Опанасовы бриллианты - Марк Ланской

Масленников сконфузился, но чтобы не показать виду, спросил:

— А что, Прохор Филиппович, сейчас легче служить, чем раньше, в первые годы?

— Конечно… с теми временами и сравнить нельзя — небо от земли. Преступников-то единицы разве остались, да и тех не надолго хватит. Ведь они хорошо знают: что бы ты ни сделал против закона, все раскроется обязательно!

— Все-все? — переспросил Дмитрий.

— Все. Не сейчас, так через месяц, через год, два. Милиция не успокоится, пока не отыщет. А раз натворил — отвечай, наказание неси. Вот так-то… Да и охотников на преступление трудно найти: жить-то стало лучше… Но, Дима, смотри, я это тебе как товарищ говорю… А ты свое дело знай — учись, смотри за всем. Люди-то всякие попадаются. Нам службу нести надо как положено, исправно, точь-в-точь как в армии.

— Знаю, Прохор Филиппович.

— Ну то-то же! Пойдем еще пройдемся…

И два милиционера — старый, бывалый, и молодой, только что еще начинающий свою службу, пошли мимо спящих домов. Едва заметно начинало светать, поднялся ветерок… И вдруг где-то далеко за спинами милиционеров хлопнул выстрел. Гаврилов мгновенно обернулся. Лицо его, широкое, скуластое, со множеством морщин, стало сразу серьезным, хмурым.

— В саду кто-то стрелял, — шепнул он Масленникову, как будто преступник был где-то здесь, рядом, и посмотрел на часы. — Час тридцать восемь минут. А ну быстро в сад…

Через полчаса к старинной ограде подъехали две «Победы». Люди, выпрыгнувшие из них, быстро пошли по центральной аллее и свернули на боковую. Впереди, натянув поводок, бежала овчарка.

Солнце еще не взошло, но стало светло. В конце аллеи, на скамейке сидел человек в коричневом драповом пальто, запрокинув назад голову. Казалось, он спал. Позади валялась окровавленная кепка с дыркой на ободке от пули. Старший, с погонами полковника милиции, подошел к человеку, приподнял его руку и опустил. Она упала на колени.

— Когда вы услышали выстрел? — спросил он Гаврилова. Тот ответил. — Так, приступайте к осмотру, — кивнул полковник Быков двоим в штатском. Один из них, старший лейтенант Алексей Шумский, невысокий, широкоплечий и очень подвижный, даже несколько резковатый в движениях, взял черный кожаный портфель, лежавший на скамейке рядом с убитым. Он приблизил свет от фонарика к замкам, осмотрел их. Потом вынул из чехла фотоаппарат. Вспыхнул магний.

— Кажется студент. — Открыв портфель, Шумский достал тетради с лекциями по высшей математике, несколько журналов «Новое время» на русском и французском языках и передал их полковнику.

Лейтенант Виктор Изотов обыскал карманы убитого спокойно, не торопясь.

— Ты отчасти прав, Алексей, — отозвался он. — Студент заочник и техник-технолог Кордов Георгий Петрович. Вот удостоверение.

— Есть еще что-нибудь? — спросил полковник.

— Пока больше ничего, — ответил Изотов. Он продолжал осматривать карманы, складки, рубцы одежды. — А в портфеле есть. — Шумский зашелестел газетой, вынул серые брюки, немного поношенные, но аккуратно отглаженные, и отрез шелкового полотна.

— Хм, — пробурчал Быков, разворачивая брюки. — По размеру они ему явно великоваты. Так… — В карманах больше ничего нет, кроме денег и этой записки, — закончил осмотр Изотов. Записка пошла из рук в руки. На помятом клочке бумаги, вырванном из тетради в линейку, карандашом было размашисто написано: «Гоша! Сложилось так, что я должен был уехать к 7 часам. Дома буду в 12 часов. Извини, пожалуйста».

— Занятно, — сказал Шумский. — Числа в подписи нет. Хотя… Что это за закорюка? — спросил он Изотова. — Как ты думаешь, инициал? «Л», «П», «Н» или «И» — не поймешь.

Все стали рассматривать букву.

— Пожалуй, что «П», — предположил Изотов.

— Да, на «П» больше похоже, — согласился Быков, пряча записку в карман. — Осматривайте труп.

— Ого! Помада! — воскликнул Шумский. Он приподнял голову Кордова, и все увидели на щеке убитого тонкий мазок губной помады.

— Это уже кое-что да значит, — сказал Изотов. — Выходит, здесь замешана женщина!

— Не торопись с выводами, — проговорил Быков. — Надо разыскать гильзу и пулю…

Пока работники милиции рассматривали вещи, проводник овчарки Ларионов пытался найти след преступника. Пес то вертелся на месте, то стремглав бежал по аллее к центру сада, то возвращался к скамейке, на которой случилось несчастье…

— Пошел, пошел, Пират, пошел, — понукал Ларионов, чувствуя, что пес нащупал след. Пират прерывисто обнюхал землю, рванулся вперед по аллее, выбежал через калитку на асфальтовую площадь и вдруг остановился, завилял хвостом и жалобно заскулил, глядя проводнику в глаза.

— Что, не можешь? Потерял, да? Потерял? Ах ты, псина! — ласково сказал Ларионов. — Да ты не виноват, не расстраивайся… — От Пирата ничего не добиться, — как бы оправдываясь, проговорил он, отвечая на вопросительный взгляд Быкова. — Преступник выбежал на площадь, а тут нетрудно сбить со следа… Полковник нахмурился и не ответил. Рядовой Масленников молча стоял в стороне рядом с Гавриловым. В широко раскрытых глазах парня можно было прочитать ужас: он впервые видел убитого человека. С любопытством наблюдая за работой бригады, он вдруг перескочил через газон, нагнулся и подал Быкову латунную гильзу.

— Вижу, блестит что-то в траве, — объяснил он. — Наверное ее и ищите?..

— Молодец, спасибо, — сказал полковник. — Что ж, товарищи, — повернулся он к Шумскому и Изотову, — остается найти пулю, калибр револьвера 7,65. Система иностранная.

Работники уголовного розыска установили направление полета пули и место, куда она могла упасть. И все втроем стали искать ее. Они перебирали пальцами пыль, перетирали комки земли, двигаясь шаг за шагом к дереву, стоявшему метрах в тридцати от скамьи. Когда путь подходил к концу, Изотов воскликнул:

— Вот она! — и подбросил на ладони сплющенный кусочек свинца, прервавшего жизнь человека.

Перед тем как садиться в машину, полковник Быков остановился около Дмитрия и спросил:

— Давно служишь?

— Завтра будет неделя, товарищ полковник.

Быков устало улыбнулся и проговорил, кивнув головой в сторону скамейки:

— Такие дела у нас очень редко встречаются, но, как видишь, бывают еще… Ничего, скоро придет время, когда их не будет совсем. Служи добросовестно, от тебя это тоже зависит. Ну пока, главное не трусь…

2

Утром принесли данные экспертизы. Старший группы, которая начала вести дело Кордова, Шумский внимательно просмотрел листы с записями.

— Вот посмотри, что эксперты пишут, — передавая бланки Изотову, сказал Шумский. — Наши наблюдения в основном правильны. Самоубийства здесь быть не могло: стрелял кто-то другой с расстояния примерно 25 сантиметров. В себя выстрелить так невозможно. Дальше. Борьбы перед смертью не было. Пистолет, которым орудовал убийца, чешский, системы «Зброевка», калибра 7,65. Незадолго до смерти Кордов ничего спиртного не пил. А вот дактилоскопия. Отпечатки пальцев на замке портфеля оставлены самим Кордовым.

— Ну, и что же ты предполагаешь? — спросил Виктор.

— Думаю, не убит ли он из ревности, а? — Шумский нахмурил брови. — Деньги и ценности не тронуты. Стало быть это не разбой. А вот помада на щеке… Предположи, что супруг проследил жену, ушедшую на свидание к Кордову, и застал их здесь. Может так быть? Вполне.

— Все это так, — возразил Изотов. — Но меня интересует одно: зачем Кордов, идя на свидание, понес с собой портфель с тряпьем и тетрадями, а? Это очень странно. Не находишь?

— Может быть брюки и отрез он нес на рынок? — предположил, подумав, Шумский.

— Хорошо, допустим. Рынки когда закрываются? — В шесть часов. А в шесть он был еще дома…

— Тогда, может быть, он шел не на рынок, а в скупочный пункт или, скажем, в комиссионный магазин?

— Возможно и так, но…

— Да, но и они закрываются в восемь часов, — опроверг свою же мысль Шумский. — И если ему не удалось продать вещи, то он наверняка не потащился бы в сад с тяжелым портфелем, а занес бы его домой!

— Совершенно верно, — задумался Изотов. — В чем же дело?

Полковник Быков одобрил план действий группы, и Шумский с Изотовым отправились на Банную улицу, где жил Кордов. Прикомандированный к ним Сергей Чтецов в это же время поехал на завод. Общежитие на Банной расположилось недалеко от сада 9 Января в шестиэтажном доме, построенном три года назад. Поднявшись на четвертый этаж, работники уголовного розыска постучали в комнату № 69, на которую им указал комендант. В ней находился лишь один из ее обитателей. В расстегнутой рубашке, взлохмаченный Василий Тимофеев, видимо, спал, когда постучали. Увидев пришельцев, он никак не мог взять в толк, чего от него хотят непрошеные гости. Шумский и Изотов предъявили ему свои удостоверения, попросили показать вещи Кордова.