Ангел из прошлого 1 - Лусия Эстрелла

class="p1">Назарий так заслушивается, что пропускает важный момент: Сима прожогом проскакивает мимо него.

Он нагоняет ее уже в холле.

– Ты что, не понимаешь, что тебя ждет? – он яростно хватает ее за руку и встряхивает, чтобы мозги, наконец, у нее стали на место. – Папаша тебя золотом осыплет, стоит только согласиться! А ты ведешь себя, как… как последняя дура!

Сима вырывает руку, но не тут-то было.

– Ты дура и есть, не видишь своей выгоды, – он тащит ее к ступенькам.

Сима упирается.

– Пусти! – она начинает вырываться. Назарий закрывает ей рот одной рукой, чтобы не кричала, а второй волочет по ступенькам наверх. Он силой впихивает ее в комнату и держит с той стороны дверь, лихорадочно ища ключ в карманах штанов, рубашки, в нагрудном кармане… Да где ж этот ключ! А Сима продолжает бунтовать. Ломится в дверь, дергает ее изо всех своих слабых силенок, как будто это может что-то изменить. Все, золотая клетка захлопнулась, нужно смириться.

И как-то жить с этим дальше.

Если бы она только понимала, какую цену за все это платит он!

Назарий поворачивает два раза ключом, который-таки оказался в нагрудном кармане, и в бессилии опускается на пол, запускает трясущиеся пальцы в волосы. Он тоже кричит, но в душе. Его никто не слышит. И никто не поможет.

Ничего изменить уже нельзя.

***

Сима лихорадочно вытаскивает из комода вещи и сбрасывает их кровать. Их, к счастью, немного. А вот и паспорт. Вот аттестат об окончании приютской школы. Вот папка с рисунками – она была на столе. Остальные наброски не так важны. Главное – документы. И рисунки для папы.

И теплая одежда. Ее немного.

Сима складывает все в сумку. Руки ее не слушаются, вещи падают на пол. Сима подбирает, кладет их в большой отдел, а кое-что распихивает по боковым карманам. Вещей как будто бы не так уж и мало… Что-то их слишком много. Она безуспешно дергает за бегунок – застрял.

Наконец, удается застегнуть сумку.

Сима, шатаясь, встает. Голова кружится от резких движений и сама она запыхалась, как будто пробежала кросс.

От холодного пронизывающего ветра, рвущегося в распахнутое окно, ее начинает мелко трясти.

Второй этаж – не так уж высоко.

Но страшновато.

Первой летит сумка, проваливается в снег.

Отступать некуда.

Сима зажмуривается и прыгает следом. Мягко приземляется в пышный сугроб. От падения все внутри нее вздрагивает, но тут же успокаивается.

Она поспешно пробирается по снегу вперед, не оглядываясь. Сумка тянет вниз, но Сима не поддается, напрягает силы. К счастью, ворота не заперты, милостиво выпускают ее. Остается только решить, куда идти дальше.

48 глава

Она бежит по улице в одном свитере и осенних ботинках. Холодный воздух пробирает насквозь, но ей все равно. Спутанные волосы развеваются на ветру, лезут в лицо, прилипают к мокрым щекам. Она бежит по скользкой дороге, падает, встает и снова бежит. Люди странно смотрят, расступаются. Она их почти не замечает.

Старая сумка своей шершавой ручкой напоминает ей о приюте, который был таким же неудобным, грубоватым, но все же стабильным и теплым. И совсем немного – о доме, из которого она бежит, будто за ней гонятся лютые волки.

Там остались ее куртка, шапка и теплые сапоги. Но это ничего не значит – она не вернется. Она этому дому больше не принадлежит.

Олег был прав – ей нужно было уйти еще вчера утром. И тогда не пришлось бы прыгать в окно. Он все знал, только почему-то не сказал прямо, что ее ждет. Может, они с Назарием заодно? Сима откидывает эти мысли. Все же Олег на ее стороне, иначе он бы не предупреждал ее и не приглашал к себе.

А теперь самое время решить, куда ей идти. Если она пойдет к Олегу, то ему жить будет негде – у него слишком тесно. Кажется, Валерий Романович что-то напутал: у Олега не было никакого колоссального наследства. Все, что у него было – та маленькая квартирка и скромная работа в театре.

Значит, ей нужно уехать отсюда, как можно скорее. В Новые Лучи. Ее отец там. Он ждет ее.

Сима, убежав подальше от своего временного пристанища, замедляет шаг. Теплее ей не становится, и она плохо соображает, куда идет. Ноги сами приносят ее в знакомый двор.

Дом в четыре этажа встречает ее как обычно, сдержанно, хотя уже не так холодно, как раньше. Ее даже привлекает ветхость посеревших от времени кирпичей, тишина, таинственность, которая окутывает четырехэтажку и безлюдный дворик. Здесь ее больше не встретят сурово. Во всяком случае, она на это надеется.

Сима топчется в нерешительности, после чего, вздохнув, входит в подъезд.

Перед глазами все кружится, пол уходит из-под ног. Как в тот день, когда у нее забрали отца.

Очень, очень хочется пить.

И согреться.

Для этого надо собрать последние силы и подняться на четвертый этаж.

Сима понимается. А перед глазами мелькают картины – цветные, яркие. Они сменяются темными одноцветными однообразными рисунками.

Бездомная. Она не думала, что это случится так скоро.

Найдется ли для нее место в Новых Лучах?

Одна ступенька, вторая третья…

Двухэтажный особняк с колоннами и большим крыльцом блекнет, краски его меркнут. Где-то там суетится Назарий, такой прозрачный, что его можно проткнуть рукой. Валерий Романович возвышается над домом, как массивная глыба, которая пугает своими размерами и чернотой.

И Фролыч. Он тоже почему-то здесь, но живой, настоящий, не черно-белый и не сотканный из воздуха.

От того, что он рядом, становится как-то спокойнее.

Только второй этаж. Половина.

Сима помнит все. Какого цвета была чашка, настолько горячая, что ее невозможно было взять в руки. На ней краснели цветы, золотилось несколько полосок по краям, а на боках прощупывались тонкие грани. И царапины на столе, их было много.

А еще – дверь с цветными разводами.

И картина во всю стену. Только она видится ей не черно-белой. На ней – зеленеющее дерево с необычными плодами. От легкого дуновения ветра трепещут мелкие листья, которые только недавно проклюнулись, будто уже наступила весна. Часы с кукушкой висят по центру и бьют ровный час. Конфетные обертки шелестят, блестят, летят со всех сторон прямо на милого, с мягкими крыльями ангела, которого она не рисовала…

Уже четвертый. Еще чуть-чуть.

Сима прислоняется к черной клеенчатой двери. Такой теплой, родной, домашней. Сколько времени она так стоит, неизвестно.

Находит себя сидящей под дверью. С трудом распрямляет затекшие ноги и медленно