Опричнина - Александр Зимин

Впрочем, опричный дворцовый аппарат начал действовать, вероятно, уже с момента разделения территории страны на две части. Делопроизводственная работа в нем велась под руководством дьяка Петра Григорьева[1864]. До нас дошли главным образом акты, характеризующие его распоряжения по земельным вопросам. Еще 18 февраля 1566 г. «ис опричнины» за приписью Григорьева выдали жалованную тарханную грамоту Симонову монастырю на село Дикое опричного Вышгородского уезда[1865]. В сентябре тот же дьяк подписал аналогичную грамоту Шаровкиной пустыни на владения в Перемышльском и Белевском уездах[1866]. Ровно через год Григорьевым была выдана сходная грамота Симонову монастырю в опричном Можайском уезде[1867]. Когда Симонов монастырь сделался опричным, то он выдавал симоновским старцам грамоту на владение селом Кувезино в неопричном Стародубском уезде[1868]. В феврале 1568 г. из Слободы с доклада Петра Григорьева были направлены две грамоты: одна — в связи с пожалованием Кириллову монастырю владений вместо отобранных царем деревень в Чаронде на Белоозере; другая — по поводу обмена кирилловских сел Кашинского уезда на село Яргомыш Белозерского уезда[1869]. Помета Петра Григорьева, наконец, находится на грамоте 24 июня 1571 г., выданной опричному Махрищскому монастырю[1870] на владения в Великой слободе (рядом с Александровой слободой). Земельными делами ведали в опричнине дьяки Т. Нардуков (1567)[1871], О. Ильин (1569)[1872], П. Суворов (1569)[1873] и др.

Центральной правительственной канцелярией во второй половине XVI в. продолжала оставаться казна. Казначеями в земщине были Хозяин Тютин (погибший в 1568 г.) и H.A. Фуников-Курцев, а печатником — И.М. Висковатый (последние двое казнены в 1570 г.). После них уже в декабре 1570 г. казначеем сделался князь Василий Васильевич Мосальский[1874], а печатником — Борис Иванович Сукин[1875]. Как обратил внимание В.Б. Кобрин, назначение князя Мосальского казначеем — случай беспрецедентный для России XVI в. Но вряд ли он связан с опалой князя Василия[1876]. После казни Фуникова царь не решился бы назначить на его место опального человека. Трудно сказать, когда обособилась от земской опричная казна. Ее некоторое время возглавлял видный приказный делец, первый глава Большого прихода (с 1553 по 1561 г.) дьяк Угрим Львович Пивов. Единственное сведение о его службе в опричных казначеях относится к 12 июня 1569 г., когда к нему царь писал грамоту о землях Кирилло-Белозерского монастыря, приобретенных в Каргопольском уезде[1877]. Опричным печатником был, вероятно, уже с 1571 г. Роман Васильевич Алферьев (осень 1571 — весна 1572 г.)[1878]. Среди дворцовых должностей только дворецкий, казначей и печатник были и в земщине, и в опричнине. Причем первые сведения об этих чинах относятся к концу 1569–1570 г. Возможно, появление особого опричного дворецкого, казначея и печатника связано с перестройкой аппарата в опричнине, происходившей именно в эти годы. Остальные дворцовые должности, очевидно, сразу же после января 1565 г. сделались опричными и не имели земских двойников.

Оружничими были опричник Афанасий Вяземский (до 1570 г.), а после его гибели князь Иван Тевекелев[1879]. Во время войн 60-70-х годов ведомство оружничего приобрело большое значение. Уже в первой половине XVI в. оружничий распоряжался мастерами-оружейниками. Теперь же создается специальный Бронный приказ, находившийся в распоряжении опричного оружничего[1880]. Кравчими в годы опричнины были Федор Басманов, Федор Игнатьевич Салтыков[1881] и Калист Васильевич Собакин (двоюродный брат жены царя Марфы Собакиной). Об опричных службах последних двух лиц у нас сведений нет. Но двоюродным братом Федора Игнатьевича был дворецкий боярин Лев Андреевич Салтыков, перешедший в опричнину около 1570 г. Общие судьбы этих родичей, погибших во второй половине

1571 г., говорят в пользу опричного происхождения Федора Салтыкова. Возможно, был опричником и К.В. Собакин, ставший благодаря женитьбе Грозного на Марфе царским свойственником. Вероятно, ввиду скорой опалы и казни около 1573 г. прямых свидетельств об его опричных службах не сохранилось.

Ловчим был опричник Г.Д. Ловчиков (казнен в 1570 г.), а сокольником — опричник И.И. Бобрищев-Пушкин[1882]. Из пяти постельничих (Я.В. Волынский в 1562–1563, В.Ф. Наумов в 1564–1565[1883], С.С. Ярцев, Д.И. Годунов в 1567–1572 гг.[1884] и И.Д. Овцын[1885]) последние двое были, бесспорно, опричниками[1886]. Родичи Волынского также входили в опричнину, но о самом Я.Я. Волынском, как и о С.С. Ярцеве, нет никаких определенных сведений.

После ликвидации звания конюшего ясельничему подчинялась вся государева конюшня и так называемый Конюшенный приказ с его дьяками[1887]. До 1562 г. ясельничим был близкий к царю Петр Васильевич Зайцев, сделавшийся позднее одним из виднейших опричников. В летних разрядах 1571 г. окольничим именуется опричник Василий Федорович Ошанин[1888].

Словом, дворцовый аппарат, наиболее близкий к особе московского государя, дал не только образец для организации опричной администрации, но и вошел в него со всеми своими основными учреждениями, хотя номинально Большой дворец находился в земщине[1889]. Архаичная (дворцово-вотчинная) система управления, пригодная для государева удела, не могла, конечно, в достаточной мере служить общегосударственным целям опричной политики. Поэтому после отмены опричнины ее аппарат снова вернулся к исполнению своих чисто дворцовых функций.

Январским указом 1565 г. царь «конюшему и дворетцскому и казначеем и дьяком и всем приказным людем веле быти по своим приказом и управу чинити по старине»[1890]. Приказной аппарат, следовательно, в отличие от дворцового целиком оставался в земщине. В земщине продолжала функционировать Посольская изба[1891] во главе с Андреем Васильевым (последнее известие — 28 августа 1570 г.), а позднее — с Андреем и Василием Щелкаловыми (первое сведение — ноябрь того же года)[1892]. Разрядная изба с дьяками Иваном Тимофеевичем Клобуковым (май 1566 г.)[1893], возможно, Иваном Григорьевичем Выродковым (конец 60-х годов)[1894], Андреем Щелкаловым (март 1570 г.)[1895], Андреем Клобуковым (январь 1571 — январь 1572 г.)[1896] по-прежнему ведала военными службами дворянского войска. Поместная изба во главе с дьяком Семеном Путилой Михайловым сыном Нечаева[1897] и Василием Степановым (казнен в 1570 г.)[1898], а позднее Никитой Грековым (апрель 1571 г.)[1899] в опричные годы выполняла сложные задачи по обеспечению землями значительного числа служилых людей, вернувшихся из опальных ссылок и перемещенных из опричных территорий. Верховный надзор над делами «лихих людей» и над деятельностью губных учреждений осуществлял Разбойный приказ. Его возглавлял дьяк Григорий Шапкин (до лета 1570 г.)[1900], а позднее — Угрим Андреев сын Горсткин и Гаврило Михеев сын Станиславов (март 1571 г.)[1901].

Возросшая роль Москвы как политического и экономического центра страны, а также московского посада потребовала создания специального земского двора — полицейского ведомства, в обязанности которого входили надзор за порядком в столице и суд по делам посадского населения Москвы. Около 1571 г. на Земском дворе сидели Иван Долгоруков и Иван Мятлев[1902]. Организацией почтовой службы в стране ведала Ямская изба, дьяком которой в феврале-октябре 1564 г. был Андрей Тишков, в феврале 1567 — Иван Мануйлов, в июне 1570 — Третьяк Ростовец, а около 1571 г. в ней находился Иван Тарасович Саймонов[1903]. Почти никаких сведений за годы опричнины не сохранилось о Холопьем суде[1904] и Стрелецкой избе (первым в 1571/72 г. ведали Антон Ромодановский и Василий Александров сын Белого, второй — Г.Г. Колычев)[1905], а также о Челобитной избе[1906]. В.А. Кучкин нашел сотную выпись на Муромский посад 1566 г., которая была сделана с писцовых книг, писанных «по наказу сыскного приказу за подписью дьяка Самойла Михайлова». В.А. Кучкин не без основания полагает, что перед нами «один из чрезвычайных органов»^ подобный сыскным приказам XVII в.

Областные дворцы в годы опричнины, как правило, исчезли. Это явилось следствием успеха централизаторской политики русского правительства, боровшегося с пережитками удельной раздробленности в стране. Сохранявшиеся Казанский и Нижегородский дворцы[1907], а также Углицкий[1908] и, возможно, Рязанский дворцы[1909]постепенно трансформировались в территориальные избы.