Последняя шутка Наполеона - Григорий Александрович Шепелев

работать иначе, как на износ.

– Я не про стихи. Они весьма сильные, но ведь ты сама понимаешь – это не то, что может сейчас заинтересовать миллионы. Тысячи – да, но этого недостаточно. Ты не могла бы мне дать двадцатиминутное интервью для ютуба? Я его сделаю так, что оно взорвёт интернет.

– Новальный, – проговорила Рита, – ты очень странный. Стихи – это идеальная форма соединения чувств и мыслей. Если она не трогает, то любая другая точно будет бессильна.

– Да ничего подобного! Ведь в неё вольюсь ещё я, как интервьюер. А это, поверь мне, кое-что значит.

– Нет, нет и нет, – пьяно замотала головой Рита, создав в глазах своих целый вихрь предметов и лиц, – я категорически не играю в такие игры! Отстань, Новальный, отстань!

Когда танец кончился, он её опять усадил за стол, и она продолжила пить коньяк. С ней несколько раз пытались заговорить. Она лишь кивала и улыбалась, видя перед собой что-то очень расплывчатое, туманное. Когда Верка, взойдя на сцену, стала играть Сарасате, взгляд Риты не прояснился. Но у неё из глаз побежали слёзы. Реакция остальных, в том числе Новального и по непонятной причине взбешённой на Верку Тани была немногим менее бурной.

Часа через полтора Танечка и Верка, взяв Риту под руки, повели её к туалету, прося людей с бокалами расступиться. Потом они потащили её на улицу. Она слабо сопротивлялась и горько плакала, потому что рядом не было Светы. Больше всего на свете Рита хотела сейчас увидеть её, приходя в отчаянье из-за абсолютной несбыточности мечты. Но произошло чудо. Света ждала на улице, открыв правую дверь своего прекрасного "Мерседеса". Сама она – в мокасинах, джинсах и лёгком свитере, с гордо поднятой головой, на фоне сияющего Арбата, также была прекрасна.

– Вы её проблевали? – строго спросила она, когда две подруги сажали Риту, даже и не пытавшуюся что-либо понять, в машину.

– Да, ещё как, – ответила Танечка, закрыв дверь, – смотри, береги её, как зеницу ока! Ты поняла?

– Пошла она в жопу! – крикнула Света, целуясь с Веркой, которую целый год не видела, – с Днём рождения, Танечка! Всё, поедем мы. До свидания.

Сев за руль, она завела мотор, и, дав задний ход, вывела машину с парковки на Гоголевский бульвар. Танечка и Верка смотрели вслед "Мерседесу", покуда тот не скрылся за поворотом. Потом они вернулись к гостям.

Огромная скорость, с которой "Мерседес" мчался по ночным улицам, выполняя весьма рискованные обгоны и повороты без указателя, Риту так впечатлило, что она стала быстро трезветь.

– Да ты прямо лётчицей стала – почти такой же, как я, – заметила Рита, взяв сигареты, – но в зеркала иногда поглядывай! Ко мне могут хвост прицепить.

– Тупая ты задница, – процедила Света, ударив по тормозам, чтоб свернуть с заносом на Маросейку, – рожу свою назад поверни!

Рита повернула, и – чуть не выронила "Парламент". За "Мерседесом" нёсся "Порше Кайен" с дальним светом. Сердце у Риты заколотилось звонко и жалобно.

– Оторвись! – вскричала она, одним движением пальцев скомкав целую дюжину сигарет, – У тебя под задницей – "Мерс"!

– Не тявкай ты, тварь!

Промчавшись по Маросейке, Света пересекла Садовое и взяла зигзагообразный курс на Сокольники. На отчаянных поворотах Риту мотало вправо и влево. Перед глазами взвивались целые вихри огней, каждый из которых мог означать мгновенную смерть. Спортивный автомобиль за спиной рычал, будто зверь, хватающий жертву. И всё-таки "Мерседес" ушёл от погони. Рита до конца так и не поняла, как её подруге удалось выскользнуть из лучей мощных фар, свернув со Стромынки в какие-то лабиринтные переулки и заметавшись по ним с девяностопроцентным риском куда-нибудь не вписаться на дикой скорости. Но случилось второе чудо за эту ночь. Когда зеркала внезапно погасли, перестав схватывать дальний свет спорткара, Света мгновенно и ювелирно втиснула "Мерседес" в узкий промежуток между двумя машинами на парковке в каком-то тёмном дворе. Заглушив мотор и выключив фары, она воскликнула:

– На пол! Не то – конец тебе!

И сама нырнула под руль. Через две секунды мимо промчался, вылетев из-за угла дома, "Порше Кайен". Он тут же свернул за другое здание. Его злобный рёв звучал ещё долго, то удаляясь весьма значительно, то слегка приближаясь. Он рыскал по подворотням. Но, наконец, он пропал совсем, влившись в шум слабенького транспортного потока на большой улице. Лишь тогда две подруги выпрямились.

– Светлана Дмитриевна! – на выдохе прошептала Рита, взяв из-под ручника сигареты и закурив, – как вам это удалось? Вы ведь дура конченая, совсем без мозгов!

– Это "Мерседес", – объяснила Света, так же взволнованно щёлкая зажигалкой, – ничего лучшего человеком пока не создано. Плюс к тому – специальные курсы, которые называются "Делаем из водителя автогонщика".

– Ты их кончила, эти курсы?

– Я их окончила, вместе с курсами каратэ. Поэтому, сука, знай: ещё один камень в мой огород – и ты вылетаешь из "Мерседеса" с разбитой мордой.

Реальность этой угрозы Рита решила не проверять. Но и благодарить Свету ей расхотелось. Она поэтому промолчала.

– Деньги, ключи, документы, смартфон с собой? – поинтересовалась Света, вырулив на Стромынку и разогнав машину до пятой.

– С собой.

– Отлично. Значит, к тебе домой заезжать не будем. Кстати, наверняка нас там поджидают.

Рита кивнула, и, дотянувшись пальцем до магнитолы, включила радио. "Мерседес" наполнился нежным, тоненьким голосочком, певшим про сумасшедшую. Так она с ней, с Ритой, простилась.

Глава шестнадцатая

Конец сентября, плавно перешедший в октябрь, был тёплым. Рита и Света всего лишь дважды в неделю на ночь топили печку. Дров по заказу им привезли полный грузовик, да и напилили, и накололи, и отнесли в сарай, где жил поросёнок. Его жилплощадь вследствие этого сократилась, но всё равно на ней вполне можно было бы поселить ещё пару-тройку ему подобных. Свете очень понравилось ходить в лес, за рыжиками. Их было полно. Готовить грибы Света не умела, но тётя Маша ей объяснила, как это делается, и Рита вынуждена была признать наличие в голове подруги одной извилины. Объедалась Света грибами так, что несколько раз у неё случалось расстройство – не то желудка, не то кишечника, не то сразу всего на свете, включая психику, потому что однажды она увидела в туалете крысу и чуть не спряталась от неё туда, откуда бы вылезла в неприглядном виде, если бы вовсе не утонула. К слову сказать, в этом туалете теоретически можно было увидеть кого угодно, даже ежей. Он стоял на дальнем конце участка, за тремя сливами, а ежи ошивались по всему саду.

В лес Свету сопровождал всегда Сфинкс, подросший и разжиревший. Все те, кто встречался с ними, неторопливо идущими по селу, оглядывались им вслед и смотрели долго, до двадцати минут. Условия местности и особенности рельефа давали эту возможность. В лесу Сфинкс очень