Блеск клинка - Лоуренс Шуновер

Капитан вернулся в свою каюту. Пьер вошел, чтобы поблагодарить его за ужин. Если Джастин испугался, как все остальные, то не подавал виду.

— Допейте ваше вино, Пьер, — сказал он. — Я видел, как вы помогали справиться с парусом. Если министру больше не понадобятся ваши математические способности, место на «Леди» вам обеспечено.

— Спасибо, сэр Джон.

— Если вы не поняли этого, знайте, что в течение нескольких мгновений нам угрожала ужасная опасность. — Они почувствовали, как судно накренилось и устойчиво пошло новым галсом. Когда парус подняли снова, Джон Джастин улыбнулся, но на лице его не было шутливого выражения.

— Думаю, что вы не успеете сосчитать до десяти, прежде чем раздастся стук в дверь.

Так и случилось.

— Входите, Дюмон! — крикнул капитан.

Штурман вошел в каюту. Его лицо было красным и злым. Следом за ним вошел паж с большим фонарем капитана, который он зажег от жаровни кока и принес на корму, чтобы повесить его в большой каюте, как он всегда делал по вечерам. Тристан подождал, покусывая губу и притопывая ногой, пока паж, который почувствовал напряженность обстановки, не исчез. Тут он взорвался.

— Мне ужасно стыдно, сэр Джон! Подобные вещи никогда не случались со мной. Я прошу вашего разрешения выпороть человека! Я это лично сделаю, сегодня вечером! Мы могли потерять корабль. Это чудо, что все мы в эту минуту не в преисподней! Я умоляю вас о прощении. Могу я задать трепку негодяю?

— Спокойно, спокойно, Тристан! Кого вы хотите выпороть? Пьера? И добиться увеличения платы лоцманам? Пажа? Меня? Успокойтесь, друг мой. Выпейте бокал вина и доложите мне не спеша и четко, что вы хотите выпороть рулевого за его промах. Я этого не разрешу. Слава Богу, что мы живы. Может быть, ветер изменился. Отсюда трудно было определить. Кто был у руля, штурман Тристан?

— Педро Дино, сэр.

— Педро обычно управляет лучше.

— На него в очередной раз нашло его глупое настроение, сэр Джон. Я его несколько раз предупреждал, что он держит слишком круто к ветру. Он отвечал: «Да, сэр» и смеялся, и продолжал то же самое, как будто играл.

— Очень глупая игра, — заметил сэр Джон.

— Я как раз собирался его сменить, и вдруг он резко повернул румпель — я знаю, что он это сделал: я это почувствовал своими ногами — а что произошло дальше, вы знаете. Ветер в этот момент был устойчивый.

Капитан подумал немного и сказал:

— Педро оплакивает своего бедного брата. Боюсь, что он делает это странным образом. Вы знаете, что он почти ничего не ел с тех пор, как мы покинули Монпелье?

— Нет, сэр Джон, я не знал.

— Может быть, он принял обет поститься. Иногда мне кажется, что он винит меня за то, что я не остановил корабль для поисков Антония. Как будто я мог! Ну да ладно! — Он протянул руку и дернул за шнурок, привязанный к колокольчику в трюме, где спал паж.

— Я сожалею о Педро, но на него очевидно нельзя больше рассчитывать. Кто сейчас у румпеля?

— Жак из Бурже, сэр.

Почти сразу же отворилась дверь. Паж заглянул и спросил:

— Да, сэр Джон?

Капитан холодно посмотрел на него:

— Ты что, летаешь как ангел, Генри, мгновенно переносясь с места на место? Ты появился удивительно быстро!

— Я услышал звонок, сэр Джон. Я был на палубе, мне показалось, что вы позвонили сильно, поэтому я спешил, сэр.

— Я верю, что ты был на палубе. В следующий раз отойди немного от двери, у которой подслушиваешь, а потом топай ногами, делая вид, что возвращаешься. Это будет звучать более убедительно. Если ты собираешься провести жизнь, подглядывая в замочные скважины и подслушивая у дверей, научись делать это как следует. Но иногда из замочной скважины может внезапно высунуться шпилька. Смотри, чтобы тебе не выкололи глаз или не прокололи ухо.

— Да, сэр Джон, — отозвался безнадежно сконфуженный паж.

— Ступай к Педро Дино, мальчик. Скажи ему, что по приказу капитана он освобождается от обязанностей рулевого и до конца плавания будет простым матросом с соответствующим снижением оплаты. Других наказаний ему не последует. И если ты посмеешь насмехаться над ним, тебя ждут розги. Ты слышишь?

— Нет, сэр Джон. То есть слышу, сэр Джон! — Парень спотыкаясь выбежал из каюты. Они слышали его удаляющиеся шаги по палубе.

— Он хороший парень, — сказал капитан, — но в последнее время у него появилась привычка совать нос в чужие дела. Может быть, я поручаю ему слишком мало работы.

Дюмон произнес измученным голосом:

— Сэр Джон, я со стыдом отмечаю, что вы не высказали ни единого слова упрека в мой адрес. Конечно, ответственность лежит на мне. В будущем я стану осторожнее. Именно благодаря подобным случаям ваши люди любят вас, сэр.

— Иди и поспи, старый козел.

Дюмон был на десять лет моложе капитана, но у него была короткая седая борода, которую он сам подстригал ножницами, так как боялся бритвы мастера Криспина.

— И скажи мне, — добавил сэр Джон, — правильно ли мои сухопутные уши определили, что грот только что поднят?

Дюмону не нужно было смотреть. Он чувствовал, что палуба стала устойчивее, а крен уменьшился. Килевая качка замедлилась, корабль взбирался на волны, которые приобрели более гладкую поверхность, стали выше, шире и плавнее. «Леди» почти бесшумно утыкалась носом в огромную черную гору движущейся воды и легко взлетала на нее, как будто делая глубокий вдох. Затем вода устремлялась к корме — всегда казалось, что движется вода, а не корабль, иллюзия была загадочной и прекрасной; за кормой оставалась широкая бурлящая дорожка; и вот корабль соскальзывал вниз по другому склону, разбрасывая белые струи, которые разлетались от его носа как два больших белых крыла, возникающих лишь на мгновение и покрытых сверкающими искрами. Иногда при солнечном свете от носа корабля расходились радуги. Ночью лунный свет временами порождал видения. Лунная радуга — редкое и удивительное явление.

— Парус поднят, сэр Джон. Мне кажется, сейчас ветер дует с северо-запада. И если только луна, — кивнул он в сторону окна, — не начала вставать со стороны Европы, мы движемся прямо к Хиосу.

Глава 19

Пьер не мог заснуть на узкой койке в своей каюте. Он закрыл дверь, чтобы в каюту не проникал яркий лунный свет. Но ему стало душно, и он снова открыл дверь. Ветер уменьшился, и «Леди» шла под всеми парусами. Днем неотбеленная льняная парусина была теплого желтого цвета. Но ночью туго натянутые и ритмично покачивающиеся на фоне черного неба, усыпанного яркими звездами, паруса сверкали будто серебряные. Кажущаяся неподвижность корабля заставляла не паруса, а звезды раскачиваться взад-вперед при его движении. Свежий воздух был ароматным.