Дифференциация форм судебного разбирательства в уголовном процессе Российского государства. Монография - Татьяна Орлова

Таким образом, основные особенности мирового уголовного судопроизводства дореволюционной России сводились к упрощенному порядку судопроизводства; сокращению процессуальных сроков; различному порядку обжалования решений мирового судьи путем подразделения приговоров на окончательные и неокончательные; институту заочного разрешения уголовного дела.

Как справедливо отмечает М. В. Немытина, «благодаря мировой юстиции, существовавшей от общих судебных установлений, мелкие уголовные дела не переходили до бесконечности из одной судебной инстанции в другую»[63]. Таким образом, мировой суд обеспечивал доступность, простоту и быстроту судопроизводства, чем значительно приближал доступ населения к правосудию.

Однако дальше местной юстиции в России развиваться не пришлось. Хотя закон от 15 июня 1912 года и предусматривал восстановление мировых судов, но война, затем революция не позволили реализовать его в полной мере. Вместо ликвидированного института мировых судей были введены должности земских участковых начальников, городских судей и уездных членов окружных судов, между которыми и были распределены для рассмотрения уголовные дела, ранее подсудные мировым судьям.

Период с 1917 по 1923 год характеризуется принятием первых законодательных актов Советской власти. В соответствии с Декретом о суде № 1 стороны по делам частного обвинения могли разрешить спор, минуя органы судебной власти: в третейском суде, которому доверялось рассмотрение дел о посягательстве на честь и достоинство личности[64].

1923 год был ознаменован принятием первого Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, укрепившего позиции института частного обвинения. В УПК РСФСР 1923 года (далее УПК РСФСР) круг преступлений, относящихся к категории дел частного обвинения, был значительно сокращен. В соответствии со ст. 10 УПК РСФСР 1923 года к ним относились: нанесение умышленных легких телесных повреждений, не причинивших расстройства здоровью; нанесение побоев и иных насильственных действий, не носящих характер истязания, а также оскорбление и клевета. В соответствии с УПК РСФСР 1923 года дела частного обвинения возбуждались только по жалобе потерпевшего, а примирение сторон влекло прекращение производства по делу. Вступление прокурора в дело в целях охраны публичного интереса и поддержание им обвинения исключало возможность прекращения дела производством в связи с примирением подсудимого с потерпевшим. Примечательно, что потерпевший, не заявивший требований о возмещении материального ущерба, не был стороной по делу, и его процессуальное положение в суде не отличалось от функции свидетеля[65]. В рассматриваемый период предполагалось расширить полномочия прокурора, и даже представить ему право возбуждать вопреки воле потерпевшего уголовные дела по приведенным выше составам преступлений.

С принятием УПК РСФСР 1960 года институт частного обвинения был сохранен, хотя такого термина в тексте закона не было. УПК РСФСР содержал перечень преступлений, которые разрешались в порядке частного обвинения (ст. 27 УПК РСФСР). Вместе с тем были усилены публичные начала: прокурор получил право вступать в уже возбужденное дело частного обвинения, если этого требует охрана государственных или общественных интересов или прав граждан (ст. 27 УПК РСФСР), а также возбуждать подобные уголовные дела по собственной инициативе при определенных условиях.

Некоторые ученые наличие в УПК РСФСР 1960 года института частного обвинения рассматривали как определенный компромисс в борьбе с преступностью[66].

Институт мировой юстиции в России начал возрождаться только во второй половине 90-х годов XX века. Производство по делам частного обвинения стало автономной формой уголовного судопроизводства лишь с принятием УПК РФ 2001 года, который рассмотрение уголовных дел частного обвинения признал разновидностью упрощенной формы судебного разбирательства и регламентировал порядок производства по делам данной категории урегулировал в главе 41 «Производство по уголовным делам, подсудным мировому судье»[67]. Однако, несмотря на многие издержки становления, мировая юстиция заняла достойное место в судебной системе России[68].

Заочное производство. Началом формирования советского уголовного процесса заочное производство не знало принципа обязательного участия обвиняемого в рассмотрении его дела судом. Еще Постановление НКЮ от 23 июля 1918 года «Об организации и деятельности местных народных судов» (ст. 21) предусмотрело, что неявка обвиняемого без уважительных причин не останавливает разбирательства дела, если только его явка не будет признана судом обязательной. В случае рассмотрения дела в отсутствие обвиняемого на суд возлагалась обязанность вручить обвиняемому копию приговора[69]. Более полно этот порядок заочного рассмотрения дела урегулировал УПК 1922 года, а позднее воспроизвел и УПК РСФСР 1923 года.

Заочное рассмотрение дела в отсутствие подсудимого допускалось по делам о преступлениях, за которые не может быть назначено наказание в виде лишения свободы; по прочим делам, в случае явно выраженного согласия, либо если доказано, что подсудимый уклонился от вручения повестки в суд или скрывается от суда. Во всех этих случаях судья был вправе признать явку подсудимого обязательной, о чем указывалось в повестке при вызове в судебное заседание.

Не считался заочным приговор, постановленный в случае, когда подсудимый явился в суд после открытия судебного заседания, но до вынесения приговора, был допущен к даче объяснений.

Если заочный приговор был вынесен по делу о преступлении, за которое не могло быть назначено наказание в виде лишения свободы, то независимо от просьбы подсудимого о рассмотрении дела в его отсутствие, или его не явки в суд без уважительных причин, или, возможно, не получения повестки, к приговору, вынесенному в его отсутствие, применялись правила главы «О заочных приговорах». В соответствии с нормами, содержащимися в этой главе, суд был обязан направить подсудимому, в срок не позже трех суток после вынесения приговора, копию заочного приговора и уведомление о порядке и сроках его обжалования и возможности подачи просьбы о новом рассмотрении дела. Предполагалось, что такой порядок в достаточной степени гарантировал права подсудимого, отсутствовавшего при рассмотрении уголовного дела.

Если же дело относилось к числу тех, за которые могло быть назначено наказание в виде лишения свободы, то в случае его рассмотрения в отсутствие подсудимого, у последнего не появлялось никаких новых прав. Суд не был обязан вручать ему копию приговора. Таким образом, подсудимый (он мог и не получить повестки) мог и не знать, что в отношении его уже рассмотрено дело и вынесен приговор. Кроме того, в этом случае нарушалось право на кассационное обжалование, поскольку срок обжалования исчислялся с момента провозглашения приговора (ст. 346 УПК РСФСР).

И хотя, законодательное урегулирование заочного рассмотрения дел было несовершенным, данный порядок позволял упрощать уголовное судопроизводство, в случаях совершения преступлений, не наказуемых лишением свободы».

Однако в конце 20-х годов прошлого века такой порядок подвергся критике сторонниками процессуального упрощенчества, сторонниками урезания процессуальных гарантий, которым данное производство представлялось слишком сложным, а право подачи отзыва на заочный приговор – не нужным[70]. В результате Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 04.05. 1933 г.) был отменен раздел 1 «О заочных приговорах» главы XXVI УПК РСФСР.

Производство в порядке судебного приказа. Еще одной формой упрощенного производства в истории России был институт разрешения дел судебным приказом, который был введен в 1912 году. Однако уже в начале века высказывались опасения и прямые предостережения против введения данной процессуальной формы.

Так, по мнению И. В. Михайловского, институт судебных приказов не мог достичь ни одной из поставленных перед ним задач. В частности при наличии процессуальной формы заочного производства, избавлявшей обвиняемого от стеснений и издержек, связанных с явкой в суд, введение судебных приказов теряло всякий смысл. При этом заочное производство содержало в себе явное преимущество – судебное разбирательство дела, соответствовало основным принципам уголовного процесса. Что же касается его ускорения, то, как, справедливо отмечалось, «судебные приказы лишь тогда смогли бы способствовать быстроте репрессии, если бы ни один из обвиняемых не требовал судебного разбирательства дела»[71].

Так или иначе, но за два года до начала первой мировой войны не удалось в полной мере оценить эффективность судебных приказов, этих «приговоров на авось»[72], как их называл И. В. Михайловский.

Судья самостоятельно определял наличие оснований для применения порядка судебного приказа. Для этого была необходима «явная бесспорность нарушения». Судебный приказ после его постановления вступал в законную силу немедленно и должен был приводиться в исполнение. Кроме того, назначенное им наказание, не ограничивалось законом.