Брат Посвященный - Шон Рассел

«Он смотрит прямо на меня», — промелькнуло у Танаки, и в эту самую секунду он увидел, как на балконе позади стражника от стены отделились две фигуры. У одной из них в руке был кинжал. Торговец замер от страха, но две фигуры внезапно превратились в одну и слились с темнотой пола. Стражник остановился. Танака разглядел слабый блеск застежки шлема у него под подбородком. Императорский гвардеец медленно развернулся и почти беззвучно спустился по лестнице.

«Он меня не заметил, — с облегчением подумал купец. — Хвала ночи, хвала Ботахаре!»

Через минуту стражники исчезли. Императорский боевой корабль отдал швартовы и постепенно растворился во тьме. Танака заставил себя дышать, все еще не смея пошевелиться.

Из черноты пола выросла тень человека — невысокого, гибкого, с кошачьей грацией. Тень приблизилась к торговцу и заговорила:

— Не делайте резких движений. Он выдал бы ваше присутствие. — Тень указала на пол. — Ничего, скоро очнется. После этого уходите, не мешкая.

Танака заморгал, напрягая зрение. Таинственная фигура испарилась — торговец все видел, но не верил своим глазам. Он замотал головой, чтобы стряхнуть наваждение. На полу кто-то зашевелился, послышался тихий стон. Торговец двинулся на звук. Отставной капитан лежал на грубых досках, рядом валялся его кинжал. Купец закрыл ладонью рот старика.

— Тихо. Ты в безопасности.

Он приподнял голову старика и прислушался, ожидая, пока его дыхание станет ровным. Капитан коснулся его руки и кивнул. Танака помог ему подняться, вернул кинжал и повел к черной лестнице.

Когда они свернули за угол гостиницы, старик наклонился к уху Танаки и шепотом спросил:

— Что произошло?

— Нас спасли, — коротко ответил купец.

В аллее бывший воин достал из рукава маленький кожаный мешочек и вложил в руку торговца. Танака взвесил его в ладони и шепнул старику:

— Я доложу обо всем хозяину. — Купец еще раз взвесил мешочек, — Он не забудет твою преданность.

Они расстались; каждый безмолвно пошел своим путем по улицам Плавучего Города. Танака почувствовал, что устал гораздо больше, чем ему казалось. Он понимал, насколько важно виденное им, и от сознания этой важности у него кружилась голова.

Как только он добрался до своего дома и заверил телохранителя, что с ним все в порядке, Танака развязал кожаный мешочек. В нем находилась часть того, что лежало в ящике, который несли императорские гвардейцы. При свете единственного фонаря торговец высыпал содержимое мешочка на стол.

Ноги его стали ватными. «Да помилует нас Бота-хара!» — ошеломленно пробормотал он. Перед ним в свете лампы блестели пять квадратных золотых монет, абсолютно гладких, с отверстием посередине. На них не было оттиска императорского монетного двора, однако Танака явно видел, что отчеканены они совсем недавно. «Мой господин не представляет всей опасности, — вслух произнес купец. — Я должен его предупредить».

Потянувшись за тушью и кистью, торговец вспомнил выросшую в ночи фигуру незнакомца, своего спасителя, и улыбнулся. Еще никогда его молитвы Ботахаре не исполнялись так быстро и точно: несмотря на почтенный возраст, Танака сумел разглядеть, что в темноте перед ним предстал инициат ордена ботаистов. «Невероятно, — прошептал он, — невероятно! Братство ботаистов подвергает себя риску ради чужого человека!» Он не находил объяснения действиям ботаистов, хотя чутье подсказывало ему, что монахи спасали не его, Танаку, и даже не князя Сёнто Мотору, а юного инициата — того самого, который на глазах у торговца совершил невозможное. «Во что бы то ни стало необходимо предупредить князя», — решил Танака.

16

Лепестки серебристых лилий

Побагровели.

Капли росы на цветах,

Как прохладные слезы.

Говорят, что Взор Сына Неба Услаждает юная сонса. Так ли красив ее танец? — Хотел бы я знать.

Из «Дворцовой книги» госпожи Никко

Пробил гонг — раздались три удара, потом пауза длиной в два удара, и самый глубокий, четвертый удар. Звук эхом разнесся по императорскому дворцу, по его длинным коридорам и многочисленным залам. Затем все стихло. В череде растущих и убывающих дней час совы никогда не заставал солнечных лучей и, наверное, поэтому взамен обходился светом луны. В своей последней четверти молочный диск луны превратился в тоненький серп, сияние которого вобрало в себя весь холод и прозрачность ночного воздуха.

Яку Тадамото, держа в руке бронзовую лампу, неслышно шагал вдоль пустынного коридора; его сандалии мягко ступали по мраморным плитам дворца. Он был одет в черную форму императорской гвардии, хотя и без нагрудных нашивок полковника. В том, что полковник императорской стражи ходит по дворцу среди ночи, не было ничего необычного; странным могло показаться лишь то, что он скрывает свое офицерское звание. Это говорило о том, что полковник преследует иные цели — свои личные, а может быть, просто решил устроить проверку караула и не желает, чтобы его узнали. Он также мог выполнять поручение своего знаменитого брата.

На самом же деле Яку Тадамото действительно хотел уменьшить риск быть узнанным, при этом сохраняя свободу перемещения по дворцу, которую обеспечивала черная форма стражника.

Он шел вперед, не сомневаясь, что сумеет избежать встречи с часовыми, совершающими обход. На развилке коридоров молодой полковник остановился, чтобы зажечь свою лампу от висячего фонаря. Убедившись, что огонь в лампе загорелся и уже не погаснет, Тадамото прикрыл ее, затем достал из рукава большой железный ключ и уверенно двинулся к высоким створчатым дверям.

Замок беззвучно открылся, и Яку Тадамото оказался внутри темной комнаты. Он знал, что помещение загромождено мебелью и передвигаться в нем на ощупь небезопасно. На секунду открыв лампу, он осмотрелся. Зал Исторической Правды состоял из двадцати комнат, таких же, как эта. Здесь ученые работали над великими трудами по историческому описанию династии Ханамы. Тадамото хорошо знал об этом, потому что восхищался работой историков и часто приходил сюда, чтобы побеседовать с ними.

Он снова прикрыл лампу и по памяти двинулся к ширме в дальнем конце комнаты. Сёдзи вели на балкон, освещенный лишь тусклым сиянием ущербного месяца. Под прикрытием тени Тадамото проскользнул к торцевому парапету балкона, где остановился и подождал, пока глаза привыкнут к ночному сумраку. Внизу, во внутреннем дворе, залитом светом факелов, сменялся дворцовый караул. Тадамото слышал приглушенное бряцание оружия, и это почему-то напомнило ему о безумии, которое он совершает, однако сердце его глухо стучало отнюдь не от страха. Мысль о том, что его ждет Осса, заставляла кровь быстрее бежать по жилам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});