Паучий дар - Хардинг Фрэнсис

Холодные брызги из-под копыт летели Келлену в лицо и вспыхивали радугами там, где их пронзали лучи солнца. Рысь сменилась галопом. Деревья проносились мимо, словно стаи хищников. Келлен держался за спину Галла, изо всех сил вцепившись в плащ из болотного шелка.

«Он ошибается насчет Неттл», – думал Келлен. Но все было без толку. Слова болотного всадника так и зудели в голове. Он ведь чувствовал, что над Неттл будто нависла тень, но убеждал себя, что все эти перепады настроения – лишь проявление ее характера. Неттл, всегда напряженная, заведенная, как пружина в часах. Неттл, которая вздрагивала и пряталась в темных закоулках своей души, стоило только упомянуть проклинателей. Потому что ненавидела их всем сердцем. Так ведь?

«Не может она быть проклинательницей! – вдруг осенило Келлена. – Иначе Расплетенные бы узнали. Они бы точно почуяли неладное!» Он воспрял было духом – и так же быстро пал. Как бы они заметили? Проклинатели несут на себе отпечаток Мари, но те, кто освободился от проклятия, тоже отмечены ею. Если бы душа Неттл пахла Марью, остальные Расплетенные ничего бы не заподозрили.

В голове Келлена закружились другие воспоминания. Вот Неттл впервые слышит об Освободителях и, побледнев от нахлынувших чувств, оседает в кресле. Неттл спрашивает Келлена, почему он доверяет Леоне, и говорит, что инспектор, возможно, лжет об Освободителях и у этой истории есть другая сторона… Вспомнил он и последнюю ссору с Неттл: ее тихий звенящий голос, то, как она избегала смотреть ему в глаза и почти умоляла не искать Освободителей. Неттл пыталась убедить его, что еще не поздно пойти на сделку с Эмметом. Переживала, что Галл может переубивать проклинателей…

«Ты не хуже меня знаешь, что за люди становятся проклинателями. Более того, ты знаешь лучше меня!»

Она тогда дернулась так, будто он ранил ее в самое сердце.

Солнце над головой у путников предприняло героическую, но безнадежную попытку атаковать армию черных туч. Враги одолели его числом и погасили яркое светило, раньше времени погрузив болота в угрюмые сумерки.

Деревья, проносившиеся мимо, росли все гуще и выглядели все причудливее. Их корни торчали из воды, словно каракули, нарисованные гигантскими детьми. Келлен заметил повисшего на ветке мертвого тюленя – вороны клевали его морду. Он невольно содрогнулся при мысли о том, какой силы шторм забросил несчастное животное так высоко. Погодите-ка. Шторм? Тюлень?

– Где мы? – спросил он.

Ответа не последовало. По спине Келлена пробежал холодок.

– Мы все еще двигаемся по направлению к солнцу! – закричал он. До этого Келлен был слишком погружен в свои печали, чтобы это заметить. – Так мы не выйдем из Мари! Куда мы скачем?

И вновь молчание. Галл даже головы не повернул в его сторону. «Может, он потерял сознание? – испуганно подумал Келлен. – Или вообще умер?» Он вспомнил, что сам привязал Галла к лошади. Так, может, все это время Келлен цеплялся за мертвого болотного всадника, лошадь которого давно уже ему не повиновалась?

– Галл! – завопил он и стукнул всадника по спине. – Ты меня слышишь?

Но Галл не ответил, и лошадь не замедлила шаг. Напротив, она поскакала быстрее под темнеющим небом, послушная инстинкту, который вел ее к морю.

* * *

Келлен кричал, пока не охрип. Ветер обжигал ему щеки, а одежда никак не могла просохнуть, все время намокая от брызг, летящих из-под копыт. Тело его онемело от холода, разум был одурманен сомнениями и измучен неизвестностью.

Келлен потерял счет времени, а когда очнулся, уже наступили настоящие сумерки. Галоп болотной лошади сменился рысью. Вода меж высоких, опутанных паутиной деревьев поднималась и опадала, как на морском побережье, медленно вздыхая: «Ш-ш-ш… Ха-а…» Лошадь перешла на шаг, а потом и вовсе остановилась. Она как-то не по-лошадиному засопела и дернула головой. Келлен с удивлением почувствовал, что она дрожит.

– Что такое? – шепотом спросил он и тут же подумал, как это глупо. Неужели он ждет, что лошадь ему ответит? – Галл? – хрипло окликнул он всадника, но его голос был слишком тихим в серо-белой тишине, полной вздохов моря.

Галл молчал. Келлен наклонился, чтобы посмотреть, что же так испугало лошадь. Серебристо-серая масса воды вздымалась, словно море дышало. А за темными росчерками деревьев Келлен разглядел что-то огромное, белое и бесформенное… Сперва его оцепеневший, измотанный разум решил, что это замок. Вернее, замкоподобное творение безумного архитектора высотой в пятнадцать метров, с округленными от времени углами.

Моргнув, Келлен понял, что перед ним не здание из кирпича и цемента. Это была несуразная груда принесенных волнами обломков, досок и деревьев, выброшенных и потерянных вещей, закутанная в сотни слоев белоснежного паучьего шелка. Темные провалы, которые он сперва принял за окна, на самом деле были дырами в паутине. Зубцы на стенах – опутанными паутиной шпангоутами корабля, потерпевшего крушение. Вымпелы и флаги – лохмотьями паутины, колышущимися на ветру. И весь этот призрачный остров поднимался и опускался в такт движению волн.

Но почему-то сердце Келлена отчаянно заколотилось при виде него, а лошадь задрожала сильнее, отказываясь идти дальше. Белая, покрывающая каждую пядь пространства паутина источала слабое жемчужное сияние, словно луна, утонувшая в тумане. В глубине души Келлен знал, что первое впечатление его не обмануло. Это действительно был замок. В Рэддише ходили истории о замках, таящихся в Глубокой Мари, и очень редко эти истории заканчивались хорошо. Но куда еще им обратиться за помощью?

– Послушай, ты сама нас сюда притащила! – стуча зубами, сказал Келлен лошади в надежде, что та его поймет. – Мне тут тоже не нравится, но что нам остается? Твой хозяин умирает!

Помедлив и еще пару раз дернув головой, болотная лошадь все-таки зашагала в сторону паутинного замка. Пока они шли, призрачный остров время от времени мерцал. Приглядевшись, Келлен понял, что вся эта бесформенная громада объята движением. Повсюду шевелились крошечные серые тела с тонкими, как ресницы, лапками и глазками-бусинками, сверкающими, как толченое стекло. Они лезли из щелей, скользили по белым шелковым полотнам, совсем как пауки… но это были не пауки. Младшие братья.

У подножия странного замка рваной юбкой колыхались на волнах бесхозные вещицы, стянутые паутиной, словно присыпанные снегом. Болотная лошадь опасливо ступила на мозаичный плот, куски которого ходили у нее под ногами. С каждым шагом все больше белых нитей облепляли ее копыта. В стене бесформенной громады замка обнаружилась дверь. Бордовая краска на ней облупилась и выцвела, но кто-то очистил ее от паутины, и латунная ручка приглашающе блестела.

Окоченевший Келлен сполз с лошади и чуть не упал – так у него затекло все тело. Он посмотрел на Галла: единственный глаз всадника был закрыт, бледное лицо отливало синевой. Из груди по-прежнему торчала стрела с промокшим от брызг оперением. Но вроде бы он все еще дышал.

– Я приведу помощь! – пообещал Келлен.

Ослабевший от холода, он заковылял к двери, чувствуя, как липнет к ногам паутина. Келлен схватился за ручку – и замер.

– Тук-тук, Младшие братья, – прошептал он, как учили сказки. – Будьте милостивы к собрату-ткачу.

Потом глубоко вздохнул и распахнул дверь паутинного замка.

Глава 39

Замок из шелка

В замке царил полумрак. Укрытый паутиной неровный пол предательски пружинил под ногами и лип к подошвам. Десятки паутинных занавесей загораживали Келлену обзор: он мог разглядеть за ними лишь тени. Над его головой тускло мерцали и перемигивались белые и голубые огоньки.

– Эй! – крикнул Келлен. – Нам нужна помощь! Человек ранен!

Под ковром паутины по полу бегали туда-сюда маленькие бугорки; тонкие нити поднимались и опускались. По тронутой тенями белизне паутинных драпировок скользили, то и дело замирая, темно-серые пылинки.

– Я знаю, что вы меня слышите! – заорал Келлен. Он слишком замерз и устал, чтобы играть в эти игры.