Самолет без нее - Мишель Бюсси

Лили вышла из ванной.

На второй кровати лежала девушка, которая, судя по всему, с великим нетерпением поджидала появления Лили.

— Пока ты мылась, они тут все убрали.

Девушке было лет шестнадцать. У нее были подстриженные ежиком ярко-красные волосы и успевшие пожелтеть зубы.

— В каком-то смысле тебе повезло, — продолжила девушка. — А из меня никогда ничего не выходит. Иногда до того тошно бывает, ужас. И ни фига.

Меньше всего на свете Лили хотелось вступать в разговоры. Но Желтозубая ничего не замечала. Ей нужен был собеседник — все равно какой.

— Я тут уже во второй раз, — доложила она. — Я у них рецидивистка! Представляешь, какие у них были рожи, когда они меня увидели? Вчера три часа мне мораль читали. Теперь не отвяжутся.

Лили отошла к окну. Желтозубая обиделась:

— Кончай из себя строить не пойми кого. Подумаешь, цаца!

Лили смотрела на автомобильную стоянку, к которой подъезжали машины скорой помощи. Она почти целый час ходила вокруг этого здания, прежде чем решилась войти. Чуть было не увязалась за траурной процессией, двигавшейся по противоположной стороне улицы. Из окна Лили хорошо видела колокольню церкви Святого Ипполита, но дворик расположенного рядом детского сада закрывали стены соседних домов. Шум машин с бульвара заглушал детские голоса. А может, малышей уже увели с прогулки. Или разобрали по домам… Лили плохо представляла себе, который теперь час. В голове все перемешалось. Ей было плохо. Каждая клетка тела причиняла невыносимую боль. Что она вообще здесь делает? И как ей пережить ближайшие несколько часов?

— Да ладно, я сама в первый раз была такая же…

«Заткнись!» — взмолилась про себя Лили.

Телефон она оставила в кармане куртки, а куртку повесила на крючок в ванной. Впрочем, все равно он выключен. Сейчас она испытывала одно непреодолимое желание: позвонить Марку. Позвать его на помощь. Пусть он придет, обнимет ее и защитит, как защищал всегда. Пусть, как в детстве, прогонит тех, кто ее обижает.

Пусть просто будет рядом.

«Надо просто набрать номер. Марк успеет. Он примчится сюда, где бы ни был».

Желтозубая не собиралась оставлять ее в покое.

— Слышь, ты ни в чем не виновата, — сказала она. — Мало ли чего они тебе наговорят, эти козлы. Плюнь. Будут тебе на психику давить, я-то знаю. Пошли их подальше, вот и все.

— Спасибо, — через силу выдавила из себя Лили.

На большее она была неспособна. Она пристально разглядывала растущий под окном кедр в надежде заметить хотя бы одну птицу. Хоть что-то живое. Напрасный труд.

«Нет, Марк не придет. Она не станет звонить. Ни Марку, ни кому-либо другому. Ее здесь никто не найдет. Они всем гарантируют анонимность. Единственное, хоть и слабое, утешение. Никаких звонков». У нее болела голова, во рту стоял горький привкус желчи, и ей так нужна была помощь. Но она твердо решила, что ни во что не станет посвящать Марка.

Во всяком случае, до завтра.

Лили повернулась к Желтозубой. Пожалуй, одну услугу эта девица вполне может ей оказать. Лили изобразила подобие улыбки:

— У тебя сигаретки не найдется?

Она не успела получить ответ на свой вопрос. Дверь открылась. На пороге стояла медсестра, больше похожая на тюремную надзирательницу.

— Мадемуазель Эмили Витраль?

— Да?

— Вам на прием к психиатру.

45

2 октября 1998 г., 17.57.

Мальвина де Карвиль одарила Марка своей неподражаемой улыбочкой — испорченная девчонка из хорошей семьи, серийная убийца из творений графини де Сегюр.[12] Мальвина села на свободное место через несколько рядов от Марка.

Напротив него.

За окнами бежали однообразные пейзажи области Ко.

Марк даже не пошевелился. Он помнил про пистолет Мальвины. Самое разумное с его стороны — не делать резких движений. Тем более, что в настоящий момент Марку хотелось одного — дочитать наконец тетрадь Гран-Дюка. Там оставалось не больше пяти страниц.

Марк вздрогнул. Перед его внутренним взором возникла картина — Лили на пляже Морваля. Тут же вспомнился список больниц, которые он еще не успел обзвонить. «Нет, только не разбрасываться. Первым делом надо дочитать дневник. Придется делать это, не спуская глаз с Мальвины. И при первом же удобном случае постараться разоружить эту психопатку».

Дневник Кредюля Гран-Дюка.

Понимаю, понимаю. Вы только что пересчитали оставшиеся страницы. И запаниковали! Вы требуете от меня разгадки. А ведь я вас сразу предупредил: не ждите счастливого конца. Никаких театральных эффектов в стиле Эркюля Пуаро с разоблачением злодея на последней странице я вам не обещал. Ладно, понимаю, мои доморощенные психологические опыты интересуют вас меньше всего. Я и так вас ими перекормил. Папаша Гран-Дюк дает слово, что перестает копаться в чужих переживаниях, пытаясь уловить неуловимое. Вы вежливо выслушали мой рассказ, но главного так и не узнали. Разумеется, я говорю про тест ДНК. Про Науку с большой буквы. Про чудеса генетики. Не волнуйтесь, мы с вами вот-вот до него доберемся, до этого пресловутого теста ДНК. Без паники. Это был подарок Лили в день ее пятнадцатилетия. Три капельки крови.

О, простите, чуть не забыл. Перед финалом нам еще надо уладить несколько мелких деталей. Дело в том, что мы с Назымом продолжали упорно разыскивать Жоржа Пеллетье — бомжа и наркомана, вполне вероятно, до сих пор разгуливающего с браслетом в кармане и даже не подозревающего, что браслетик тянет на 75 тысяч франков…

Нашел его Назым. Почти случайно. На протяжении последних месяцев мы занимались тем, что составляли своего рода перепись бездомных нищих, найденных на улице мертвыми, — как убитых в драке, так и скончавшихся от естественных причин. В тот день — это было в июле 1993-го, ранним пасмурным утром, — Назым показал фотографию Жоржа участковому полицейскому гаврского квартала Неж, малосимпатичного района, тесно зажатого между портовыми складами. Полицейскому лицо на снимке показалось смутно знакомым. Он согласился поднять архивы и вскоре действительно нашел папку с нужным делом.

23 января 1991 года в заполненном водой резервуаре обнаружили утопленника. Температура всю последнюю неделю стояла минусовая, и человек, свалившийся в ледяную воду, вряд ли продержался дольше пяти минут, несмотря на то что в его крови имелось более двух граммов алкоголя. Документов у него не оказалось. В полиции труп сфотографировали. Никаких сомнений у Назыма не осталось: на дырявом одеяле лежало тело Жоржа Пеллетье. Полицейские его, конечно, обыскали и констатировали, что в карманах умершего пусто. Ни завещания, ни собачьего поводка. Ни детского браслета.

Тупик уперся в стену.

Я лично сообщил новость брату погибшего, Огюстену, и тот как будто даже испытал облегчение. Ему больше не надо было никого разыскивать. Можно перевернуть страницу. Ему-то — да, а мне?

Этот паршивец Жорж Пеллетье умер и унес с собой в могилу свой секрет. Что, черт побери, он делал в тот вечер на склонах горы Мон-Террибль? Что он видел?

* * *

Мальвина смежила веки.

Наверное, ее убаюкало мелькание за окном однообразного пейзажа.

«Не привыкла ездить в поездах, — подумал Марк. — Девчонка!»

Он читал тетрадь Гран-Дюка, время от времени поглядывая на Мальвину де Карвиль, забившуюся в уголок купе. Мальвина старательно боролась с дремотой: на миг закрывала глаза и тут же резко вздрагивала и поднимала голову, подозрительно косясь на Марка. Но на этот раз она держала глаза закрытыми уже больше полминуты.

Марк решился. Тихо встал и на цыпочках пошел вдоль вагона. От Мальвины его отделяло метров двадцать. Главное, чтобы она не проснулась…

Марк преодолел первые десять метров. Мальвина по-прежнему сидела, свесив голову на грудь. На ее губах застыла почти ангельская улыбка — так улыбается вволю наигравшийся и уставший ребенок. Марк продолжал двигаться вперед. Марку припомнилось, как в детстве они играли в «слепого дракона»: одному из детей завязывали глаза, а остальные должны были потихоньку освободить привязанную к стулу «принцессу», да так, чтобы не попасть в лапы к «дракону». Его принцессой всегда была Лили.

Ему оставалось пройти всего пять метров. Поезд слегка качнуло влево. Голова Мальвины дернулась, но снова замерла неподвижно. Марк застыл на месте, стараясь не дышать.

Мальвина открыла глаза и уставилась на него. Ее зрачки походили на два черных камня — только пращи не хватало.

Мальвина не успела даже шевельнуться, потому что уже в следующую секунду Марк ринулся на нее и навалился всем своим весом в восемьдесят килограммов. Он не думал что делает. Он повиновался рефлексу трехчетвертного защитника-регбиста. Правой рукой он зажал Мальвине рот, а левой обхватил ее хилое туловище. Мальвина вытаращила глаза и принялась молотить по воздуху ногами — ничего другого ей не оставалось. Два других пассажира — парень в наушниках и спящий мужчина — ничего не заметили.