Хроники Заводной Птицы - Харуки Мураками

Мне что-то снилось — и вдруг я проснулся, точно от удара. О чем был сон — вылетело из головы, но был в нем какой-то напряг, это точно. Уж больно часто колотилось сердце в груди, когда я открыл глаза. В комнате было еще совсем темно, и я не сразу понял, где нахожусь. Изрядно времени прошло, прежде чем до меня дошло, что я у себя дома, в своей кровати. На будильнике — начало третьего. В колодце был не сон, а не пойми что, вот и получился какой-то совершенно непонятный цикл — то заснешь неизвестно когда, то вдруг проснешься. Только я разобрался что к чему, как захотелось в туалет. Напомнило о себе выпитое на ночь пиво. Если бы я мог, то лучше бы лег и уснул снова, но делать было нечего.

Смирившись с неизбежностью, сел на кровати, и вдруг рука коснулась кожи кого-то, кто лежал рядом со мной. Нельзя сказать, что это было для меня неожиданностью — ведь на этом месте всегда спала Кумико, и я к этому привык. Но тут я вспомнил: Кумико уже нет! Она ушла от меня. Рядом спал кто-то другой.

Я решительно потянулся вперед и включил стоявшую у изголовья лампу. И увидел Криту Кано.

13. Продолжение истории

Криты Кано

Совершенно голую Криту Кано. Повернувшись в мою сторону, девушка спала, и на ней совсем ничего не было — даже одеяла. Груди красивой формы, маленькие розовые соски, темный треугольник волос под абсолютно плоским животом, напоминающий заштрихованную тень на эскизе, — выставлены на обозрение. Белая-белая кожа отливала блеском, будто девушка только что родилась на Крите из пены морской. Ничего не понимая, я не сводил глаз с ее тела. Во сне колени ее были сведены вместе, ноги слегка согнуты. Рассыпавшиеся волосы закрывали пол-лица, и глаз Криты видно не было, но, судя по всему, она глубоко спала: когда я зажег лампу, она даже не шевельнулась, дыхание оставалось тихим и ровным. У меня сна уже ни в одном глазу не осталось. Вынув из шкафа легкое летнее одеяло, я укрыл им девушку. Потом потушил лампу у кровати и пошел в пижаме на кухню, решив посидеть немного за столом.

Я снова подумал о родимом пятне. Прикоснулся к щеке — это место все еще слегка горело. В зеркало смотреть не стал, и так все ясно — пятно по-прежнему никуда не делось. Эта штука за ночь просто так не рассосется. Ночь пройдет, и надо будет, наверное, поискать в телефонной книге ближайшего дерматолога. Но он ведь спросит, откуда оно у меня. И что ему отвечать? «Я почти три дня просидел в колодце. Нет, с работой это никак не связано. Просто мне захотелось подумать, и я решил, что колодец для этого — самое подходящее место. Нет, еды с собой не брал. Чей колодец? Не мой. Он на другом участке, по соседству. Там еще дом заброшенный стоит. Захотел и залез, разрешения ни у кого не спрашивал».

Я вздохнул. Разве кому скажешь такое?

Положив локти на стол, я поймал себя на том, что в рассеянности, сам того не сознавая, необычайно живо представляю себе обнаженное тело Криты Кано. Она крепко спала в моей постели, а я вспоминал сон, в котором она появилась в платье Кумико и занималась со мной любовью. Ощущения от прикосновения к ее коже, от тяжести ее тела еще жили во мне. Где кончается реальность и начинается ирреальное? Провести четкую границу, не расставив все по порядку, невозможно. Стена, разделяющая эти две области, начинала постепенно таять. В моей памяти, по крайней мере, реальное и нереальное, похоже, уживались рядом, почти одинаково весомые и четкие.

Чтобы прогнать из головы эти беспорядочные сексуальные образы, пришлось пойти к раковине и ополоснуть лицо холодной водой. Потом я посмотрел на Криту. Она по-прежнему крепко спала, одеяло сползло и закрывало тело только до поясницы. Видно было только спину — она напомнила мне спину Кумико в последний день. Теперь, когда я подумал об этом, Крита своей фигурой показалась мне поразительно похожей на Кумико. Раньше у нее была совершенно другая прическа, манера одеваться и краситься, поэтому я этого не замечал. Оказывается, они одного роста и, кажется, весят примерно одинаково. И размер одежды у них скорее всего тот же самый.

Прихватив свое одеяло, я перешел в гостиную, лег на диван и открыл книгу. Я взял ее недавно в библиотеке. Книжка была историческая — про то, как до войны Япония управлялась с Маньчжурией, и про военный конфликт с Советским Союзом у Номонхана. После рассказа лейтенанта Мамия мне стало интересно, что тогда происходило в Китае, вот я и взял в библиотеке несколько книг на эту тему. Но уже через десять минут подробных исторических описаний глаза стали слипаться. Положив книгу на пол, я закрыл глаза, чтобы дать им немного отдохнуть, и тут же провалился в глубокий сон, так и не выключив свет.

Разбудил меня шум из кухни. Я пошел взглянуть и увидел Криту. Она готовила завтрак. На ней были белая майка и голубые шорты — все из гардероба Кумико.

— Послушай, а где твоя одежда? — спросил я, стоя в дверях.

— Ой! Извините меня, пожалуйста. Вы спали, и я решилась взять на время кое-какие вещи вашей жены. Это, конечно, наглость, но мне совсем нечего было надеть, — сказала Крита, повернув голову в мою сторону. Непонятно, когда она успела опять накраситься и причесаться под 60‑е годы. Не хватало только накладных ресниц.

— Ничего страшного. Но где же все-таки твоя одежда?

— Потеряла, — просто ответила она.

— Потеряла?

— Ага! Потеряла где-то.

Я вошел в кухню и, опершись о стол, стал наблюдать, как Крита готовит омлет — ловко разбила яйца, добавила специи и начала проворно сбивать.

— Ты хочешь сказать, что сюда пришла голая?

— Да, — сказала Крита так, будто это самое обычное дело — расхаживать в голом виде. — Совсем без всего. Вы же знаете, Окада-сан. Вы ведь одеялом меня накрыли.

— Действительно, — пробормотал я. — И все-таки хотелось бы знать, где и как ты умудрилась потерять одежду и как добралась сюда без нее.

— Сама не пойму, — отвечала Крита, встряхивая сковородку, чтобы дать яйцам как следует перемешаться.

— Сама не поймешь, — повторил за ней я.

Крита разложила омлет по тарелкам, добавила гарнир — вареную брокколи. Поджарила тосты, поставила их на стол вместе с кофе. Я достал масло, соль и перец, после чего мы, как молодожены, уселись друг против друга завтракать.

Тут я опять вспомнил про пятно. Крита, глядя на меня, ничуть не удивилась и ничего не спрашивала. Дотронувшись до пятна, я почувствовал тепло и понял, что оно никуда не делось.

— Не больно, Окада-сан?

— Совсем нет.

Крита посмотрела на меня.

— Похоже на родимое пятно.

— Мне тоже так кажется. Вот думаю: идти к врачу или нет.

— У меня такое впечатление, что врач здесь не поможет.

— Может, ты и права. Но я же не могу его оставить в таком виде.

Держа вилку в руке, Крита на минуту задумалась.

— Я вместо вас могу ходить за покупками или если будут какие-то дела. Можете сидеть дома, сколько хотите, если вам неудобно выходить на улицу.

— Спасибо, конечно. Но у тебя же свои дела есть, да и я не могу здесь вечно сидеть.

Крита еще немного подумала и сказала:

— Тогда, может быть, Мальта знает, что делать.

— Ты не могла бы все-таки ей позвонить?

— Мальта сама связывается с кем ей нужно и никому не позволяет вступать с ней в контакт, — сказала Крита, проглотив кусочек брокколи.

— Но ты ведь можешь связаться с ней?

— Разумеется. Мы же сестры.

— Значит, ты можешь спросить у нее про пятно? Или попросить, чтобы она мне позвонила?

— Извините, но это невозможно. Я не могу ни о чем просить сестру за кого-то другого. У нас такое правило.

Намазывая маслом тост, я вздохнул:

— Выходит, если у меня к Мальте какое-то дело, надо ждать, пока она сама со мной не свяжется?

— Совершенно верно, — кивнула Крита. — А что касается вашего пятна, то если оно не болит и не чешется, лучше забыть о нем на какое-то время. Вот я на такие вещи внимания не обращаю и вам советую не обращать. С людьми иногда такое бывает.

— Ты думаешь?

Некоторое время мы молча жевали. Я уже давно не ел в компании. Все было очень вкусно. Я сказал об этом Крите, и мне показалось, что ей приятно это слышать.

— Что же все-таки случилось с твоей одеждой?

— Вам, наверное, неприятно, что я без разрешения надела вещи вашей жены? — встревожилась Крита.

— Да нет, нормально. Надела и надела. Все равно Кумико все оставила. И все же никак в голову не возьму, как ты могла потерять одежду.

— Не только одежду — туфли тоже.

— Как же это вышло?

— Не помню, — сказала Крита. — Знаю только, что проснулась в вашей постели совершенно голая. А что до этого было — совсем не помню.

— Ты в колодец залезла, помнишь? А я ушел.

— Это помню. И еще — я там уснула. А что потом — никак не вспоминается.

— То есть ты совсем не помнишь, как выбралась из колодца?