Бреслау Forever - Анджей Земяньский

Во время столь значительной своими последствиями поездки из Берлина в Бреслау, фон Крёцки и Остерманн пали друг другу в объятия. У каждого из них имелось готовое решение того, чего искал другой. В ходе длительных бесед, начатых в поезде, и годами продолжающихся в старейшем ресторане Европы, «Швидницком Подвале», они пришли к выводу, что комбинация классической, лабораторной химии и влияния растений позволит регулировать человека, словно швейцарские часы.

Группа или, если можно так назвать, «Объединение знакомых», начала разрастаться. Аффенбах, Хорх, Штоллен, Кирчек. Список можно было бы продолжать и продолжать. Я знаю, что к чему-то они пришли. Правда, не знаю, к чему. Во всяком случае, заметки и взаимная переписка неожиданно прекратились.

— Почему? — спросил Грюневальд.

— Это были времена развития нацизма. Есть у меня такие странные предчувствия, хотя источниками и не располагаю, что эта новая коричневая идеология им ну никак не подходила. Но это всего лишь мои домыслы.

— А что произошло? — спросил на этот раз Мищук.

— Не знаю. Хотя, в чем-то понимая ученых, мне кажется, им весьма не понравился тогдашний порядок. Честное слово, не знаю. Подозреваю, что они основали организацию…

Мищук глядел довольно безразлично.

— Подрывную? — спросил он.

— Заговорщическую? — прибавил Грюневальд.

— Ох, они же были довоенными людьми, то есть, скорее всего, это была антифашистская ячейка тихих и устремленных интеллектуалов. Таких людей я знаю. Головы в облаках, вокруг красота, а тут неожиданно: трам-та-ра-рам-там. Пиф-паф! Вероятнее всего, им осточертел вид людей, которых перед тем считали коллегами, а тут те показали, кто они такие на самом деле.

— И кто же?

— Комнатные собачки, виляющие хвостом перед новой властью. Дерущиеся за то, кто из них окажется поближе к кормушке. Для этих настоящих ученых были омерзительны те псевдо-интеллигенты, которых потом стали называть выдвиженцами, которые получали руководство научными учреждениями, поскольку обладали большим понятием об умении подлизаться, чем о какой-либо науке. И еще кое-что.

— Что?

— Они хотели и далее иметь свой Бреслау. Такой, каким тот был. Многонациональным тиглем, в котором варились немцы, евреи, поляки, чехи и десяток других национальностей, а не «marschieren, marschieren, alle zusammen»[99]. Вот такими антифашистами они были. Они желали защитить культуру и то особенное «нечто», что живет в этом городе. Подкладывать же бомб они не хотели.

Грюневальд покачал головой и сделал мину типа: «А в чем же я подозревал тех несчастных? Да простит мне Господь Бог».

— Этого в актах нет. Откуда тебе известно? — вмешался Мищук.

— Не знаю. Это только догадки. Быть может, я и сам такой?

— А что имеется в бумагах?

— Всего одно упоминание. Фон Крецки неожиданно попался.

Грюневальд, соглашаясь, кивнул. Ведь он и сам видел те же документы.

— Но ведь там нет ни слова, за что его задержали. Странное дело.

— Именно. Задержали и через пару дней выпустили? Не выдвигая каких-либо обвинений? Странно.

— Вот именно.

— Это совершенно не по-немецки. Никаких актов, протоколов, записей, докладных, стенограмм. Такое просто невозможно.

— Да, такое попросту невозможно, — полностью согласился Грюневальд. — Так что же случилось?

— Не имею ни малейшего понятия. В бумагах ничего нет. Но…

— Но? — снова Грюневальд.

— Честно, не знаю. Тут я основываюсь исключительно на предположениях. Но, если бы ко мне пришел какой-то тип, который бы сказал, что желает лишь защищать суть своего города, его дух… Что он не станет закладывать бомб или стрелять в кого-либо, а только издавать газетки, то… Я бы его освободил. Рискуя всем.

— Всем, — повторил Грюневальд. — И со стороны германской полиции нашелся кто-то такой?

Вот здесь Сташевский был полностью уверен.

— Нашелся. Германн Гласс. Офицер, подписавший освобождение фон Крёцки и не оставивший никаких следов в материалах дела.

Оба покойных полицейских согласно кивнули.

— Итак, теперь у организации имелся свой человек в полиции?

— Да. Но я просмотрел и другие дела, которые вел Гласс. Он был порядочным человеком, хотя и явным трусом. В заговорщики он годился так же, как я в футболисты. В связи с чем, организация встала перед серьезной проблемой. Как защитить себя от последующих провалов? Да, они могли узнать, кто в данный момент ведет следствие. А что дальше? Застрелить его? Заколоть кинжалом? Облить кислотой или взорвать? Только любое зрелищное преступление раньше или позднее выплывет на поверхность. — Сташевский усмехнулся. — Только следователи напали на истинных ученых. Зачем убивать? Если кто-то копается в чем-то, в чем ему не следует, пускай сделает это сам. Без какого-либо контакта с заговорщиками и их человеком в полиции.

— Остерманн и фон Крёцки?

— Естественно. Почему бы им не воспользоваться тем, в чем они действительно были хороши? Галлюциногены, депрессивные средства и аллергия. Достаточно лишь все это объединить, после чего можно будет исключать кого угодно, без малейшего контакта.

Мищук с Грюневальдом поглядели друг на друга.

— Вот видишь. Я же говорил, что мы погибли не напрасно. Мы, милиционеры, молодцы, а этот парень — голова!

Грюневальд тоже не мог отойти от впечатления.

— И они доставили в полицию средство фон Крёцки? — спросил он.

— Да. И мне даже известно, куда.

— Откуда известно?

— Здесь мне помог протокол допроса того гестаповца, — Сташевский глянул на Мищука. — Он описывал, как во время обстрела был в бункере под Новым Таргом. Не стало электричества. Но кто-то ранее предусмотрел подобное, и одну стену покрыли фосфором. В темноте она начинала светиться.

— Но какая здесь связь с полицией?

— Мне кажется, Гласс, или даже сам фон Крёцки, покрыл своим препаратом одну из стен в моем кабинете. Кто-то должен был их спугнуть. Скорее всего, уборщица, потому что Васяк описывал, что уже после войны обнаружил в этом кабинете противогазы. Из этого я догадываюсь, что красили ночью. А уборщица, когда увидала эти противогазы, скорее всего, сунула их в шкаф, чтобы никто не забрал.

— А Остерманн?

— Остерманн подарил ордену урсулинок саженцы экзотических цветов. Он оплатил устройство клумб и бесплатное обучение, как ухаживать за растениями. Королевский подарок, потому что цветы и вправду были красивыми, экзотическими, и в то же самое время — стойкими к изменяющимся погодным условиям и ужасно дорогими.

— И что дальше?

— Гласс, ссылаясь на состояние здоровья, попросил перевести его на сидячую работу. Дело пошло легко, ведь у него были новые «коллеги», в том числе, врачи с мировой известностью, которые выставили ему нужные бумаги. Он стал административным руководителем здания полицейского управления. С тех пор он точно знал, кто из офицеров ведет какое дело. В его распоряжении было распределение кабинетов, в которых должны были работать соответствующие люди. И так вот сформировался механизм преступления, при котором никто из виновников никогда и ни под какой причиной не вступал в какой-либо контакт с жертвой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});