Плач кукушонка - Вольдемар Грилелави

— Ну, здравствуй дом! — Влад вошел в квартиру, бросив на диван сумку и включив телевизор. Чуть больше недели его не было, поэтому слой пыли на мебели и телевизоре невооруженным глазом можно и не увидеть.

Черский предупредил, что, пока будут разбирательства и прочие комиссии, с отпуском выйдет задержка. Где-то на два месяца. Можно рассчитывать на конец июня, начало июля. И это время придется побездельничать. Его настроение не назовешь тоской, обидой, скукой. Нет, легкая туманная грусть. Человеческая, которая свойственна людям, немного завидовать чужому счастью. Это, чтобы заслужить такое радостное и большое счастье, пришлось побывать в беде, в горе и страдание. Но такое чувство принадлежит именно человеку с сердцем и душой.

Под вечер Влад вышел во двор на лавочку к женщинам, с нетерпением поджидавших его, поскольку остальные источники и участники Курчумских событий праздновали возвращение в семью, в окружение самой семьи и друзей, но после первых тостов во здравие уже не способных внятно и содержательно разъяснить и унять всевозрастающее любопытство. На лавочке произошло оживление и движение с уплотнением, чтобы скоренько усадить рассказчика.

— Не томи душу, — требовали женщины. — Сколько можно над народом издеваться, держать в неведении.

— Влад, слух дошел, тебе героя дают.

— Вроде бы, — пожал плечами Влад. — Я так понял из слов Меркулова, что всех нас награждают.

— Но героя, почему-то, только тебе.

— Я один уцелел в этой мясорубке, чемодан сохранил. А чего бы ни использовать шанс, не воспользоваться ситуацией отсутствием свидетелей и не выставить происшедшее в выгодном свете?

— И ты хочешь сказать, что больше насочинял, чем было? И за это звезду?

— Ну, приблизительно. Но от героических дел я не отказываюсь. Я очень большой молодец и умница.

— Да ну тебя, — женщины поняли, что Влад издевается, и вытянуть подробности не удастся. Придется поджидать отрезвления других участников событий и фигурантов Курчумской эпопеи.

При появлении супруги Жени с ребенком на руках, женщины выбежали к ней навстречу и под ручки помогли дойти до стола с лавкой. Из-за отсутствия свободных мест, Влад встал, уступая ей свое, но она остановилась напротив Влада и, молча, смотрела на него, не в силах произнести, ни слова. По щекам текли слезы, голос дрожал;

— Спасибо, Влад, мы с сыночками очень благодарны тебе за папку нашего. Он успел рассказать про Вовку вентилятора и уснул.

— А нам тоже хочется про Вовку все знать, кто это еще такой? — шумели, потерявшие терпение и вышедшие из себя, возмущенные женщины. — Долго еще будут испытывать наше терпение?

Нурема, продолжая лить слезы и всхлипывать, что успела услышать от мужа, то и передала. Женщины быстро сгоняли за шампанским, разлили по стаканам, и в первую очередь влили успокоительную жидкость в сопротивляющуюся Нурему, чтобы речь ее стала более связанной.

— Не дергайся, тебе ребенка грудью не кормить. Выпей, легче станет.

— И что же ты нам, вентилятор хренов, мозги пудришь, — возмущалась Лена, жена молодого техника Андреева. Ее муж работал в ангаре и по командировкам не мотался. — Ну-ка, девочки, зажали его со всех сторон, пусть все, как на духу, выкладывает.

— Страшно, девоньки, — засомневалась Лариса. — Если он 17 здоровых мужиков порвал, как тузик тряпку, то уж лучше его лаской.

— Какая же ты умная женщина, Лариса, — расплылся в блаженстве от ее рук и слов Влад. — Ну, это что-то. Если бы там со мной еще оказался Миклин, то мы вдвоем намного быстрей справились бы с этими хулиганами.

Сергей Миклин прославился после небольшого эпизода в Ушарале. Его рост 155 см и вес менее 50 кг. Но однажды у него произошел небольшой конфликт с местной шпаной, закончившийся банальной словесной перепалкой. Но он рассказал эту историю так, что запомнилась лишь первая фраза, ставшая крылатой и давшая Сергею новую кличку:

— Иду я вчера по улице, а навстречу мне два амбала — один как я, а другой поменьше.

С тех пор к нему и привязалось: амбал Миклин. Что в нем было здоровым, так это аппетит. Даже капитан Волков с животом, выступающим на полметра вперед, и соседствующий в столовой столами с ним, всегда опасался за котлету, готовую в любую минуту исчезнуть в желудке Сергея. Ну а те, кто соблюдал диету, а столы в летной столовой ломились от изобилия и разнообразия, добровольно жертвовали излишками в пользу ненасытного амбала Миклина.

Под напором женских ласк и уговоров, Влад более-менее подробно поведал о событиях и драме в горах. Говорил он сдержанно, упрощая эпизоды, но тут подошла с двумя сыновьями Нина, и все втроем набросились с объятиями и целованиями на Влада. Пришлось повторить подробнее и с пафосом, поскольку мальчишки утроили массу противника, а Владу прописали несвойственные ему способности.

— Милые женщины! Я, конечно, спасал ваших папочек, но ведь и моя личная судьба очень даже сильно зависела от моих стараний. О себе любимом я в первую очередь думал. Ваши мужья — результат побочных эффектов, а спасал и высказывал претензии я скорее по поводу личных обид и оскорблений. Эти твари грозились мне грудную клетку попортить, ножичками перед носом размахивали. И как бы это я выглядел перед вами сейчас с такими дефектами. Всю красу загубить хотели.

Чуть позже к лавочкам уже со своими стульями и столами, а так же выпивкой и закуской, стали стягиваться и мужчины. Вскоре городок превратился в один большой улей с гулом, шумом и жужжанием. Вынесли аккордеон, гитару. И понеслись песни и пляски на всю округу. Благо, командование обитало в пограничном городке за 500 м, и про антиалкогольное правительственное мероприятие говорить было некому. Правда, это так казалось всем.

Видно, теплый вечер, отсутствие движения воздушных масс повлияли на акустику. Поскольку, где-то к 22 часам, из темноты в освещенный пьяный двор вынырнул строгий и возмущенный замполит, до которого сквозь полукилометровое воздушное пространство и толщину оконных рам донесся до боли знакомый гомон, вверенной ему части. И он в спортивном костюме, но с газетой в руке, центральная статья которой призывала народ под руководством партии влиться в борьбу за трезвость, примчался разъяснить обстановку.

Женщины оперативно обступили руководство и энергично преподнесли замполиту полный стакан плохо разбавленного спирта и большую шляпку маринованного боровичка, привезенного прошлой осенью из отпуска Золоторевичем. Майор Бурцев недолго держал оборону и в два глотка опорожнил тару, и, расстелив на столе газету, поставил на нее стакан, намекая на повтор, что незамедлительно было исполнено. Закусив второй стакан умопомрачительно вкусным грибом, замполит взял в руки аккордеон и громко запел:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});