Журнал «Вокруг Света» №08 за 1990 год - Вокруг Света

Как и 20 годами раньше, датские газеты широко писали о несчастье «Русалочки». Копенгагенская «Актуэльт» в течение нескольких дней подряд подробно информировала своих читателей о ходе дела. Все это происходило как, раз во время Олимпийских игр, и в Лос-Анджелесе ко многим датским атлетам и спортивным журналистам на улицах подходили с вопросами о «здоровье» копенгагенской бронзовой красавицы и искренне выражали сочувствие.

Но в униженном состоянии «Русалочка» пребывала совсем недолго. Ее опять отвезли в бронзолитейную мастерскую, где все с той же формы, хранящейся — будто кто-то все это предвидел! — с 1913 года, была отлита новая рука.

Среди тысяч, следивших за выздоровлением «Русалочки», один человек питал к этому особый интерес. Им был Эгон Эриксен, сын скульптора, создавшего в 1910 году знаменитую статую. Хотя «Русалочка» находится во владении копенгагенского муниципалитета, тем не менее права на памятник на 50 лет после смерти его автора, то есть до 2009 года, имеет и семья Эриксен. «У меня такое чувство, будто мы с «Русалочкой» близнецы. Я родился в том же самом году, когда ее сделал отец, а моя мать, Элене Эриксен, была моделью для «Русалочки»,— сказал 74-летний сын скульптора в интервью газете «Актуэльт».

Вскоре «скучающая девушка» вернулась на свое прежнее место целая и невредимая. Но скучать ей, как и раньше, не дают. Ведь к «Русалочке» обращают свои мысли и действия не только вандалы и хулиганы. Многие общественные организации Дании используют знаменитый памятник как символ, чтобы привлечь к себе внимание широких масс.

В ноябре 1984 года члены экологической организации «Гринпис» к ногам «Русалочки» бросили японский флаг с красными, будто от крови, пятнами, глаза ей завязали повязкой в виде американского флага, а под руку вставили гарпун так, что с берега казалось, будто статуя пробита насквозь. «Она очень устала спасать китов!» — гласила надпись на плакате, повешенном на каменной глыбе снизу. Так «зеленые» выразили свой протест против продолжения китобойного промысла Японией и против того, что США закрывают глаза на ведение этого промысла в своих водах...

Я, конечно, не мог быть свидетелем всех этих достаточно ярких и шумных событий, растянувшихся на 20 лет. Но одну маленькую деталь мне удалось заметить самому. Я обратил внимание на «пацифик» — значок антивоенного движения, нарисованный мелом на бронзовом теле нестареющей морской принцессы.

  

Гвардеец у входа в королевский дворец Амалиенборг

В тот же день, гуляя по Лангелинье, я увидел черное туловище подводной лодки, входящей в порт. Яркие краски летнего дня, блеск солнца сразу же будто поблекли, помрачнели, как если бы небо затянулось тучами. Да, «Русалочке» приходится приветствовать не только торговые и пассажирские корабли. И я понял значение этого маленького символа.

Встретившись с Оле Нильсеном, я рассказал ему о своих впечатлениях. — Помнишь, в Нюхавне, в том месте, где старый канал упирается в площадь Конгенс-Нюторв, мы видели большой корабельный якорь, лежащий на мостовой? — спросил он.— Это память о 1450 датских моряках, погибших в годы второй мировой войны. Помочь им спастись, как она помогла принцу в сказке, «Русалочка» не смогла. А сегодняшние миротворцы надеются, она им поможет.

Видимо, поэтому смываемый дождем и брызгами волн значок-«пацифик», нарисованный мелом на бронзовой фигурке, чья-то рука, будто записывающая «Русалочку» в ряды своих сторонников, выводит вновь и вновь.

Чего нет в Копенгагене — так это музея Андерсена. Многие туристы напрасно ищут его в путеводителях. Музей великого сказочника открыт на его родине в городе Оденсе на острове Фюн. Железная дорога, ведущая в Оденсе,— самая старая в стране: в свое время она вызывала восхищение у датчан, и Андерсен именно ее назвал «обрывком жемчужной нити», на которую нанизаны жемчужины — города Дании...

«Хорошо было за городом! Стояло лето, рожь уже пожелтела, овсы зеленели, сено было сметано в стога; по зеленому лугу расхаживал длинноногий аист и болтал по-египетски — он выучился этому языку от матери... На солнечном припеке раскинулась старая усадьба, окруженная глубокими канавами с водой; от самой ограды вплоть до воды рос лопух. В чаще лопуха было так же глухо и дико, как в густом лесу, и вот там-то сидела на яйцах утка...» Конечно же, это начало «Гадкого утенка», самой популярной в мире сказки. В ней — вся Дания, с ее усадьбами и канавами, утками и дикими лебедями.

В Оденсе, некогда захолустном, а теперь третьем по величине городе Дании, нетрудно разыскать дом в переулке Ханс-Енсенсстреде, где 2 апреля 1805 года родился Ханс Кристиан. Одноэтажный низенький домик под островерхой черепичной крышей стоит в окружении близнецов, тесно прижавшихся друг к другу. Сейчас под музей отведено гораздо больше комнат, чем те, которыми, как предполагают, пользовались Андерсены.

Неподалеку — школа, куда ходил маленький Ханс Кристиан. На фасаде ее — мемориальная доска с начальными строками его стихотворения: «Здесь в деревянных башмаках я бегал в школу бедняков...»

Говорят, именно старые улочки Оденсе описал Андерсен в «Снежной королеве», когда рассказывал о дружбе Кая и Герды. Правда, мне почему-то казалось, что о «Снежной королеве» больше напоминают рекламные плакаты у Центрального вокзала в Копенгагене, призывающие совершить путешествие по экзотическим местам Скандинавии и зовущие в далекую северную Лапландию, где, как известно, и жила Снежная королева...

А вот доподлинно известно, что «Снежную королеву» Андерсен написал на островке Альс, примыкающем к полуострову Ютландия — третьей, самой западной части Датского королевства. Сидя под большими липами в парке замка Аугустенборг, Андерсен и описывал приключения Герды, отправившейся на поиски пропавшего друга... А некоторые истории вообще вряд ли появились бы из-под его пера, если бы Андерсен не гостил у своих друзей в местечке Силькеборг, в Ютландии, где его взору открывались заболоченные низины и бесконечные песчаные дюны... Пейзаж, в общем-то, скучный, если бы не населяющие его прекрасные черные аисты... Эти картины оживают в сказках и историях «Иб и Христиночка», «Дочь болотного короля», «На дюнах», «Вольдемар До и его дочери».

Андерсеновский Копенгаген, да и вся Дания сегодня выглядят иначе, чем во времена Андерсена. И в то же время их можно увидеть все такими же. Я уверен, что и через много лет первые представления о «старом лебедином гнезде», лежащем между Балтийским и Северным морями,— этой сказочной и в то же время реальной стране, дети всего мира будут получать от Андерсена. Для этого лишь надо открыть первую страницу и зашагать с солдатом по удивительной дороге в сказку: «Раз-два! Раз-два!..»

Никита Кривцов

Потомки эллинов

Много ли нас, греков, живет в Советском Союзе? В Греции считают — полмиллиона, мы ограничиваемся более скромной цифрой — четыреста тысяч. Полагаю, этого достаточно, чтобы не предавать забвению само существование народа и не умалчивать на протяжении долгих лет о том, что мы есть, кто мы и что значим в большой интернациональной советской семье. Впрочем, любой народ, самый малочисленный, не должен быть забыт. И я горжусь тем, что первым начал «греческую» тему в нашей многонациональной литературе...

Кто мы и откуда?

В стороне виднелись изъеденные солончаком проплешины холмов, напоминающие желтые гривы кромской теснины, безжизненные отроги гор, и над всем этим стелилась дымка.

Где-то далеко-далеко поднималось солнце, и свет уже достиг просторной новороссийской бухты. Ветерок гнал по заливу мелкую, подрумяненную солнцем рябь.

Ираклий смотрел с волнением на переливающуюся синеву утреннего моря, на желтую, как медь, излучину крутого берега, на суда и рыбацкие лодки, направляющиеся в их сторону, как радушные хозяева навстречу гостю. И в глубине усталых, напряженных глаз его затеплилась, ожила надежда, словно там, за новороссийским молом, показался порог новой жизни».

Так заканчивается первая часть моего романа о массовом переселении греков, моих соотечественников, вынужденных бежать из Турции с освоенных ими территорий. Более десяти лет преодолевала эта книга многослойные издательские дебри и вышла в свет лишь в первом году перестройки.

Путь из Трапезунда в Новороссийск совершили тогда и мои родственники, их друзья, которые послужили прототипами романа.

Меня часто спрашивали, да и сам я еще в юные годы задавался вопросом: кто мы? Потомки аргонавтов? Или боспорцев, населявших северную часть Причерноморья и по разным причинам перебравшихся на юг? Или греков, оставшихся после крушения Византийской империи?

...Освоение греками Причерноморья началось в VIII—VI веках до нашей эры: сначала южных его земель, позже — северных. Греки, опытные мореплаватели, оседали, как правило, у моря. Недаром великий греческий географ Страбон шутливо и образно заметил, что их поселения напоминают лягушек, сидящих вокруг болота. Действительно, если взглянуть на карту греческих поселений давних веков, то, двигаясь взглядом от пролива Босфор по часовой стрелке вдоль черноморских берегов, увидишь множество точек: Византии, Одесс, Томи, Тирас, Ольвия, Херсонес, Феодосия, Пантикапей, Танис, Фанагория, Питиунт, Диоскуриада, Фасис, Трапезунд, Амис, Синопа, Гераклея, Колхедон...