Зазеркальные близнецы - Андрей Ерпылев

Теперь вот Бежецкий-первый выздоравливал, со дня на день должна была с триумфом возвратиться его дражайшая супруга, отныне великая княгиня-регентша Саксен-Хильдбургхаузена Елена Первая, которой, естественно, должен был быть предъявлен оригинал, в сентябре истекала отсрочка вступления в должность командира полка лейб-улан… Какой-либо роли для себя в этой пасторали Александр как-то не находил.

Конечно, по примеру многих, можно удалиться куда-нибудь в глушь, в Саратов например, начав там новую жизнь: новоиспеченный князь и принц-консорт, вероятно, не поскупится на стартовый капитал; можно резко сменить карьеру и имидж, постригшись в монахи какого-нибудь монастыря подальше от обеих столиц; можно вообще покинуть Российскую Империю, став эмигрантом без роду и племени… А есть ли у него вообще род и племя, а?… Можно, в конце концов, воспользоваться запасным выходом, сыграв напоследок в русскую рулетку с полным барабаном…

Пришло, кажется, время серьезно и не откладывая больше в долгий ящик поговорить обо всем со своим “близнецом”. Именно поэтому и мчался теперь в Стрельну Александр, загоняя в дальний угол души подленький инстинкт самосохранения вкупе с расчетливым эгоизмом.

* * *

Маргарита поймала себя на том, что уже минут пятнадцать смотрит на разбитое вдребезги любимое зеркало, отражающее в своих причудливо изломанных гранях обстановку будуара, бегущие за окном облака и ее, бледную как смерть, сидящую перед ним с безвольно опущенными руками.

Вот и не верь после этого в происки темных сил: только она собралась взяться за обычный вечерний макияж, как старинное венецианское стекло будто вспучилось изнутри, исказив на мгновение все отраженное в нем до неузнаваемости, а затем брызнуло водопадом острых как лезвия бритвы осколков, ни один из которых, впрочем, не причинил баронессе никакого вреда. Лишь звон, перетекающий в прерывистый стон, прошел по комнате.

Вдруг из глубины немо застывшего сознания пузырьком живительного воздуха всплыло единственное слово:

— Саша!

Несколько минут спустя она уже сжимала в побелевших пальцах руль своей открытой “волги”, шепча сквозь встречный поток воздуха, срывавший с ее лица слезы:

— Саша!… Саша!… Саша!…

Из глубины немо застывшего сознания пузырьком живительного воздуха всплыло это единственное слово.

Эпилог

— Что скажешь, тезка? — Александр повернулся к молчаливо сидящему рядом “близнецу”. — Нужно что-то решать. Двух Александров Бежецких в этом мире быть не должно.

— Не должно… — эхом отозвался тот.

— Ты, конечно, хороший мужик, но этот мир чужой для тебя, брат. — Александр впервые назвал “близнеца” братом.

— Или для тебя… брат.

— Так что же, предоставим решить ее величеству Судьбе?

— Не знаю. Возможно, так будет лучше. Один из нас и в самом деле лишний.

Александр вынул из плечевой кобуры свой пузатый “веблей-скотт” и крутанул барабан:

— В рулетку?

— У тебя слишком литературные вкусы, брат. Я против самоубийства в любой его форме. Господь не велит.

— Давно ли?

— А ты как думаешь?

“Близнецы” помолчали. Августовский ветер завывал в щелке неплотно прикрытого окна. Пронзительно пахло морем. “Вот скоро и осень, — отстранение подумал Александр. — Сколько всего уместилось в это короткое лето”.

— Предлагаю дуэль, — решительно произнес он.

— Без секундантов?

— Мы близкие родственники, братья, а дело семейное. Кодекс разрешает.

Помолчали.

— А что делать с… мертвым телом? Александру показалось, что “близнец” подавил усмешку и по-еврейски ответил вопросом на вопрос:

— А если не с мертвым?

“Близнец” улыбнулся и хлопнул “брата” по колену:

— Разберемся.

Нет, они положительно нравились друг другу. Если бы можно было… Но действительно, в одном мире им двоим не было места. Судьба приперла их к стене.

Они почти синхронно открыли каждый свою дверцу и, переглянувшись с усмешкой, вышли из машины. Бок о бок, как добрые друзья, вышли на твердый береговой песок, время от времени жадно облизываемый волной. Александр вдруг представил, как мгновение спустя этот мутный, шершавый от песка язык подползет к упавшему телу и, окрасившись красным, отползет назад, унося то, что еще миг назад было Александром Бежецким… А на буром грязноватом песке останется только мертвое тело, пустая оболочка, нелепая механическая кукла с кончившимся заводом…

— Что, брат, задремал немного?

Александр вскинул голову и еще раз взглянул на свое отражение. Высокая сухая фигура, рука с револьвером чуть на отлете, ветер треплет волосы и полу расстегнутого пиджака. Метров пятнадцать, отличная мишень. Он тоже расстегнул пиджак и вынул пистолет. Сухо щелкнул предохранитель, патрон в стволе. Многолетняя привычка, куда от нее деться. Взгляд привычно наметил цель. Вот сюда, между глаз противника. Противника…

И вдруг Александр ясно понял, принял сразу и без рассуждений, как аксиому: он не будет стрелять. Может быть, и прав… брат. Он лишний здесь, всегда был лишним. Вся значимость, положение, деньги — пустое. Пусть тот, другой, получит все без остатка. “Заткнись! — безмолвно верещало сопротивляющееся сознание. — Борись за себя! Кто он такой? Откуда взялся? Соберись, тряпка!” Но палец уже осторожно спускает взведенный курок, осторожно, чтобы не заметил противник. Противник? Нет, уже нет. Просто брат.

Сбоку, из-за дюн уже некоторое время слышался какой-то шум, сминаемый ветром, но оба Александра его не замечали. Они уже были связаны незримой нитью, отгорожены от всего земного. Авель и Каин. Каин и Авель. “Каин, где брат твой…”

Оба ствола медленно стали подниматься. Вот и все. Сейчас. “Сейчас, ваше благородие…” — прозвучало в ушах Александра, и он поднял глаза в серое предосеннее небо на низкие, словно клочья серой госпитальной ваты, облака, безразлично несущиеся над головами. Сейчас…

— Саша-а-а! — ввинтился в уши отчаянный крик, и оба непроизвольно обернулись.

К ним, увязая в песке, оступаясь, падая и теряя туфли, приближалась хрупкая женская фигурка. Оба сразу ее узнали…

— Саша-а!!!

Примечания

1

Что впереди? (Камо грядеши) (лат.)