Исправить (ЛП) - Уилсон Киврин

— Только для меня. — уточняю я.

Это утверждение, а не вопрос, и она быстро кивает мне в ответ.

У меня внутри все сжимается. А чего еще я мог ожидать? Мне остается только попытаться убедить себя, что это не делает вчерашнюю ночь ошибкой, сиюминутным порывом, продиктованным нашей разлукой, но я думаю, что часть меня продолжает надеяться, что вчерашний день стал для нас поворотным моментом. Хотя может так статься, что это был совсем не поворот, а просто окольный путь.

— Мы не спали вместе с тех пор, как родился Эллиот, — говорит она, пытаясь мне все объяснить. Или оправдаться. Какая разница?! — Дети заметят, особенно Фрейя. Я не хочу их еще больше запутать. Не хочу, чтобы они терялись в догадках и домыслах.

Да. В этом она права. Если бы мне предложили охарактеризовать Пейдж одним словом, я бы сказал — разумная.

— Тогда можешь хотя бы мне объяснить, что происходит между нами? — тихо спрашиваю я, потому что никак не могу понять ход ее мыслей.

Она долго молчит, хмуря брови, будто тщательно подбирает слова.

— Не знаю, Логан, — наконец говорит она. — Вчерашний день был прекрасен. Я давно не чувствовала себя так хорошо, и мне не хотелось, чтобы это заканчивалось, потому я и попросила тебя поехать со мной. — она поворачивает голову и серьезно смотрит на меня, — Но пока я не готова предложить тебе еще что-то, кроме этого.

Хорошо. Я молча соглашаюсь, потому что словами вряд ли можно что-то изменить. По крайней мере сейчас. Может со временем она поменяет свое решение. А может и нет…

Я всегда говорю детям, когда они начинают капризничать: «Неважно, как долго и как громко вы будете кричать и плакать о чем-то, что кажется несправедливым, вы все равно не получите этого».

После этого разговора в машине повисает гнетущая тишина. Пейдж, похоже, полностью сосредоточена на дороге, и мне остается только наблюдать за тем, как уверенно она ведет автомобиль. На ней рубашка с длинным рукавом, слишком теплая для такой погоды, и она, очевидно, надела ее, чтобы скрыть синяки. Сжав губы, я отворачиваюсь к окну и молча глазею на проплывающий мимо пейзаж. По мере приближения к столице штата, леса все редеют и все чаще встречаются пригородные застройки.

Автомобиль, на котором мы едем, действительно очень хорош — новенький черный четырехдверный седан Maserati с красным салоном. Увидев его сегодня утром, я, не удержавшись поинтересовался у Пейдж, как давно ее отец приобрел себе эту машину. Потому что в последний мой приезд, он все еще ездил на стареньком «Лексусе». Но новая машина как-то совсем не вписывалась в консервативный стиль моего немолодого уже тестя. Пейдж ответила, что она у него уже около полугода, а потом поделилась с каким трудом удалось уломать его дать ей свою машину для этой поездки. Он бы предпочел, чтобы она отправилась на мамином внедорожнике «Вольво».

Впрочем, я не удивлен, что он все-таки сдался. Пейдж — старшая и любимая дочь Франклина Уотерса. Его принцесса, зеница его ока, его маленькая копия, его идеальное дитя — можно до бесконечности сыпать подобными эпитетами.

И примерно через час мне предстоит войти в его дом впервые с тех пор, как я вдребезги разбил сердце его драгоценной малышки.

Так что, шутки в сторону!

***

Дом Фрэнка и Гвен совсем не изменился с того дня, как я был здесь в последний раз. Это внушительное строение, выкрашенное в песочный цвет, занимает самый большой участок района, заселенного преимущественно представителями верхушки среднего класса. Его выдержанный стиль выгодно отличается от соседских домов, которые представляют собой причудливую мешанину цветов и стилей, с трудом сдерживаемую особенностями ландшафта и драконовскими законами ассоциации домовладельцев, что довольно типично для Грин-Хиллз, пригорода Сан—Франциско. По моему мнению, это идеальный город, чтобы поселиться в нем, если вы достаточно богаты, но хотите спокойной жизни, свободной от всякой показухи. И этими словами можно точно охарактеризовать Франклина и Гвендолин Уотерс.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Пейдж паркуется на изогнутой подъездной дорожке у гаража на три машины, между классическим красным Camaro ее брата и черным MINI. Cooper сестры. Ее внедорожника нигде не видно, значит, он либо в гараже, либо вообще не здесь. От напряжения мое тело натянуто, как струна и я пытаюсь решить, что пересилит во мне — нестерпимое желание повидаться со своими детьми или острое нежелание встречаться с родственниками…

Оставив в машине багаж, мы направляемся прямо к входной двери, и Пейдж нажимает на кнопку звонка, хотя могла бы воспользоваться своими ключами. Ее родители настояли на том, чтобы ключи от дома были у всех их детей, видимо так и не смирившись с тем, что их дети выросли и покинули гнездо.

Пейдж бросает на меня взгляд из-под солнцезащитных очков. Может в ее глазах сейчас я нервничаю больше, чем в свой первый раз в зале суда? Если и так, то она не выказывает никакого сочувствия. Наверное, она считает это частью моего покаяния.

Щелкает замок и на пороге двери появляется более стройная и загорелая версия моей тещи. У нее та же форма головы и глаза того же оттенка, что у Пейдж. Свои седые волосы до плеч она удачно покрасила в пепельный блонд и будто сразу скинула десяток лет.

— О, вы уже здесь, — отступив назад, она впускает нас в дом. — Как доехали?

— Пробок почти не было, — отвечает ей Пейдж, на ходу чмокнув в щеку.

— Привет, Логан! Как поживаешь? — голос моей тещи нейтрален, а выражение лица дружелюбное, но не слишком. По пути в холл, мы мило перекидываемся вежливыми фразами, потом она оставляет меня в растерянности посреди зала, на начищенном до блеска паркете вишневого дерева. Клан Уотерсов не прощает обиды. А ведь в день нашего знакомства Гвен даже обняла меня… Но сегодня она просто уходит, тихо закрыв за собой дверь.

Ну, а чего я ожидал? Фанфар и фейерверков?

Тут лестница сотрясается от воплей и топота маленьких ног. Навстречу нам, отталкивая друг друга, с криками: «Мамочка!», «Папочка!», наперегонки несутся две белокурые малышки. Фрейе, как старшей и более сильной, удается добежать быстрее и она с разбегу бросается в мои объятья.

Моя старшая дочь, уже совсем большая и немного неуклюжая, обхватив руками и ногами, повисает на мне. Все началось с тебя, думаю я, крепко прижимая ее к себе, а она хватается за меня, будто утопающий за соломинку. Мы назвали ее в честь богини любви и плодородия, и когда впервые после рождения посмотрели в ее сморщенное багровое личико, то готовы были расплакаться. Она стала для нас первой из трех прекрасных, идеальных маленьких случайностей.

Краем глаза вижу, как Эбигейл вырывается из объятий Пейдж и поворачивается ко мне, так что опускаю Фрейю на пол, плюхаюсь прямо на ступеньки лестницы, и усаживаю своих девочек по одной на каждое колено и они, перебивая друг дружку, начинают рассказывать мне все свои новости.

Пока они шумно описывают свою поездку на пляж пару дней назад, я с улыбкой гляжу на жену и вижу растерянное выражение на ее лице. Не нужно быть гением, чтобы понять почему. Прерывая болтовню девочек, я легонько толкаю Фрею локтем и тихонько шепчу:

— Иди, поздоровайся с мамой!

Я боюсь, что она начнет ныть и потащится к Пейдж, капризно волоча ноги, чем расстроит ее еще сильнее. Но, на удивление, Фрейя быстро и без разговоров встает и бросается к Пейдж, обнимая ее за талию. Пейдж облегченно вздыхает и, крепко обняв дочь, наклоняется к ней и негромко говорит, что любит ее и очень соскучилась.

Сверху снова раздается пронзительный визг, и Миа спускается вниз, с трудом удерживая на руках Эллиота.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Этому молодому господину нужно было сменить подгузник, — говорит она, опуская моего сынишку на пол.

А потом настает моя очередь чувствовать себя пустым местом, когда пухлый розовощекий малыш бежит с распростертыми руками прямо к маме. Фрейя, отодвинувшись в сторону, позволяет Пейдж подхватить его и прижать к груди. И пока его крошечные ручонки обвиваются вокруг ее шеи, а она обнимает его, целует и что-то шепчет на ухо, я пытаюсь побороть в себе острый приступ ревности.