Падение Арконы - Владимир Егоров

— Любимое средство Борджия и флорентийцев вообще.

— Во-во. Конечно, гораздо проще отравить человека, к которому имеешь доступ. Я для простоты делаю это допущение, хотя в принципе, можно построить алгоритм воздействия и на заведомо труднодоступную личность, такого, как наш подопечный. Но это уже тема отдельного разговора.

Что такое смерть от естественных причин?

Прежде всего — то что под этим понимают, но также и те многочисленные случаи, когда по каким-то субъективным обстоятельствам убийство не фиксируется.

Так, копаться в отравленном пенсионере, если он только не очень важная шишка, никто специально не будет, даже если налицо откровенные признаки действия яда. Его просто спишут, как умершего от старости. Для страховки убийца можно воспользоваться каким-нибудь не слишком известным ядом, чтобы обречь на неудачу слабую попытку молодого энтузиаста в погонах что-нибудь обнаружить. Я ведь раньше в милиции работал. После института в УГРО приходят и думают, можно горы свернуть, а потом… Проще всего ввести человеку (если есть такая возможность) во сне в вену несколько кубических сантиметров воздуха — пустым шприцем. Вены несут кровь к сердцу, а оно совершенно не переносит воздуха в себе, сразу отказывают клапаны.

Если бы этот способ не был так известен, он был бы весьма хорош; однако при смерти от мнимой сердечной недостаточности такого молодого человека, каким является наш Игорь, вполне достаточно провести вскрытие его сердца под водой, чтобы обнаружить несколько предательских пузырьков. Он и в руки не дастся так легко…

Достаточно просто также отравить человека, заведомо страдающего некоторой болезнью (о чем всем должно быть хорошо известно). Так, для сердечника надо подбирать яд, действующий на сердце, для астматика блокирующий дыхание, для алкоголика — разрушающий печень. Мало того, что смерть такого больного не привлечет к себе подозрений из-за необычных симптомов, так еще можно будет обойтись весьма малым количеством яда, ибо надо разрушать уже частично разрушенное. Ну, а чем меньше яда, тем труднее его обнаружить в организме. Хотя вряд ли кому придет в голову идея что-то искать…

— Предположим, что наш подопечный ничем таким не страдает. Как с ним бороться тогда?… — спросил Илья, скорее, чтобы поддержать разговор, а вовсе не из-за того, что это было ему слишком интересно.

— Начнем с того, что совсем ничем страдать он не может.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ЗЛО ДОЛЖНО БЫТЬ НАКАЗАНО

«К вам средь моря иль средь суши

Проложу себе дорогу

И заране ваши души

Обрекаю Чернобогу!»

(А.К.Толстой, «Боривой»)

«Помолчим чуть-чуть и плечом к плечу

Сядем тихо мы слушать дивные

Песни снов твоих, песни снов Земли,

Песни старые — люди новые.»

(С.Хворостенко)

Год 1169. По всей Империи шла война.

Император уже не в первый раз присваивал себе доходы вакантных епископских мест, ему противостояли папские легаты. Фридрих высылал их за пределы страны — приезжали новые посланники. Так могло бы продолжаться до бесконечности, если бы не позорное для священнослужителей поведение легатов папы Александра III. Позоря высокий сан патрона откровенным распутством, они были изгнаны из многих областей и городов, усилившихся в последнее время.

Чтобы не допустить вмешательства Рима в дела Германии Барбаросса предоставил своим вассалам право инвеституры. Особенно преуспели герцоги Саксонии и Тюрингии, утвердив собственную власть в Ольденбурге, Лозанне, Мекленбурге и прочих княжествах. Папа негодовал, он больше не мог назначать в Империи высших представителей духовенства.

На фоне этой борьбы и все более ощутимой централизации власти Империя была полна скитающимися от безделья разорившимися рыцарями и удельными князьками. Они примыкали то к партии императора, то к партии Александра. Но все чаще поддержку у мелких дворян получали ярые противники всякого объединения — крупные феодалы, каковым был и Генрих Лев, метивший на императорский трон.

Крестоносцев больше не тянуло на восток.

Их манил север — богатые земли бодричей и лютичей. Еще тридцать лет назад Латеранский собор возложил свои надежды по части истребления язычников на светскую власть, стыдливо уверяя всех в собственной терпимости и не кровожадности. С этого же времени запылали по Европе костры, в пламени которых корчились враги Господа, а значит — враги Церкви — еретики.

Ряды воинствующих Братьев, носителей Креста постоянно пополнялись, крестоносцы по-прежнему имели право не платить сюзерену, пока продолжался поход против северных варваров, ибо теперь служили лишь Христову Братству — Великому Ордену, а в его лице и своему Господу, Иисусу. Тамплиеры торжествовали.

Через сорок лет под пятой Христова воинства загорит, заполыхает Лангедок, сгинут в дыму и огне его последние трубадуры да менестрели.

* * *

Святобор по роду своей тайной деятельности не раз сталкивался с рыцарями: германцами и франками, англами и данами. Иные были знатными, другие бедными, опытными или вчерашними оруженосцами. Одни вызывали уважение, иные — презрение, однако никто из этих, да и прочих врагов, за исключением разве епископов Абсалона и Свена, не сумел разбудить в нем ослепляющей ненависти. Среди врагов в равной степени попадались благородные и подлые, фанатики веры и наоборот, те, кто лишь прикидывался святошей, выгадывая жребий.

Ненависть — непозволительная роскошь, и последний волхв Арконы знал это, в том числе и по собственному опыту.

Первую рану он принял в шестнадцать лет, освобождая княжича да словенских пленников у северных пиратов. Глупая случилась рана. Тогда он опрометчиво нарвался на старого просоленного всеми морями викинга выручила реакция, да наставник помог.

Рана вторая — тоже следствие глупости.

Враг есть враг, и щадить его нельзя, ни ради детей, ни ради женщины.

Святобор пощадил, удержав руку в смертельном замахе. Коварный кинжал упавшего противника, сломавшись о кольца брони, угодил ругу в бок.

Третьей глупости не было.

— Эй, путник? Далеко ли до Альденбурга? — окликнул Святобора Том, когда он поровнялся со всадниками.

— Если поторопимся, то успеем до закрытия городских ворот.

— По твоему выговору можно понять, что ты не здешний.

— Да и вы, судя по вопросу, издалека.

— Это верно. Мой господин, неустрашимый сэр Роджер…

Роджер отвесил Тому подзатыльник:

— Сир Роже, дурень, и никак иначе! Сколько раз тебя учить, неотесанный сакс?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});