Абсолют в моём сердце - Виктория Валентиновна Мальцева

тебе и попрактикуюсь! Если вылечу, вернусь на медицинский! – сообщает, подмигивая.

И я постараюсь изо всех сил завтра же быть здоровой, ведь ты же должен, ты просто обязан стать хирургом, Эштон, как и мечтал всегда!

London Grammar – Interlude

Вам когда-нибудь снились эротические сны? Мне однажды. И это случилось в тот раз, когда меня лихорадило от простуды.

Меня знобит – странное ощущение-понимание, что ты болен, но при этом ломота в костях и озноб, перекатывающийся мягкими волнами по коже, приятны. Сознание размывается, делая мир не таким острым и ярким, погружая в состояние полусна, где всё возможно… даже самое тайное, желанное и сокровенное имеет шанс сбыться. Пусть и во сне.

Моё скрюченное от болезненного холода тело вдруг окутывает теплом. Нет, это не тепло, это жар! Мощный, могучий, спасительный, обнимающий крепкими руками, сплетающий свои сильные ноги с моими слабыми не только от природы, но и обессиленными болезнью и лихорадкой. Кожа к коже, самый полный контакт из всех возможных, максимум доступности, предел слияния. И это тот момент, когда я понимаю, что на мне нет даже футболки – моя нагота органично проникает в его наготу, насыщаясь спасительным теплом и мужской силой.

Понимаю, что нахожусь в лучшем своём сне или мечте, а это означает, что жить можно на полную катушку, без тормозов. Поэтому переворачиваюсь, упираясь носом именно в ту грудь, в которой вот уже столько лет мечтаю раствориться, вдыхая все мужские запахи, и настоящие, и нет, но все до единого запускающие в моём сознании лишь одно желание – целовать. Целовать всё, что попадётся на моём пути, ласкать, не останавливаясь, захлёбываясь, задыхаясь своими эмоциями и тем самым чувством, которое держит меня мёртвой хваткой с шестнадцати моих девичьих лет.

Это его мышцы, его руки, его обнажённые плечи, его кожа, всегда смуглая и такая родная, пахнущая солнцем и всегда одним и тем же терпким мужским гелем.

Темно… В моём сне почему-то темно, а я хочу видеть! Хочу провалиться в его вечно холодный карий взгляд, но для меня, и только для меня, пусть будет он горячим, нетерпеливым, любящим. Почему я не могу его видеть? Ведь это же сон, а во сне возможно всё!

Я хочу его слышать… Пусть тот самый голос скажет мне, как он любит меня, как я красива, пусть не для всех, а только для него, но пусть я буду лучшей из лучших, самой желанной.

Дурацкое предательское сознание, дайте мне свет, я хочу найти его губы!

Шея… Это его шея, такая нежная кожа на ней… Это волосы, я знаю их аромат, самый сумасшедший из всех в природе… Его шёлковые пряди, мягкие, густые, на зависть красоткам… Я знаю, что они каштановые, знаю, что выглядят чёрными, когда он выходит из лазурного испанского моря или нашего бассейна, и помню, как смешно заворачиваются в мокрые полукольца, когда он стряхивает своей крепкой рукой с них воду… Щека… И эта щека немного колется, так возбуждающе колется, что мне вовсе не больно, а совсем наоборот – так сладостно приятно…

Именно такой она и должна быть, его щека, именно такой…

London Grammar – Everyone Else

Я веду своими жадными губами по его скуле, стекаю к подбородку, и чувствую, как сбивчивое, бесконтрольное, слишком частое для нормального мужского дыхание обжигает мой лоб, щёку, влажные от болезненного пота волосы.

Почему он так дышит? Может быть, он тоже не совсем здоров в этом сновидении? Конечно, это же мой сон, моя мечта, мои желания, и здесь, в этом пространстве, неподвластном моей жестокой и бездушной реальности, этот мужчина смертельно болен мною… Не я им… а он мною!

Но я не буду держать на него зла за то, что стало моим проклятием в том мире, где есть свет и яркие краски, но нет души, не стану безжалостно резать его своими редкими безразличными взглядами, не буду душить его, любя других, заставляя видеть и страдать так, как страдаю я… Не позволю ему видеть меня в постели с другим мужчиной, никогда не скажу, что он – только развлечение для меня…

Я отвечу ему, вложив в свой ответ всю силу, всю доступную нежность, всю свою бесконечную, нездоровую, сумасшедшую любовь, ставшую моей трагедией… и моим же смыслом.

Пусть, пусть, пусть она будет! Пусть приходит ко мне во снах вот так, как сейчас, пусть будет мечтой, и я позволю себе целовать его губы, а он будет отвечать вот так же трепетно, как отвечает, так же захлёбываясь собственной нежностью, а руки его будут гладить мою кожу, так же как делают это сейчас…

Его ладони на моей обнажённой груди и мне хорошо. Мне хорошо, как никогда… Интересно, в реальном сексе это так же приятно? Его пальцы гладят мою правую грудь, сползают на левую, легонько сжимают, порождая в моём нереальном мире вполне реальные ощущения. Те, которые я никогда не испытывала в реальности, где я, двадцатилетняя, всё ещё позорно продолжаю оставаться девственницей, неосознанно храня себя лишь для одного…

Для того же, кто в этом уже явно эротическом сне, так жадно сжимает меня в своих объятиях, целует мои губы, облизывает мою кожу в самых провокационных местах.

London Grammar – Non Believer

Боже, что он делает! Его рот на моей груди, его руки на моих бёдрах, а я в космическом полёте стремительно набираю высоту, и сверхзвуковые скорости заставляют сжиматься внутренности в моём животе, расходясь по остальному телу жаркой и сладкой волной.

Безумно хочется раздвинуть бёдра… Странное желание! Но ведь это же сон! Значит можно…

Я оплетаю его талию своими ногами, и делаю это легко, потому что он нависает надо мной, опираясь, очевидно, на свои руки, ведь именно так, наверное, это и должно происходить.

Мои ладони на его груди, и я чувствую под своими пальцами жёсткость редких мужских волос на ней, затем ощущаю тем самым своим девственным местом нечто… Что-то твёрдое и горячее даже сквозь слой ткани… Там не должно быть ничего твёрдого! Или должно? И почему нас разделяет ткань моего… или его белья, если это сон, то зачем нам эта дурацкая ткань?

Я смело рвусь удалить её, стягивая с его бёдер, и то самое «нечто» обжигает мой живот жаром и… и нежностью… Оно… он такой нежный, оказывается!

Вдруг слышу стон, какой-то нечеловеческий приглушённый звук, и моё запястье в жёстком захвате:

– Софи…

И это его голос!

– Софи, прекрати, ты болеешь, у тебя озноб, тебе нужно просто согреться…