: «Обязательно встретим. Он целыми днями бегает по старому городу, все воюет»...

Снова крохотные улочки, на которых дома — как маленькие крепости: стоят за решетками оград, за дубовыми воротами, а кровли чуть не касаются краями. Узорчатые расписные фасады с балкончиками и карнизами, подпираемыми консолями. Многогранные прозрачные эркеры, иногда на всю высоту дома. Остроконечные крыши, увенчанные шпилями с жестяными флажками. Заманчиво было проникнуть за какую-нибудь ограду, увитую зеленью и цветами, и осмотреть такой домик вблизи.

— Вполне осуществимое желание,— улыбается Вера Коларова.— Тем более что владельцы этих домов — состоятельные купцы Георгиади, Коюмджиоглу, Недкович, торговавшие по всему свету,— хотели показать не только свое богатство, но и вкус. С начала XIX века болгарские зодчие — талантливые архитекторы, опытные каменщики, одаренные живописцы, искусные резчики по дереву — приступили к строительству домов в стиле барокко. Этот период получил название эпохи болгарского Возрождения...

Заходим в «Дом Балабанова» — его восстанавливал известный архитектор, защитник старого города Христо Пеев. Это пловдивский дом «симметрического типа» — их потом стали строить по всей Болгарии: по бокам большого зала симметрично располагаются четыре комнаты.

На втором этаже салон, именуемый «хайет», служил для приема гостей: их слух услаждал оркестр, размещавшийся за деревянными перильцами. Теперь там стоит концертный рояль: в доме даются концерты, проходят выставки художников.

От боковых комнат салон отделяют деревянные колонны, подпирающие решетчатый потолок. Обычно потолки все резные, часто в центре изображается солнце с расходящимися в стороны лучами.

Мебель, привезенная из европейских стран, отражала вкусы хозяев: тяжелые буфеты с кручеными колоннами, напольные часы, зеркала с купидонами, диваны с зеркальными спинками. Барокко, рококо, ампир...

Обогревались комнаты печками и жаровнями с раскаленным углем, не дававшим дыма.

В соседнем доме купца Степана Хиндлияна меня поразило, что коридор из жилых помещений вел прямо в баню. В одной части бани парились, в другой — мылись. Скрытые в стенах отопительные трубы — гипокауст — шли из соседней комнаты: там размещалась прачечная с большим очагом. После бани гости переходили к фонтану с розовой душистой водой, или в комнату-фонарь с расписными стенами и потолком, или же в другую с разрисованными нишами — алафрангами. Такими комнатами с нишами гордился каждый болгарский дом. Хозяин, побывав в дальних странах, стремился запечатлеть полюбившиеся места и призывал художника. В доме Хиндлияна пейзажи писали братья Мока и Маврудий. Эти художники-самоучки старательно выписывали виды приморских городов, отдаленно напоминавшие Италию или Францию.

Иногда, расчувствовавшись, хозяин вел дорогого гостя в подвальные помещения. Открывал тяжелый замок и показывал небольшую комнатку для хранения сокровищ — максент. Там можно было любоваться и книгами в кожаных переплетах, и фарфором, и драгоценностями...

Из купеческого дома выходим на склон, откуда видны все вершины Пловдива. О них есть легенда, которую мне рассказала археолог Бистра Колева.

...На берегах реки Марицы жила девушка Родопа. Больше всего она любила гулять по цветущим лужайкам и зеленым берегам Марицы. Родопе нравилось плескаться в водах реки. Благодаря волшебным свойствам Марицы, девушка становилась все прекраснее и прекраснее. Однажды у реки ее увидел бог Посейдон и влюбился в девушку. Родопа стала его женой и родила сына Эвмолпа. А потом Посейдону надоела земная жена, он решил уйти. Сильно разгневался на это старший брат Родопы гордый Хемус (так фракийцы называли Балканские горы) и стал бросать вслед Посейдону гигантские камни. Семь из них упали на землю. Шло время, камни заросли травой и превратились в зеленые холмы. А сын Родопы стал фракийским царем и в память о своей матери основал на семи красивых холмах город, дав ему свое имя «Эвмолпия». Ныне это Пловдив. Хорошо думать о давних временах на склонах Тримонциума, когда перед тобой разворачивается панорама «величайшего и красивейшего» города, а внизу раскинулся амфитеатр возродившегося из небытия античного театра.

Монолог Веры Коларовой

— Случай играет в археологии особую роль. Вроде бы долго вели раскопки, обнаружили римский акведук и резервуар для запасов воды, а рядом был целый театр, его-то и пропустили. Сейчас время для археологов сложное: строительство часто губит следы истории, но одновременно помогает их обнаружить, вскрывает пласты старой культуры. Прокладывая тоннель для проспекта, рабочие обнаружили у южного выхода кирпичный свод на горном склоне. Началась расчистка, появились первые скамьи. Театр, открытый театр...

У нас в городе была дискуссия: нужна ли реставрация в таком масштабе? Зачем, для кого?

Раскопки продолжались медленно, но неуклонно стала проступать вся чаша амфитеатра. Каждый день приходили смотреть на него жители. Амфитеатр уже был виден снизу, с бульвара Георгия Димитрова. Нас поддерживали городские власти...

Затем наткнулись на какую-то стенку, принялись разбирать, не осознав, что это просцениум. Когда поняли — вернули на старое место каждый камень. Стали откапывать части колонн, статуи, нашли много интересных надписей. В одной из них — на портике — упоминался император Траян со всеми титулами. Значит, театр строился во II веке нашей эры.

По надписям на постаментах определили, что здесь стояли статуи видных римлян. На беду, они были из бронзы: постаменты остались, а статуи похитили. Люди сами уничтожают память о прошлом.

В античном театре давались не только представления — горожане собирались здесь, чтобы решать важные вопросы. На скамьях амфитеатра высечены названия городских районов, жители которых имели в театре постоянные места: «Асклепиада», «Эвмолпиада»... Помните легенду об основании города Эвмолпом? Все подтверждается.

Ныне в античном театре уже даются представления. Пловдив — побратим Ленинграда, и на этой сцене выступал ваш удивительный балет.

В античном театре играют трагедии Эсхила, Эврипида, комедии Аристофана. Разве это не нужно молодым и всем горожанам? Старый город должен гармонично сливаться с нынешним и включаться в современную жизнь...

Беломраморная чаша амфитеатра залита росным солнечным светом. Колоннада, портики, просцениум кажутся искусными декорациями, в которых разворачивается действие какого-то спектакля. Скамьи усеяны цветными пятнами — это студенты готовятся к весенним экзаменам. Сидят парочки — среди них, может быть, и Росица Тачева, комсомольский секретарь фабрики «Родопи». Степенно прогуливаются пожилые пловдивцы.