Гулящая - Панас Мирный

Тут она проснулась. Около нее стоял Проценко, тихо улыбался.

- И не стыдно девушке быть такой соней? - говорит он, легонько ущипнув ее за щеку. Она спросонок склонилась к нему.

- Устала? спатоньки хочешь? - спрашивает он.- Ты бы легла, а то прижалась к косяку и дремлешь,- шепчет он, прижимая ее к себе.

Она опомнилась только у него на груди, в его объятиях; он нежно целовал ее полную горячую щечку. Христя вырвалась из его объятий и отскочила на самую середину кухни. Он только сверкнул глазами, лукаво погрозил ей пальцем и скрылся у себя в комнате.

"Что это за сон? что он может значить?" - думала Христя, укладываясь на печи спать, после того как хозяева поужинали. И к чему это сон такой привиделся? Приснится же такое, чего никогда не бывает... Да какое страшилище, мерзость какая примерещилась!.. И чудно, все сразу оборотилось, другим стало. Был паук, а стал - он. Вдвоем она с ним купалась... Он так ласково заглядывает ей в глаза, обвивает руками ее шею, прижимается щекой к ее лицу.

Сон у нее пропал. В сердце шевелятся сладкие и радостные чувства. Ей становится душно... Это потому, что она лежит на печи. "Не перейти ли на постель?" - подумала она и сразу швырнула подушку с печи. В невозмутимой тишине подушка глухо шлепнулась на постель. "Что это я делаю, глупая? чуть не крикнула Христя.- Еще услышит кто-нибудь, подумает бог знает что". Она стала тихонько спускаться с печи, прислушиваясь, не шелохнется ли кто. Нет, не слышно... Тихо и темно, не видно ни зги. А что это за пятнышко краснеет в темноте? То блеснет, то исчезнет... Она нацелилась пальцем и стукнулась об дверь паныча... Что это за пятно? откуда оно взялось?.. Разжав руку, она провела ладонью по двери... Ничего не слышно, и пятно исчезло... А это что за шорох? Кто-то тихо крадется, приближается... Дверь отворилась, и на пороге показался Проценко.

- Это ты, Христина? - тихонько спросил он.

Христя обомлела... "Что это я, глупая, натворила! Это светился сучок в двери, это свет пробивался из его комнаты",- сообразила она.

Проценко бросился к ней, схватил ее за руку, потащил к себе в комнату... Дверь затворилась. В кухне стало темно, как в могиле; только сучок светился, да и то не долго: скоро и он погас. Немая, черная ночь окутала все, только глухо, как из-под земли, слышался тихий шепот, жаркие поцелуи...

На следующую ночь Христя, сидя на постели, безутешно плакала. Кругом темным-темно, но еще темней были мысли, которые мучили девушку. Она вспоминала вчерашний сон, и сегодня он казался ей еще страшнее. Сердце у нее мучительно сжималось, душа несказанно болела, горькие слезы катились из глаз... Так вот к чему приснился ей этот страшный паучище! Вот что напророчил ей этот сон!

Она не слышала, как из комнаты паныча отворилась дверь, она почувствовала только, как его холодные руки коснулись ее теплой шеи.

- Христина, родная моя! - заговорил он ласково и тихо.- Ты плачешь, голубка? Не плачь. Что ж делать, если так случилось? Знаешь, счастье вольная пташка: где захотело, там и село... Я тебя люблю, ты меня любишь... Разве мы не счастливы с тобой? Такое счастье только раз в жизни дается! Не плачь! Мы с тобой что-нибудь придумаем славное, хорошее... Вот тебе моя рука, я тебя так не оставлю. Я люблю тебя, моя голубка!

Как цветочек под дождем к земле клонится-пригибается, так склонилась Христя к нему на грудь и обвила руками его шею.

- Гриць! Милый мой! - зашептала она.- Один ты у меня на свете - нет у меня ни отца, ни матери! Я верю тебе: я знаю, что ты не оставишь сироты одинокой, не погубишь меня молодую!

И она покрыла его лицо жаркими поцелуями.

- Успокойся, моя милая, успокойся,- начал он.- Знаешь что? Мы дождемся лета, я поеду в губернский город, похлопочу о переводе, возьму и тебя с собой. Там мы заживем тихо да мирно! Я научу тебя грамоте - читать и писать. Это совсем не так трудно, как думают. Вот прихожу я со службы, ты весело встречаешь меня. Сядем, пообедаем; я прилягу отдохнуть, а ты сядешь около меня, книжку мне почитаешь или газету. Вместе мы узнаем, что на свете делается, поговорим, отдохнем. А вечером за чаем - опять за книжку. Ты еще не знаешь, какая это отрада книги! В них - целый мир, и этот мир выше и лучше того, в котором мы барахтаемся, как свиньи в луже!

- А почему же тут нельзя этого сделать? Почему надо ехать за этим в губернский город? - спросила она его.

- Тут? С этими собаками! Да разве с ними можно по-человечески жить? Они станут смеяться, сторониться нас, а это только омрачит наше счастье. Нет, Христя, тут нельзя жить так, как хочется.

- А почему же там можно? Разве там другие люди?

- Другие. Там больше умных, ученых людей, которые и сами живут как хотят и другим не мешают жить.

- Ах, какие они, видно, добрые, эти люди! Вот если бы правда, нам попасть к ним...- шепчет она, прижимаясь к нему.

- Доберемся! Не исталанился еще наш с тобой талан. Потерпеть только надо немножко.

"Терпеть? - думает Христя.- Да не только зиму и весну; год, век целый буду терпеть, лишь бы с тобою, лишь бы вместе нам быть, голубь мой сизокрылый!"

10

Наступило рождество, пошло веселье. Хозяева только первый день просидели дома, а со второго дня как зарядили - день и ночь в гостях. И Проценко тянут с собой.

Христя тоскует: будни для нее были веселее праздника!

- Ты не скучаешь одна, Христина? - спросил у нее Проценко на пятый день.

Христя тяжело вздохнула.

- Ничего, только бы вам было весело,- грустно ответила она.

Ему стало жаль ее. Пистина Ивановна и в этот вечер крикнула ему из кухни:

- Ну-ка, собирайтесь! Пойдем.

- Нет, я не пойду. Мне что-то сегодня нездоровится. Дома посижу,ответил он, открывая дверь.

Пистина Ивановна пристально на него посмотрела, потом перевела взгляд на Христю. Христе показалось, что она как будто переменилась в лице побледнела. Но ничего не сказала, взяла с собой детей и ушла. Христя счастлива, они остаются вдвоем на весь дом!

- Будем вместе чай пить. Хоть разок погляжу я, как мы когда-нибудь будем жить вместе,- сказал он.

В трех водах мыла Христя руки и все еще сердилась, что они у нее не такие белые и чистые, как ей хотелось бы. Чай сели пить в столовой, где всегда хозяева пьют; он - на одном конце стола, она - напротив него.

Боже! Как она счастлива! В первый раз в жизни она чувствует себя равной с ним, близкой ему. Мечется она как угорелая, то поглядит, не заварился ли в чайнике чай, то бросится стаканы перемывать, потому что на донышке как будто что-то чернеет. Сердце у нее бьется, руки дрожат; а он смотрит на нее и смеется: и это, мол, не так и то не так.

- Да ведь в первый раз я... В первый ведь раз!- отвечает она в смущении.- Привыкну, буду заправской хозяйкой.

- Посмотрим, посмотрим!

Только Христя налила два стакана чаю, как услышала стук кухонной двери. Она так и обмерла.

- Кто-то пришел... Неужели паны? - В диком испуге глаза ее забегали по комнате, по дверям.

- Ну, а если даже и они? Чего же ты испугалась? успокаивает он ее.Скажешь - чай наливала.

Она вскочила и опрометью бросилась в кухню. По среди кухни виднелась чья-то черная фигура.

- Кто это?

- Я,- послышался грубый голос.- Григорий Петрович дома?

Она узнала Довбню.

- Дома... нет! - переведя дух, крикнула она.

- Как нет? А это кто сидит? - спрашивает Довбня, показывая на Проценко, который сидел спиной к кухонной двери.

- Они чай пьют.

- Ну так что же? И я чаю не пил; вместе попьем.

- Лука Федорович? - оглянувшись, спросил Проценко.- Сколько лет, сколько зим! Что это вас так давно нигде не видно? Пожалуйте сюда...

- Разве вы перебрались в другую комнату?

- Нет. Тут всегда хозяева чай пьют. Сегодня они все ушли в гости, а я остался дома; вот, чтобы не нарушать порядка, я и пришел сюда чаю попить... Пожалуйте, пожалуйте,- приглашал он Довбню, который все чего-то мялся на кухне.

- Пусть пальто тут полежит. Никто его не украдет?- обратился он к Христе, положив пальто на постель.

- Кто ж его тут возьмет? Слава богу, воров еще не бывало,- обиженно сказала Христя.

- А кто его знает? Может, какой-нибудь солдат зайдет. Теперь их в городе до черта.

- Чего же им сюда заходить? - удивилась Христя.

- А может, к тебе?

Христя так и вскипела!

- Я не такая, как Марина, ко мне солдаты не ходят! - гневно ответила она; но Довбня уже ушел в столовую и не слышал ее.

Грустная, невеселая села она на лавку у стола и подперла рукой щеку. В неплотно притворенную дверь пробивался из столовой свет и длинной узкой полоской тянулся по темному полу. Христя смотрела на эту полоску, а тоска и досада давили ей душу... Там, за дверью, на столе остался ее недопитый чай, а ей так хотелось в первый раз в жизни попить с милым другом чайку, словом с ним перемолвиться. "Вот и попила! вот и поговорила! И принесла же его нелегкая! И чего? Пьяница проклятый! Надоело по шинкам таскаться, так давай еще по гостям ходить!" - бранится про себя Христя, а слезы у нее так и кипят, так и застилают глаза... вот-вот брызнут!.. И вдруг...