Вероломство - Анна Харрелл

— Только потому, что у меня кончились патроны, а промахнулась я потому, что беспокоилась о тебе.

— Знаешь поговорку, дорогая моя, почти не считается.

Ребекка пропустила это замечание мимо ушей.

— Я росла старшим ребенком в семье. Моего отца убили партизаны Вьет-Конга, когда мне было восемь лет. Мой дед был изгнан из общества. Я жила во Флориде, а там не одни пляжи, кондиционеры и «Мир Диснея». Там ядовитые пауки и змеи, москиты и крокодилы, ящерицы и гигантские тараканы. И со всей этой гадостью я имела дело, Джед Слоан, так-то. — Она скрестила руки на груди и одарила его едким взглядом — фирменным взглядом всех Блэкбернов. — Ты был обязан рассказать мне правду о Квентине.

— А чем я мог это подтвердить? Ах, Ребби, ты повидала так много грязи, так получай еще ушат!

Ребекка ухмыльнулась:

— А оставить меня в уверенности, будто у тебя с Там что-то было, тем более, что это неправда — это, по-твоему, честно?

— А Камни Юпитера, про которые ты молчала четырнадцать лет?

— Это совсем другое.

— Одно и тоже. — Джед посмотрел Ребекке в глаза. Отчуждение последних четырнадцати лет постепенно исчезало. — Когда ты прилетела в Сайгон, ты знала, что я люблю тебя. Если бы и ты любила меня по-настоящему, то могла бы простить мне мою «связь» с Там, не задавая вопросов.

Он видел, что Ребекка колеблется, однако она была не из тех, кто легко уступает.

— И что потом? — спросила она. — В наш дом пришел бы Жерар, и ты сказал бы: «Ах, в 1975 году я забыл тебе сообщить, что у меня с Там ничего не было?»

— Считаешь, что мы могли бы прожить вместе четырнадцать лет?

— Да, если бы ты мне не солгал, — твердо сказала Ребекка.

— А я и не лгал. Ты спросила, не ошибка ли, что я записан как отец Май? Я ответил, нет.

— Твоей целью был обман, — возразила она, — а это все равно что ложь.

— Моей целью, — сказал Джед, забравшись на кровать с ногами и мало-помалу надвигаясь на Ребекку, — было избавить тебя от страданий из-за выбора, сделанного не тобой. Моей целью, да будет известно этой маленькой ханже, было спасти двадцатилетнюю женщину, которую я любил, от насильственной смерти, грозящей ей за то, что не она, а я слишком много знал. — Джед нависал над Ребеккой, уперевшись расставленными руками в спинку кровати, словно поймав ее в ловушку. — В моих поступках просматриваются благородные намерения, и только ты этого не замечаешь.

— Ты попал в самую точку. Вот именно, не замечаю! Какое ты имел право делать выбор за меня?

Он был от нее так близко, что чувствовал на своем лице ее дыхание и огненный взгляд.

— Хорошо, но что бы ты предприняла, если бы я примчался после госпиталя к тебе во Флориду и все выложил как на духу?

Она на минутку призадумалась.

— У тебя не было бы такой возможности. Я рассказала бы «папе» О'Кифи и братьям, что ты за фрукт, и мы зарядили бы ружья, заминировали дорогу и позвали шерифа…

Джед засмеялся. Давно на душе у него не было так легко.

— Я люблю тебя, Ребби. — Он вдруг стал серьезным. Он не сводил с нее глаз, вдыхал ее запах, вбирал в себя каждое мгновение близости, шептал: — И Бог свидетель, никогда не переставал любить.

Воспоминания, преследовавшие Ребекку часами, постепенно отступили. Осталось лишь настоящее. Сбывалось то, о чем она давно мечтала.

Джед затворил дверь. Ребекка потушила свет. В наступившей темноте она прислушивалась к вою ветра и отдаленному звуку сирены. Услышала, как скрипнула кровать, когда Джед опять сел на нее, наступая босыми ногами на ковер Элизы Блэкберн. Ребекка вытянулась на кровати ближе к краю, чтобы прижиматься бедром к ноге Джеда.

— Мы наведем ясность и с Квентином, и с Жераром, и с Камнями Юпитера, — мягко проговорил он. — И в своих чувствах тоже разберемся.

Она положила холодную ладонь на его руку.

— Знаю, что так и будет.

Повернувшись к ней, Джед поглаживал ее бедро через шелковистую, тонкую ткань ночной рубашки. Ребекка видела, что его плечи и грудь такие же мускулистые, как и раньше. В Джеде Слоане была нешуточная крутизна, внешне часто казавшаяся беспечностью и озорством. Он не убегал от трудных решений. Он их принимал.

Его рука скользнула вверх по ее талии и остановилась, немного не дойдя до ее груди.

— Я не хочу принуждать тебя, пользуясь моментом.

Она улыбнулась и повернулась на спину, так, что его рука оказалась у нее на животе.

— А ты пользуйся.

Именно это он и хотел услышать.

Он торопливо снял джинсы, а когда оглянулся, увидел, что Ребекка повернулась к нему спиной и собрала волосы на затылке.

— Эти пуговицы меня с ума сведут, — сказала она. — Помоги.

Казалось, там сотня тысяч мелких, похожих на жемчужинки, пуговиц.

— Эта сорочка нравится мне все меньше и меньше, — пробормотал Джед. — Вещица в духе королевы Виктории.

— Определенно. Раньше я никогда не думала, что пуговицы способны стать такой помехой. Но ничего, тебе надо расстегнуть штук десять. Тогда я смогу снять ее через голову.

— А можно, я просто сорву с тебя эту гадость?

Она оглянулась через плечо и подарила ему укоризненный блэкберновский взгляд.

Джед расстегнул пуговицы. Они были такие маленькие и им не было конца, это занятие было сущей пыткой, но в конце концов он был вознагражден…

Ребекка удостоила его чести снять с нее ночную рубашку и бросить ее на пол. Он вдыхал запах ее кремовой кожи, целовал грудь… Как он жил без нее?

— Ребби…

— Знаю, ничего не говори. — Голос ее звучал хрипловато. Она провела пальцем по его колючему, точно наждак, подбородку. — Теперь мы всегда будем вместе.

Свежий ветерок поднял занавеску, ворвался в комнату и остудил горячую кожу Ребекки. Она задрожала, пока Джед не привлек ее к себе. Они легли на узкую кровать. У Ребекки от счастья кружилась голова, она ощущала необыкновенный подъем. В поцелуях Джеда чувствовалась неутоленная жажда. Прикосновения его влажного, горячего языка обжигали. Она не забыла ни тепло его тела, ни вкус его кожи. Казалось, вот так же было не далее, как вчера.

Он шептал ей, что она прекрасна, что он хочет ее. Они целовались еще и еще, медленно, не торопя минуты.

Проведя ладонью по его волосам, Ребекка наклонила его голову немного назад, чтобы они могли посмотреть друг другу в глаза.

— Я больше не могу.

— Хорошо.

Чуть начало светать. Джед осторожно поднялся с постели, стараясь не разбудить свернувшуюся под небрежно наброшенной простыней Ребекку. Когда он спустился в гостиную, кукушка прокуковала пять утра.

А в половине шестого он приоткрыл глаза и увидел, что на ковре перед диваном, скрестив ноги, сидит Ребекка, и на коленях у нее свернулся Пуховик. Джед ревниво глянул на кота.