Сказки старого Вильнюса IV - Макс Фрай

– Ладно. По крайней мере, во всем этом есть один однозначно положительный момент. Если дела обстоят, как вы говорите, значит я не совершал никаких перемещений во сне. И памяти не терял, просто помнить мне было нечего. Книгу о том, как я попал в ваш город, как я понимаю, никто не писал.

И в ответ на ее вопросительный взгляд пояснил:

– Из этого следует, что я не утратил контроль над работой собственного сознания. И по-прежнему могу себе доверять. Это очень важно.

– Так и знала! – восхитилась Таня. – Так и знала, что вам не страшна никакая правда!

Невольно улыбнулся, тронутый ее энтузиазмом.

– Ну как – не страшна. На самом деле, очень даже страшна. Но противостоять страху – обычный человеческий удел; некоторые мудрецы говорят, эту задачу приходится решать и после смерти. Не знаю, пока не проверял.

Они помолчали. Таня отобрала у него опустевший картонный стакан, встала, отнесла в стоявшую поодаль урну. Вернулась, но не стала занимать свое место. Вместо этого присела на корточки рядом с ним. Заглянула в глаза, снизу вверх, как маленькая девочка, решившая поведать старшему брату свой самый главный секрет. Сказала:

– Думаю, уже сегодня вечером наши – ну, в смысле мои коллеги – отыщут вас, чтобы сделать вам предложение.

– Какое предложение?

– Ну как – какое? О работе, конечно. Сами видели, что у нас иногда творится. Как нарочно к вашему визиту такой ужас подгадали! А кстати, вполне может быть, и нарочно. Не удивлюсь. Я же говорю, больше всего на свете этот город любит нравиться. Все что угодно сделает, чтобы похитить еще одно сердце. Тем более, такое, как ваше. А понравиться вам, будем честны, совсем несложно. Достаточно показать, что нуждаешься в защите, и дело в шляпе. Ну вот он вам и показал.

Подумал: если и правда так, то этот город – великий хитрец. Хотя позволять Кхаррскому Прожорливому Демону Отчаяния свободно разгуливать по своим улицам – все-таки перебор. Будь я городом, ни за что бы такого не допустил.

– Не то чтобы я собираюсь вас уговаривать, – сказала Таня. – Вы и без моих уговоров, скорее всего, согласитесь. Потому что во-первых, мы действительно нуждаемся в вашей помощи, а во-вторых, служба в Особом Граничном отделе полиции города Вильнюса – это очень интересная жизнь. Примерно такая, к какой вы привыкли.

Кивнул:

– Да, уговаривать меня не надо. Эта работа, как я понимаю, даст мне помимо прочего уникальную возможность разобраться, что за существо этот ваш Вильнюс. Он меня чрезвычайно заинтересовал.

– Так вот, – нетерпеливо продолжила Таня, – чего я опасаюсь, так это, что вы не станете торговаться. Рассеянно выслушаете предложения об оплате, нетерпеливо кивнете: «Ладно, с этим ясно, что дальше?» Вы же бескорыстны, как может быть бескорыстен только принц, никогда не знавший настоящей нужды. Каковым вы, строго говоря, и являетесь. Но! В данном случае торговаться все-таки имеет смысл. Требуйте для себя глоток крови нашего шефа, хотя бы раз в неделю. Вам это время от времени необходимо, а он такой человек… В общем, сами поймете, когда его увидите, наш Стефан для вас – наилучший вариант. Шеф легко согласится, но сам предлагать вам кровь вряд ли станет. Поэтому и говорю: не хлопайте ушами, не упускайте шанс.

Опешил:

– Вы серьезно?

– Совершено серьезно, коллега. О таких вещах следует думать заранее, чтобы не штурмовать потом в нарушение всех инструкций городскую станцию переливания крови при свете полной луны.

Она поднялась, подмигнула ему:

– Увидимся!

И торопливо зашагала прочь, куда-то в сторону Святых Ворот, маленькая, хрупкая и немного нелепая в этих своих мешковатых форменных штанах.

Гулял по городу недолго. На самом деле, просто добрался до кондитерской на Пилес, где залпом осушил кружку горячего белого шоколада, купил два больших торта, миндальный и апельсиновый, добавил к покупке полтора килограмма конфет ручной работы, и дело вовсе не в жадности, просто когда жизнь оказывается настолько непростой теоремой, где в роли главного неизвестного поневоле выступаешь ты сам, дома должен быть стратегический запас сластей.

С покупками сразу отправился обратно, на улицу Швенто Казимеро. Доставил удовольствие целой группе итальянских туристов, открыв у них на глазах деревянные ворота, которые кажутся декорацией, а на самом деле представляют собой вполне обычную дверь. Просто вход в подъезд, ничего особенного, в старых домах еще и не такое бывает.

Спешил вернуться, потому что еще разговаривая с Таней, внезапно вспомнил, зачем нужно окно в его кладовой. И теперь хотел проверить. Ну то есть, как – хотел. На самом деле, очень боялся проверять, но если бы затянул с этим делом, чокнулся бы, не дотянув до вечера, или когда там будущие коллеги придут его вербовать.

Положил покупки на кухонный стол, вошел в кладовую, заставленную досками и ветхими картинными рамами. Подошел к окну – тому, что слева, почти строго на север, второе, южное, самое обычное, много раз проверял. Хотя на самом деле, конечно, ничего ты не проверял, тебя до сегодняшнего полудня и на свете-то не было; если посмотреть на ситуацию незаинтересованно, со стороны, это очень смешно.

Впрочем, даже так смешно. Почти до слез.

Выглянул в северное окно и не увидел там ничего особенного. Только похожий на праздничный торт купол костела Святого Казимира, освещенную послеполуденным солнцем улицу, удаляющихся в сторону Барбакана итальянских туристов, ползущий за ними со скоростью полкилометра примерно в час синий автомобиль и юных девиц с яркими разноцветными волосами, идущих в обратном направлении, от Бокшто к филармонии, то ли за конфетами с сыром, то ли за кофе, то ли за яблочным пирогом.

Сотня богов нерожденных, неужели я так ошибся? Не вспомнил о чудесных свойствах окна, а просто их сочинил? Или все-таки вспомнил, но не существующий факт, а просто как могли бы обстоять мои дела в волшебном царстве победившего сослагательного наклонения, где Трийя – не выдумка писателя, чье имя я почему-то так и не решился выяснить, а настоящее горное королевство, откуда я родом.

И даже если не могу туда вернуться, всегда остается возможность увидеть, как там сейчас дела. Этого совершенно достаточно для начала, а потом… да какая разница что потом? Можно подумать, я никогда прежде подолгу не жил не чужбине. И, между прочим, отлично себя при этом чувствовал, бродяжья натура, всегда таким был.

Девицы меж тем остановились прямо посреди проезжей части и уставились на него. Та, что с малиновой челкой, подняла было руку с маленьким аппаратом, желая, видимо, сфотографировать его, как городскую достопримечательность, но на полдороги передумала и спрятала аппарат обратно в карман. Вторая, с кудрями цвета молодой бирюзы просто смотрела, не отрываясь, даже рот приоткрыла от изумления. Ее можно понять – когда видишь крошечное окошко в арке над улицей, очень трудно поверить, что в этом помещении может кто-нибудь жить. И, конечно, увидев в окне человеческое лицо, изрядно удивляешься. Сам бы на их месте так стоял и смотрел.

Помахал любопытным барышням – просто чтобы поднять настроение им и себе – и тут наконец вспомнил, как на самом деле надо смотреть в это окно.

Закрыл правый глаз, а левый только прищурил, и тогда яркий послеполуденный свет сменился глубокой тьмой, разглядеть в которой удавалось только округлые очертания лесистых гор, да священный Трийский ледник Эркувейла тускло белел вдалеке.

…– Ты видела? – спросила наконец Мура. – Он нам помахал! И сразу исчез.

Настя молча кивнула. И еще раз, для верности. И в третий, сама не понимая, зачем.

– Наверное, все-таки не исчез, – наконец сказала она. – Просто закрыл один глаз, а другой прищурил. И теперь видит из окна не нас, а Трийю. Очень важно знать, как дела дома, особенно если нельзя в любой момент позвонить.

Улица Этмону

(Etmonų g.)

Карты на стол

Стефан всегда узнает первым. И сразу звонит мне. И говорит: «Надо бы нам с тобой выпить пива». А когда дозвониться до меня невозможно, Стефан берется за бубен. И ритм его ударов передает ровно то же самое.

Стефан знает, что пиво я не люблю. И что я приду так быстро, как смогу, он тоже знает.

Стефан всегда приходит раньше назначенного времени. Когда я появляюсь на улице Этмону, он уже сидит в баре на углу, и кружка его наполовину пуста.

Я усаживаюсь напротив и спрашиваю:

– Опять?

Стефан делает такое неуловимое движение бровями, как будто они – плечи, которыми он пожал. Дескать, сам знаешь, что толку болтать.

Знаю, конечно. Но всегда есть надежда, что на этот раз Стефан просто захотел выпить со мной пива. Как нормальный живой человек с нормальным живым человеком, елки, почему нет. Потому что давно не виделись, настроение ни к черту, куча новостей и, например, зима на носу. Всего через каких-то жалких четыре месяца.