Легенда о заячьем паприкаше - Енё Йожи Тершанский

пошел бы воевать и хоть сейчас был готов отдать жизнь за кайзера, да что поделаешь — не судьба, зато в утешение ему досталась бричка. И на этом дело не кончилось.

Решил Яни как-то раз продать плохонькую лошаденку, глядь — а дали за нее вдвое против первоначальной цены. Дождался он следующего базарного дня и заработал на остальных лошадях по стольку же.

Дальше объяснять нечего — и так ясно. Яни Танцор быстро усвоил: маклачество — дело доходное, сидя на козлах, столько не заработаешь. Долго ли, коротко ли, война в разгаре, а Яни сидит себе в кафе и обделывает делишки, платье на нем дорогое, и в кошельке монеты звенят.

Что ж, не он один выиграл оттого, что мир перевернулся.

И зажил Яни Танцор припеваючи. Уж так милостива, так милостива была к нему война — даже с хромотой помогла разобраться.

С каждым днем прибавлялось на улицах хромых вроде Яни Танцора — кто в мундирах, потертых и продымленных, а кто и в гражданском. Меж ними Яни ничем не выделялся, никому и в голову не приходило, что нянька выронила во младенчестве его из корыта.

Яноша Танцора, дело понятное и простительное, все это вполне устраивало. Он и на прямые вопросы с разъяснениями не спешил. Среди бесчисленных новых знакомцев он считался раненым героем, да и сам почти что в это уверовал.

Как-то раз сидел Яни Танцор в одном из своих «придворных» кафе и почитывал газету.

И тут подходят к столику двое: нищий в солдатском платье и черных очках да поводырь-мальчонка.

Кинул Янош Танцор нищему пару монет, а потом ненароком взглянул на него и остолбенел.

Его, Яноша, бывший хозяин — вот кто был этот нищий слепец! Яни тут же вскочил и схватил его за руку.

— Господин Сакач, неужто вы?

Калека сразу признал по голосу бывшего слугу — слух у него, как у всех слепцов, был тонкий. Последовала трогательная сцена — все как подобает.

У Яноша Танцора было доброе сердце. Он прямо-таки прослезился, увидев, что сталось с этим славным человеком, которому он — было время — сильно завидовал.

Да только здесь, в кафе, встреча эта могла повлечь за собой всяческие нежелательные разоблачения. Поэтому Янош Танцор поспешил увести бывшего хозяина в более надежное место.

Они перебрались в корчму поскромнее, чтобы посидеть спокойно часок-другой.

Там калека и поведал за бокалом вина историю своего ранения.

— Граната у нас в окопе взорвалась, а я, представь себе, и боли-то совсем не почувствовал. Бабахнуло — и все, очухался уже в лазарете. Муки адские потом начались, в госпитале, пока глаза не прооперировали! Да еще перевязки! Боже мой! Боже мой!

Мало кого так жалел в своей жизни Яни Танцор, как бывшего хозяина. Все, что было в его силах, он сделал. Перво-наперво угостил беднягу как подобает, а потом, когда тот наотрез отказался принять денег, тайком сунул бумажки мальчонке в карман — дескать, матери передашь.

Было, однако, в том разговоре кое-что, что не давало Яни покою. Вино язык развязало, вот он и не удержался, чтоб не похвалиться перед калекой своим счастьем.

Не сразу заметил он горькую ухмылку слепого. А заметил — уж поздно, сказанного назад не воротишь.

Оттого, должно быть, Янош Танцор и не сдержал обещания — не наведался к бывшему хозяину в гости. Они снова расстались на годы.

Как-то раз, весенним вечером, сидел Янош Танцор в одном из шикарных ресторанов на берегу Дуная в обществе элегантной дамы.

— Ну так вот, значит, — вещал он, — боли-то я совсем не почувствовал, когда меня ранило. В окоп к нам граната угодила. Взрыв, огонь! Ба-бах!

Тут он треснул кулаком по столу, нимало не заботясь о том, что рассказ его привлекает внимание не только спутницы, но и тех, кто сидит за соседними столиками.

— Очухался я только в лазарете. Потом госпиталь, операция — вот где муки-то адские! Да еще перевязки! Боже мой! Боже мой!

И невдомек Яношу Танцору, что вошел в ресторан слепец в солдатском мундире, что остановился он прямо за его спиной и внимательно слушает.

А слепец внезапно вырвал руку у мальчонки-поводыря, размахнулся что было силы и, не говоря ни слова, швырнул свой посох туда, откуда доносился знакомый голос. Лишь потом вырвался из груди его негодующий вопль, тут же утонувший во всеобщей сумятице.

Описание предшествовавших событий с разнообразными пояснениями и примечаниями вскоре появилось в газетах под заголовком: «Скандал между инвалидом войны и его бывшим кучером».

Что можно сказать по поводу истории Яноша Танцора и его хозяина? Искать справедливости в человеческих судьбах или же добиваться оной — возможно ли?

1925

Перевод В. Белоусовой.

ПРЕЗИДЕНТ СТРАНЫ СНОВ

(СКАЗКА — ВОЗМОЖНО, ДАЖЕ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ)

Разве сны чаще всего не прямая противоположность действительности? В них всегда сбываются самые заветные наши мечты. Во сне мы утопаем в золоте как раз тогда, когда наяву у нас нет ни гроша. Короче говоря, по аналогии с этим примером вы легко можете себе представить, какова общественная и политическая обстановка в Стране снов.

Скажу только об одном: в Стране снов самым образцовым гражданином считается вовсе не тот, кто больше других работает, постоянно куда-то спешит, а тот, кто больше других лентяйничает и полеживает у себя дома на диване. Поэтому немудрено, что и главой государства в Стране снов избирают не самого работящего, а самого сведущего по части безделья.

В реальной жизни вы, конечно, и сами знаете, кто упорнее других избегает кос и мотыг. Но ведь есть и такие, для которых лежать на диване и грезить наяву стало чуть ли не профессией. Кто же это, спросите вы? Как «кто»? Поэты.

Вот мы и дошли до самой сути: главой государства в Стране снов, самого счастливого, самого богатого, самого свободного в мире государства, является поэт.

Страна снов, разумеется, — республика. Там поистине равны между собой господин и слуга, богатый и бедный, великий и ничтожный, сильный и слабый. И лишь блистательностью своего ума выделяется среди других граждан первый человек республики, ее президент, величайший поэт Страны снов, который избирается ежегодно путем аккламации.

Ведь в Стране снов, как и в реальной жизни, много, очень много поэтов. И много, очень много величайших поэтов. Там тоже, о каком бы поэте ни заходила речь, критики обязательно называют его «одним из лучших поэтов отчизны». Поэтому каждый более или менее сносный поэт непременно считает себя великим. Без этого вообще нельзя быть поэтом. Но поскольку, как я уже сказал, в Стране снов много величайших поэтов, здесь каждый год