o 8a92147894ddbf80 - Виталий Башун

Последнее слово растянулось еще на полчаса и бутылку зулки, которую оприходовал практически

целиком мой компаньон. Я наливал ему по полной, а себе буквально на донышке, что явно устраивало

лейтенанта, решившего мне показать, как умеют пить офицеры космофлота. Он иронично посматривал на

меня и, усмехаясь, пил все, что я ему наливал. В его взгляде легко читалось: «Я понимаю, что ты

хочешь меня напоить и облапошить, но ничего у тебя не выйдет, парень! Видали мы и не таких

шустрых!».

Сошлись на девяносто шести оро за один орк. Тут же провели операцию купли продажи, после

чего у меня в руках оказалась мемокарта на предъявителя с кодом доступа, содержащая приличную сумму,

чуть больше двадцати двух тысяч оро, а у моего партнера такая же карта, но в орках. После чего

лейтенант вызвал по коммуникатору матроса, которому и передал свою карту с приказом передать кому

следует. Кому конкретно я не интересовался, поэтому не стал заниматься перехватом его переговоров по

коммуникатору.

Освободившись от денег, партнер вздохнул свободнее, повеселел и предложил обмыть сделку. При

этом его задумчивый и холодный взгляд мне не понравился. План у офицера, явно, наметился простой,

как топор. Напоить унтер-офицера техника, благо тот сам пытался такую же штуку проделать с ним

самим, вытащить мемокарту и... в рейс. Потом можно сколько угодно и кому угодно доказывать факт

кражи — все равно ничего не получится. Да и куда я пойду? В СБ? Начну кричать, что при совершении

незаконной сделки меня обокрали? Даже не смешно. Учитывая, как меня, то есть моего «заместителя»,

могла охарактеризовать Сидни, шансы на успех у лейтенанта были очень даже приличные.

Главное, не пустить меня к ближайшему терминалу, где я должен поменять код доступа,

выданный мне лейтенантом. По идее, именно так и должен поступить любой осторожный человек и я, чтобы

не вызвать подозрений сделал движение будто собираюсь встать и пройти в угол бара, где стоял и с

нетерпением ждал меня искомый агрегат. Техник улыбнулся во все тридцать три коренных, дружески

положил мне руку на плечо и громко крикнул бармену подать лучший капитанский джин, какой только есть

в этом кабаке за галактические оро. Я сделал вид, будто подумал и принял решение пройти к терминалу

позже, а пока заняться более интересным делом.

Мы начали пьянку, причем роли поменялись. Теперь наливал лейтенант. Мне полный стаканчик —

себе чуть-чуть на донышке. Я хлестал джин как воду и незаметно с помощью магии трансмутировал

алкоголь в микроэлементы, полезные моему организму. Выпивая свою порцию, я применял прием, которому

научился у одного алкаша еще на своей планете. Он, гад, так заразительно пил самогон —

отвратительную сивуху на самом деле — что через некоторое время вокруг него даже самые закоренелые

трезвенники, умудрялись незаметно для себя упиться вусмерть. И никакой магии. Одна только истовая

вера в божественный вкус влаги, наполнявшей его кружку.

С каждым разом Пит наливал себе все больше и больше. Вскоре он дошел до нужной кондиции и

мое пьяное требование продолжить пьянку в нумерах с девочками нашло у него горячую поддержку. Мы

прихватили с собой еще пару литров джина и несколько бутылок вина для дам, затем, распевая во все

горло песни про необъятный космос, волну и рифы, направились в гостиничный сектор. По дороге мы

завернули в лавочку, где я купил ортопедическую подушку из фигурного куска пенного полимера и...

средство для протрезвления. Собутыльнику объяснил, что обожаю мягко спать, а средство нужно кому-то

из нас — пока непонятно кому — но надо, потому что предстоит куда-то лететь, а переться на вахту в

дупель пьяному, вероятно, не стоит. На все покупки получил полнейшее одобрение.

Номер зарегистрировали на пока что «мое» имя. То есть на имя техника орбитального челнока.

Когда мы обменяемся браслетами, лейтенанту, пониженному в звании до техника третьего класса еще

предстоит расплачиваться за гулянку... если останется чем.

Дальше все просто. Я оглушил лейтенанта ментальным ударом и положил на койку отдохнуть.

Потом занялся трансформацией своего лица. Чтобы фигура приняла хотя бы небольшое сходство нарезал из

купленной подушки толстинки на бедра, подвигался для лучшего усвоения походки и настроил голос.

Навел творческий беспорядок на столе, придав ему вид длительной пьянки, и, удовлетворившись

результатом, приступил к допросу клиента. Надо было узнать хотя бы минимум данных об экипаже,

настроениях, привычках, друзьях и прочем. Времени было катастрофически мало, но и роль мне придется

играть, надеюсь, не долго.

Примерно часа за полтора до вылета грузовоза я сделал звоночек в агентство, выбрал двух

девушек позабористее и не совсем трезвым голосом попросил:

- Девочки. Я гуляю. Приходите, дверь будет открыта. Ща я перечислю денюжку на ваш счет, пока

они не кончатся, хочу не просыхать и не скучать. Лучшая выпивка и закуска! Сами будете заказывать,

что нравится. Я могу на вас...м-м-м... э-э-э... положиться? Во всех смыслах.

- Все что угодно господину!

Девушки были полны энтузиазма. Учитывая обстановку с мужчинами на планете, и, как следствие,

на орбитальной базе, их услуги ценились очень дешево, а тут приличная сумма в орках — я слили все,

что осталось — и карт бланш на все покупки. Кто не запрыгает от восторга?

Вахтенный матрос перед рейсом не очень приглядывался к внешности членов экипажа, тем более,

помятых физиономий и сгорбленных фигур хватало без меня. Главное, детекторы подмигнули мне зеленым

глазом и открыли турникет.

О! Кажется наркоз по-оше-ел...

Глава 16. 15 сентября 1012 года от Раздела.

Отряд «Бродяги», планета Прелесть, где-то на пути к базе

«Восток-294».

Мартин.

Регенерационная камера, куда поместили мое тело, по сложности и эффективности тянула не

более, чем на походную спасательную капсулу. Ее явно восстановили из хлама и много полезных функций

обрезали за недостатком как запчастей, так и мозгов у криворукого техника. Тем не менее, что-то

злобной гадюкой бодро шипело, подавая воздух или газ повышенной убойности, другое булькало, вливая

неизвестную гадость, третье садистски кололо, тоже что-то вливая, только внутримышечно. По ощущениям

камера - славная внучка железной девы и испанского сапога. Она с упорством ежика, пыхтящего над

яблоком, крутила мое тело в мясорубке с тупыми ножами, полученную субстанцию выплевывала в

прокрустово ложе саркофага, да еще и уминала там. Наверное, чтобы крышка закрылась.

А наркоз где?! Я же засыпал и должен был через мгновение тьмы бодро выпрыгнуть из камеры

молодым, здоровым и красивым. Почему боль? Зачем боль?!

Бред! Это точно бред! Это бывает. Говорят, будто после наркоза некоторое время продолжается

состояние измененного сознания, когда чудится невесть что, реальность путается с фантомами,

порожденными кошмарами, и очень трудно понять, что есть что. Сам я не попадал в такие ситуации, но

наслышан.

В голове хаос и чудятся всякие странности. Скользкими перепутанными клубками змей по

сознанию настойчиво скользят до невозможности реальные хаотично меняющиеся ролики. То словно

трансляция происходящего внутри моего тела, то тренировки со странным оружием и без него, однако

всегда с одновременным применением магии. То какие-то бои со странными, невиданными, противниками,

то тактические схемы действий в самых разных условиях: в поле, в пустыне, в лесу, в джунглях, в

болотах, в зданиях и на открытых равнинах, на суше, на море, в воде и под водой. В космосе, на

кораблях, на астероидах. В условиях невесомости и при повышенной гравитации.

И все это чудится в произвольном порядке без всякой логики.

Например, сюжет на тему: «Моя требуха и что с ней вытворяют глюки». Видно, как кристаллы

фиборита вдруг вытягиваются в тончайшие нити. Нити скручиваются в спирали наподобие пружин и эти

пружины в свою очередь снова скручиваются в спирали и... может быть процесс продолжается дальше.

А мне уже транслируется следующий ролик с эффектом присутствия.

В нем я, гуманоид, но не человек. Цилиндрическое туловище, вытянутый, длинный овал головы,

сплюснутый спереди по вертикали, тонкие и длинные ручки-ножки. Все тело, в том числе и голова,

наглухо затянуто в облегающий матово мерцающий черный костюм. Не видно никаких черт лица — ни глаз,