Книга без титула и комментарии к ней. Ориентирование во внутреннем мире - Виктор Кротов

«Метафизика в делах служит к тому, чтобы всё смешивать: она готовит для совести убежище в туманах».41

96

В сущности, все философские категории, схемы, логические и интуитивные построения – это лишь приспособления, орудия, сооружения, мастеримые в целях душевного удобства, как мастерят одежду, мебель, дома в целях удобства физического.

Но при изучении материального мира человек не ограничивается поисками непосредственно полезного – и в духовной области тоже возникают теоретические интересы. И тут и там абстрактные, теоретические изыскания приводят рано или поздно всё-таки к практическим результатам, лишь бы постижение было истинным, потенциально плодотворным.

Точнее было бы отличать психологические сооружения, обеспечивающие здоровое и удобное существование души, от философских находок, служащих для ориентирования. Но во многом терминология и практика использования этих вещей накладываются друг на друга.

97

«Пусты слова того философа, которыми не врачуется никакое страдание человека. Как от медицины нет никакой пользы, если она не изгоняет болезней из тела, так и от философии, если она не изгоняет болезни души».42

«Как религия предписывает, чтобы вера обнаруживалась в делах, так то же самое наилучшим образом применимо и к философии: судить о ней нужно по плодам и считать суетной ту, которая бесплодна».43

98

И теоретическая философия, оперирующая абстракциями, обобщениями и логическими суждениями, и художественная философия, пользующаяся языком образов, притч и эстетических переживаний, питаются от практической философии, философии поведения – и питают её. Оторвать их от этой почвы – значит прекратить их естественное существование, превратить их в нарядные букеты, чьи лепестки ещё радуются жизни, а обрезанные стебли уже задыхаются без земных соков.

99

Философские рассуждения, даже наиболее красочные и зажигательные, всегда безнадёжно скучны по сравнению с действительными переживаниями. Так же скучны, как техническая документация на высокопроизводительные станки и заводы, – только ещё более необходимы.

100

Что значит «заниматься философией»? Для одних это может оказаться чтением книг, для других – разговорами с такими же искателями истины, для третьих – сочинением статей и монографий по избранным метафизическим вопросам. Однако есть два момента, без каждого из которых любое философствование окажется неполноценным: самостоятельное мышление и воплощение философских представлений в жизнь.

«Погружённость в повседневные заботы и интересы, с одной стороны, и тщеславное самодовольство мнений – с другой, – вот что враждебно философии».44

102

«Пусть никто в молодости не откладывает занятия философией, а в старости не устаёт заниматься философией: ведь никто не бывает ни недозрелым, ни перезрелым для здоровья души. Кто говорит, что ещё не наступило или прошло время для занятий философией, тот похож на того, кто говорит, что для счастья ещё нет или уже нет времени».45

103

Чтобы придать более верное направление своей жизни, человеку не обойтись без философии. Но ведь философия требует какой-то склонности, какой-то предрасположенности. Нет ли здесь замкнутого круга, отгораживающего людей философского склада от иных натур и характеров?..

Но философия обладает способностью, отказываясь от своих специфических требований к мышлению и даже от самого своего имени, растворяться во всевозможных проявлениях жизни. Вот она в образах искусства, вот она в молитве верующего, вот она в научных открытиях, в исторических преданиях, в сосредоточении йога, в житейском опыте. Философия не только выводит человека к необходимым для него просторам, но и встречает его на тех путях, по которым он уже бродит без провожатого, она служит ему безлико и ненавязчиво – как не дают заблудиться в лесу зарубки на деревьях.

104

Философия помогает не столько в оценке отдельных явлений нашей жизни, сколько в их соразмерении друг с другом. «Вся мудрость человеческая в том и состоит, чтобы определить, что нужнее всего человеку знать».46

Роль философии прежде всего распорядительная, она должна уметь подвести к той или другой двери, открыть её и выпустить человека по верной дороге, по его дороге, в один из миров – в мир практической жизни, мир искусства, мир науки, мир религии, в один из множества миров или общую их область. Философия должна и сопутствовать человеку, но не посредством внешнего познания окружающего, а поддержанием внутренней ориентации, сокращающей блуждания и помогающей, если нужно, вовремя подойти к новой двери.

105

Формировать мнение или воззрение по любому и каждому возникающему у человека вопросу не может быть непосредственной задачей философии. Она создаёт фундамент мнений и воззрений. Отсюда проистекает её сдержанность по отношению к сиюминутному, к актуальному, известная её «философическая отрешённость».

106

Усилия по разработке универсальных правил движения к счастью представляются мне упражнениями, достойными внимания и гимнастически полезными, но, с точки зрения намечаемой ими цели, совершенно тщетными. Можно лишь стараться выявить некоторые основные свойства человеческого сознания, можно описывать, собирать и пропагандировать различные приёмы воспитания, самовоспитания и совершенствования (в ориентации на достижение конкретным человеком своего действительного счастья, а не того, что должно быть его счастьем), можно раскрывать возможности, таящиеся в отдельных чувствах и ощущениях. Никакие советы нельзя превращать в обязательные предписания, настаивать на их выполнении абстрактно, безотносительно к личности, к конкретному соотношению чувств, населяющих сознание.

107

«Истинное красноречие пренебрегает красноречием, истинная мораль пренебрегает моралью. Пренебрегать философией значит истинно философствовать».47

Действительно, как красноречие жизненно лишь тогда, когда его целью является убеждение, так мораль ценна лишь той внутренней силой, которая порой имеет право не считаться с моральными предписаниями. Философия обретает смысл только с того момента, когда она подходит к выходу из собственных специфических рамок. Одним из обязательных итогов философии является осмысление своей ограниченности, своей подчинённости живому существованию.

«В жизненном акте восприятия всегда заключается нечто, что ускользает от рассудка и что недоступно никакой рефлексии. Никто не знает этого лучше, чем философ. Он пытается проникнуть своим умом в живую ткань действительности, так как к этому побуждает его призвание, но он знает, что эта цель недостижима».48

108

«В начале всякой философии лежит удивление, её развитием является исследование, её концом – незнание. Надо сказать, что существует незнание, полное силы и благородства, в мужестве и чести ни в чём не уступающее знанию, незнание, для постижения которого надо ничуть не меньше знания, чем для права называться знающим».49

109

В безграничность и безусловную достоверность философского познания верят не истинные его добытчики, а те, кто имеет дело с уже извлечёнными на поверхность ценностями, с уже сформированными представлениями. Так театрал возмущается профессиональным цинизмом актёра и призывает его поверить в созданный на сцене идеал.

Может быть, и не обязательно уточнять, что здесь идёт речь о разнице не в отношении к идеалу, а в отношении к средствам его раскрытия. Но сам я, перечитывая этот фрагмент, понял это не сразу и хотел бы уменьшить риск читательского непонимания. К слову сказать, раньше я относился к возможности непонимания более равнодушно. И когда теперь я не сразу понимаю самого себя, мне видится здесь если не наказание, то некий укор за это равнодушие.

110

Та философия, которая занята осмыслением своих собственных категорий, своего собственного развития, которая увлечена изощрённой детализацией той или иной основополагающей гипотезы, выдаваемой по недоброй традиции за истину, которая поддерживает своё рыхловатое тело жёстким корсетом авторитетов, которая старается удовлетворить чувство логики без оглядки на остальные чувства, – не по праву носит имя философии. Можно ли называть любовью к мудрости любовь к рассуждениям?

«Философий две: одна – сообразно истине, другая – сообразно мнению».50

111

Отграничение истинной философии от философоведения необходимо, но вместе с тем оно и довольно условно. И оно становится нарочитой крайностью, если требовать непременного причисления каждого способа осмысления философских идей к философии или к философоведению.