Самолет без нее - Мишель Бюсси

— Я поехала к Гран-Дюку, чтобы с ним поговорить. Сказать ему, чтобы прекратил вешать нам лапшу на уши. Все кончилось. Лизе-Розе исполнилось восемнадцать, и теперь она имеет право сама принимать решения. Теперь ты тоже в курсе всех деталей расследования. Мне они известны давным-давно. Я про все знаю: про браслет, про пианино, про кольцо… Что тут неясного? Ты сам только что говорил в «Розарии», что в катастрофе выжила Лиза-Роза. Эмили погибла при крушении самолета восемнадцать лет назад. Почему бы тебе не сообщить эту новость своей бабушке? Ты ведь в этом уверен? Да и она, я думаю, тоже.

Да, Марк был в этом практически уверен. Выходило, что Мальвина права по всем пунктам.

— Хорошо, допустим, ты не убивала Гран-Дюка. Тогда кто его убил?

— Откуда мне знать? Да и плевать мне, кто его убил.

— Может быть, это твоя бабушка? Чтобы ему не платить?

Мальвина хмыкнула:

— Ради ста пятидесяти тысяч франков? Не смеши меня.

Марк собрался с духом и задал следующий вопрос:

— Гран-Дюк что-нибудь говорил твоей бабушке о том, каким образом намеревается получить доказательства?

— Ну да. Сказал, что поедет в Юра. Остановится в какой-то харчевне на реке Ду, это у подножия Мон-Террибль. Просил бабку отправить ему деньги туда.

В Юра? Место его знаменитого паломничества? В октябре? Но за каким чертом?

— Зачем он туда собрался? — спросил Марк. — За доказательствами?

— За тем, что он водил нас за нос, вот зачем!

Марк промолчал. Он встал, аккуратно убрал маузер в карман куртки и протянул Мальвине записную книжку.

— Мир?

— Пошел в жопу!

46

2 октября 1998 г., 18.10.

Марк вернулся на свое место. Тихонько прошел мимо подростка в наушниках и спящего мужчины — тот скинул с ног «док-мартенсы», запихнув их под сиденье. Поезд «Руан-Дьепп» проезжал через Лонгвиль-сюр-Си. Яблоневые сады закончились, и снова потянулись поля кукурузы и рапса. До Дьеппа оставалось ехать около пятнадцати минут.

Марс устроился у окна и с жадностью выпил больше половины бутылки минералки. Удостоверился, что пистолет по-прежнему лежит у него в кармане, и бросил взгляд в другой конец поезда. Мальвина сидела в прежней позе, судя по виду, в глубокой прострации. Марк торопливо вытащил тетрадь Гран-Дюка, полный решимости дочитать наконец дневник детектива — последние пять страниц. События понеслись что-то слишком быстро. Надо действовать спокойно и методично, один за другим проходя все витки этой адской спирали, ведущей неизвестно куда, — иначе он просто сойдет с ума. Уже после того как он покончит с чтением, можно будет обдумать сообщенную Мальвиной новость о потрясающем открытии, сделанном Гран-Дюком накануне смерти.

Дневник Кредюля Гран-Дюка.

В 1995 году Матильда де Карвиль обратилась ко мне с вполне логичной просьбой: сравнить ДНК маленькой Лили Витраль с ДНК членов семейства Карвилей. С одной стороны, у меня оставались связи в криминалистическом отделе полиции; с другой — Матильда знала, что я поддерживаю дружеские отношения с Витралями. Поставьте себя на мое место. Разве я мог ей отказать? Думаю, вы понимаете всю сложность моего положения. Вечером я иду в гости в Витралям, а утром мчусь к Карвилям и докладываю, о чем шли разговоры у них за столом. Если я не ошибаюсь, именно в таких случаях говорят: сидит между двух стульев. Впрочем, не будем об этом. Мои личные переживания вам не интересны, и мне трудно вас за это осуждать.

С чисто технической точки зрения также возникали проблемы. Не мог же я просто так заявиться на день рождения Эмили Витраль с тортиком в руках и спросить у нее — или у ее бабушки — разрешения взять у девочки немного крови на анализ. Мне пришлось поломать голову, но в конце концов я придумал довольно ловкий трюк. Я принес в подарок Лили узкую вазу для одного цветка, предварительно позаботившись слегка ее надколоть с тем, чтобы ваза разбилась прямо у именинницы в руках. Моя затея сработала! Не успела Лили зажать вазу между большим и указательным пальцами, как та мгновенно рассыпалась. Смущенный, я бросился подбирать запачканные кровью осколки, которые лично отнес в помойное ведро, — кроме тех, что сунул себе в карман, где лежал заранее подготовленный пластиковый пакет.

Детский мат в три хода. Никто ни о чем не догадался.

Несколько дней спустя я получил ответ. Если я скажу вам, что мучился угрызениями совести, то вы лишь презрительно ухмыльнетесь. Тем не менее я упоминаю об этом — иначе вам не понять, почему я попросил своего человека в полицейской лаборатории выдать мне результаты анализа в двух экземплярах. Один и тот же анализ. Два конверта. Один — для Матильды де Карвиль, второй — для Николь Витраль. Каждой из них я вручил по конверту в собственные руки.

Равенство во всем.

Таким образом, и та и другая уже три года знают правду. Наука сказала-таки свое веское слово.

Ну вот. Я имел полное право на этом остановиться. Я сделал свое дело. Оба конверта вручены адресатам. Чао, бабули! Дальше разбирайтесь сами!

Но я человек, а не ангел. Не стану отрицать, что я не смог противостоять искушению. Разумеется, я ознакомился с содержимым конвертов. Вы только представьте себе: пятнадцать лет поисков, и все впустую. Да я набросился на эти результаты с таким же вожделением, с каким отсидевший пятнадцать лет в одиночке заключенный накидывается на первую попавшуюся шлюху.

Неслучайное сравнение. Результат оказался таким, что… Боюсь, мне не хватит цензурных слов, чтобы передать вам свою реакцию.

Сказать, что я был удивлен, значит сильно приукрасить истину. Я так и сел — задницей на пол, если вспомнить, что все это время я балансировал между двумя стульями. Складывалось впечатление, что кто-то там наверху — то ли сам Господь Бог, то ли ангел-хранитель горы Мон-Террибль, — просто над нами издевается.

Полагаю, именно результат теста ДНК стал той последней каплей, которая переполнила чашу моего стоицизма и подтолкнула меня на путь, ведущий к беспросветной депрессии. Нелепый, смехотворный результат! Все, что я делал на протяжении пятнадцати лет, все, чего я добился, пошло псу под хвост. Что мне оставалось? Только последовать туда же…

Несмотря ни на что и после 1995 года я продолжал сохранять полную лояльность по отношению к своей работодательнице, старательно изображая из себя верного служаку. Я не бросил расследование, хотя оно давалось мне все труднее. Да и с былой прытью было покончено. Назым уже некоторое время со мной не сотрудничал. Он подрабатывал где придется и иногда помогал Аиле, торговавшей шаурмой на бульваре Распай.

В декабре 1997 года я предпринял последнее паломничество на гору Мон-Террибль. Здесь я добыл недостающую часть головоломки — далеко не самую пустячную. Впрочем, судите сами.

Итак, я отправился в Юра, рассчитывая напоследок насладиться местными деликатесами: сырами канкойот и конте и вином арбуа из запасов Моники Женевэ, а заодно еще раз обшарить окрестности. Мой личный Лурд.[14] Как истый паломник я тоже питал надежду на чудо, прекрасно зная, что чудес не бывает.

Осенило меня ночью, в гостинице. Почему? Понятия не имею. Возможно, свою роль сыграло желтое вино, выпитое вечером в количестве шестисот двадцати миллилитров и пробудившее мое воображение. Матильда де Карвиль не ошиблась, давая мне на расследование восемнадцать лет. Должно быть, она сразу догадалась, что я предпочитаю действовать неторопливо, зато наверняка. Как бы там ни было, утром, вооружившись лопатой и большим мешком для мусора, я поднялся на гору Мон-Террибль. И целый час как одержимый копал возле хижины, точно в том месте, где раньше была могила. Я ничего не искал, просто переворачивал пласты земли и кидал их в мешок. Накидал килограммов десять, не меньше. Потом закинул мешок на плечо и потащился вниз. А это, между прочим, два километра. Правда, когда я вышел на дорогу, там меня подхватил красавчик Грегори — тот самый смотритель Природного парка — на джипе. На следующий день я погрузил мешок с землей в багажник своего БМВ и покатил в Рони-су-Буа, где у меня был знакомый криминалист.

Не буду описывать, какую рожу он скорчил, когда я изложил ему свою просьбу. Изучить под микроскопом десять кило грязи? Ради чего? Чтобы удовлетворить любопытство свихнувшегося частного сыщика?

У Жерома — так звали моего приятеля из отдела криминалистической экспертизы полиции — только что родился третий ребенок. К тому же он влез в ипотеку, прикупив домишко в Бондуфле, то есть ввязался в кредитную кабалу на 20 лет. Поэтому, взглянув на конверт, набитый банкнотами — сумма превышала его полугодовую зарплату госслужащего с ученой степенью, — он отбросил всякие сомнения. Я подозревал, что ему придется потратить на мою работу много часов, но какое это имело значение?