Самолет без нее - Мишель Бюсси

Листок выпал у него из рук.

То, что было написано на листке, вообще не имело смысла.

49

2 октября 1998 г., 23.37.

Мальвина сидела на прибрежной гальке и не получала от этого никакого удовольствия. Ей было жестко и холодно. В небе висел тусклый серп луны, едва освещавшей пляж. Мальвине не удалось найти себе место для ночлега. Она довольно долго просидела в поезде «Руан-Дьепп», остановившемся на вокзале. Пока не появилась давешняя молоденькая контролерша. Она не бранилась и не негодовала, просто очень вежливо попросила Мальвину освободить вагон. Правда, услышав в ответ: «Пошла ты куда подальше, отвяжись от меня!», она повела себя менее любезно. Вызвала на подмогу двух контролеров-мужчин, и втроем они практически силой выволокли Мальвину из вагона.

Мальвина очутилась на улице. Из-за этого проклятого фестиваля воздушных змеев все гостиницы в городе были переполнены.

Мальвина весь вечер бродила по Дьеппу. Не заглянула ни в одно кафе — есть совсем не хотелось. Да даже если бы хотелось… Она все ходила и ходила, пока ноги не вынесли ее на пляж. Она дождалась, пока разойдутся все эти придурки со своими уродскими воздушными змеями, смолкнет музыка и закроются ларьки с жареной картошкой, вафлями и прочей дрянью, понатыканные по всему пляжу и принадлежащие таким же козлам, как эти Витрали.

Около полуночи все стихло. Только несколько флюоресцирующих геометрических фигур продолжали болтаться в небе, удерживаемые веревками, привязанными к врытым в траву столбикам. Мальвине было на них плевать. Восторгаться листом блестящей бумаги, даже взлетевшим к облакам, — ищите дураков в другом месте. Будь ее воля, она бы перерезала все веревки и стала смотреть, как погасшие светила одно за другим валятся в море и тонут.

Оборвать все нити. Отключить телефон. Будь проклята ее бабка, потребовавшая проведения этого злосчастного теста ДНК, а потом долгие годы лгавшая ей. Перерезать пуповину.

Мальвина вытянулась на камнях. Здесь она и поспит. Прямо на гальке. Ей плевать на все, в том числе на холод и неудобства.

— Эй, цыпа! А тебе домой не пора, к папуле-мамуле?

Мальвина не вскочила, лишь повернула на голос голову. На пляже, в десятке метров от нее, стояли трое парней. Каждый держал в руках бутылку из-под минералки, наполненную оранжевого цвета жидкостью. Двойной обман. Это была не вода и явно не апельсиновый сок.

— Таким красивым девочкам нельзя так поздно гулять по улицам среди ночи…

Это сказал самый здоровый из них. На правом веке у него красовалось серебряное колечко. Второй, поменьше ростом и лысый, с трудом удерживал равновесие на галечном пляже, несмотря на то что был обут в длинные и узкие ковбойские сапоги. Третий, размерами напомнивший Мальвине мишку Банджо, устал бороться с собой и шлепнулся задницей на камни.

Тип с пирсингом подошел поближе. Теперь их разделяло не больше трех метров. Остальные медленно подтянулись. Мальвина посмотрела на них.

— Мать твою, — пробормотал Ковбойские Сапоги. — Да это старуха! А издалека — прямо девочка!

— А может, она и есть девочка, — не согласился Пирсинг.

Плюшевый Мишка и Ковбойские Сапоги дружно заржали. Мальвина подобралась и судорожно зашарила у себя в сумке. Проклятье! Витраль еще в поезде отобрал у нее пистолет.

Пирсинг приблизился еще на метр.

— Ищешь приключений, цыпа? Я таких, как ты, за милю чую. Ну, считай, тебе повезло. Три мужика — и все твои…

— Отвали, козел.

Типы чуть отступили, причем Ковбойские Сапоги поскользнулся и едва удержался на ногах. Пирсинг снова шагнул вперед.

— Ах ты сучка…

Как оказалось, Плюшевый Мишка тоже обладал даром речи. В этой компании он, по всей видимости, играл роль добряка.

— Мы тебя не обидим, не бойся. Позабавимся немножко, и все.

— Ага, — подтвердил Пирсинг. — Ты мне нравишься. И прикид твой нравится. Пятидесятые возвращаются, а? Я балдею! Всегда мечтал, чтобы у меня бабка отсосала!

Он придвинулся еще на метр.

— Только у моей бабки давно зубов нет…

Плюшевый Мишка и Ковбойские Сапоги снова залились смехом. И тоже подошли поближе. Мальвина, как могла, отползла назад и крикнула:

— Только подойдите! Я вас всех урою!

Троица переглянулась. Вид Мальвины, неловко елозящей на камнях, явно доставлял им удовольствие.

— А знаешь, почему у нее больше нет зубов? Потому что она кусалась! Так что я тебе не советую ерепениться…

Пирсинг сделал еще один шаг. И напрасно.

Он успел услышать легкий свист. Возможно, даже заметил, как промелькнула какая-то тень. В следующий миг ему пришлось зажмуриться. Серебряное колечко каким-то чудом удержалось на клочке кожи, залитой кровью. Еще секунда — и второй камень угодил ему в переносицу.

— Ах ты…

Еще пара миллиметров — и третий камень влетел бы ему в открытую пасть. Но он лишь врезался ему в челюсть.

Хороший, увесистый камень вполне способен убить, если бросать его с трех-четырех метров. При недостаточной меткости броска он, пожалуй, может лишь изуродовать жертву. Охваченная яростью, Мальвина не вполне сознавала что делает, но трое мужчин быстро догадались, с кем имеют дело. В некоторых обстоятельствах даже самые тупые приобретают поразительную ясность мышления. Вопрос выживания.

Они сбежали.

Им в спины летел град камней. Ковбойские Сапоги еще раз поскользнулся и шлепнулся на гальку. Крупный камень попал ему в лопатку. Плюшевый Мишка получил свою долю ударов по спине и по затылку. Мальвина швыряла камни как одержимая. Ярость удесятерила ее силы.

— Мы тебя еще найдем! — пригрозил Пирсинг, когда они отошли на безопасное расстояние. — Ты еще свое получишь!

— А как же! — отозвалась Мальвина. — А я дам в полиции твое описание. Одноглазые насильники по улицам толпами не расхаживают…

Пошатываясь, троица удалилась.

Часом позже на пляже поднялся ветер. Мальвина продрогла. Она встала, с трудом разминая окоченевшие руки и ноги. Медленно побрела в вымерший город. Дошла до вокзала. Здание, разумеется, было закрыто. Мальвина легла на скамью перед входом и заснула.

50

2 октября 1998 г., 23.51.

В гостиной Витралей настала тишина. Казалось, весь мир замер.

Марк наклонился и дрожащей рукой поднял упавший на пол листок. На вид тот ничем не отличался от того, что он читал в поезде. Тот же бланк криминалистической лаборатории научно-технического отдела полиции города Рони-су-Буа. Похожий машинописный текст. То же заключение внизу листка, уместившееся в три строчки.

УСТАНОВЛЕНИЕ РОДСТВЕННЫХ СВЯЗЕЙ

между Эмили ВИТРАЛЬ (образец № 1, партия 95-233) и Николь ВИТРАЛЬ (образец № 2, партия 95-237)

Результат отрицательный. Полное отсутствие признаков родственной связи. Степень достоверности — 99,94513 %.

Марк бросил листок на стол, словно тот жегся. Николь сделала то же самое и без сил опустилась на диван.

Оба теста оказались отрицательными!

Марк чуть слышно пробормотал:

— Что… Что все это значит?

Николь достала платок, вытерла слезинку и улыбнулась странной улыбкой.

— Кредюль Гран-Дюк — тот еще шутник.

— Скажи, ты… Ты знала?

— Нет, Марк. Поверь мне. Никто не знал. За исключением Кредюля, разумеется. Я три года назад получила это письмо. И все эти три года знала, что Эмили — не моя внучка. Что Эмили погибла при крушении самолета, а я воспитываю Лизу-Розу де Карвиль… Я свыклась с этой мыслью. Не зря же я подарила ей на восемнадцатилетие кольцо с сапфиром. Постепенно я даже научилась этому радоваться…

Николь ненадолго замолчала, стянула на груди концы шерстяной шали, наброшенной поверх блузки, застегнутой на все пуговицы, и посмотрела на Марка с безграничной нежностью.

— Да, радоваться… За ее будущее. За вас обоих. Ведь это все упрощало. Могла бы и раньше догадаться, без всяких там анализов…

Марк ничего не ответил. Он резко поднялся на ноги, схватил оба листка, положил их рядом и принялся изучать. На фальшивку не похоже. Марк преодолел яростное желание порвать листки в мелкие клочки.

— Гран-Дюк облажался, Николь! — почти закричал он. — Он перепутал образцы! И в лаборатории могли допустить ошибку! Наверняка всему есть логичное объяснение!

— Возможно, Кредюль дал нам те результаты, каких мы от него ждали, — тихо произнесла Николь.

Марк чуть не подскочил:

— Как это так?

— Только он один знал, что за образцы отдает на анализ. И поступил по своему разумению. Подтасовал факты к своей выгоде. За пятнадцать лет расследования он не добился ничего. Вот и решил самостоятельно дописать конец в этой истории…

Николь немного помолчала и продолжила:

— Два отрицательных результата — это не так уж глупо, как может показаться на первый взгляд. Смотри сам, его затея прекрасно сработала. Он убедил Матильду де Карвиль, что ее внучка погибла. Окончательно и бесповоротно. И это означало, что ей придется оставить нас в покое. По-моему, Гран-Дюк ее недолюбливал. А я смирилась с горькой истиной. Признала, что Эмили — мне не внучка, а тебе — не сестра. Когда три года назад я узнала, что анализ показал отрицательный результат, я проплакала несколько ночей. Но в то же время испытала облегчение. Думаешь, я не видела, какими глазами вы с Эмили смотрели друг на друга? У меня прямо сердце разрывалось. Каждый день, каждую минуту…