Сказки старого Вильнюса IV - Макс Фрай

Но печали в ее глазах после этих слов только прибавилось. Это понятно. Сам бы так себя чувствовал, встретив заблудившегося странника, помочь которому по каким-то причинам не получится.

– Мы с коллегами, в силу специфики нашей работы, узнали о вашем появлении в городе еще два часа назад, – наконец сказала Таня. – Вы – яркое явление, такое сложно не заметить, даже когда вы ничего не делаете, а просто спите в доме, который… Ладно, спите у себя дома, пусть так. И все это время мы спорили, рассказывать вам правду, или нет. Мой напарник считает, что с подобными новостями всегда лучше тянуть до последнего, потому что вполне может настать день, когда они перестанут быть правдой. Реальность все-таки пластична, далеко не всегда к нашей выгоде, но случаются и удачные совпадения… Ладно, речь не о том. Просто я сама думаю, что сильному человеку вроде вас лучше сразу узнать правду, какой бы она ни была. А наш начальник рассудил, что мы оба правы, каждый по-своему. И посоветовал бросить монетку, чтобы принять решение. Выпала решка, моя взяла. Поэтому сейчас с вами разговариваю я, а не мой напарник. Он бы сказал, что помочь вам вернуться домой мы не можем, и это чистая правда, по крайней мере, немалая ее часть. Потом он добавил бы, что в этом городе часто происходят невероятные вещи, поэтому имеет смысл просто ждать какого-нибудь подходящего чуда, которое рано или поздно непременно случится. И вот это уже не совсем правда. То есть, правда, конечно, но не всегда и не для всех. И скорее всего, не для вас.

Слушал ее, ощущая, как уходит земля – не из-под ног, а из-под ножек стула, на котором сидел. Перед глазами сгущалась тьма, и это было довольно нелепо, какой смысл слепнуть, когда тебе рассказывают о том, чего ты не хочешь знать? В подобных случаях следует глохнуть, а глаза – подумаешь, глаза, их всегда можно зажмурить, если собеседник решит записать свою речь на салфетке и сунуть тебе под нос этот конспект, где синими чернилами и черными дырами по мягкой белой бумаге написано: «Тебя нет. И не было никогда, и не будет».

Подобные мысли лезли в голову с самого утра, но гнал их, причем не потому что неприятны, просто слишком похожи на бред сумасшедшего, ну или просто испуганного внезапной утратой памяти сознания. Всегда знал, как следует бороться с подобными иррациональными страхами: не обращать внимания, сами уйдут.

– Еще сегодня утром вас не было. Не только в нашем городе, а вообще нигде, – сказала кудрявая женщина в форменной одежде, с глазами, темными, как озеро Сумиддаль, на дне которого, говорят, покоятся все горести мира, отмененные древним героем Ай-Утаманном; он, согласно легенде, ежедневно ходил к злобным богам и богиням, создавшим мир с целью как следует поглумиться над его обитателями, и занимался с ними любовью до тех пор, пока характер их не смягчился настолько, что они согласились отменить три четверти уготованных людям страданий, утопили их в горном озере Сумиддаль, а с теми, что остались, вполне можно жить.

– Но теперь вы уже есть, – поспешно добавила Таня. – Определенно есть, за это я могу поручиться. Впрочем, зачем вам чужие клятвы, когда есть ваши собственные ощущения, включая панику, которую вы испытали после моих слов. Они сами по себе доказательство. Когда человека нет, некому осознавать собственное небытие.

Это правда.

Думал, что ответил ей вслух, но голос пока не повиновался. Пришлось обойтись мыслью.

– Еще сегодня утром вы были просто героем выдуманной истории, – сказала Таня. – Вернее, множества выдуманных историй. Невероятно захватывающих. Я сама их читала, некоторые даже перечитывала по нескольку раз. И именно поэтому была уверена, что вам следует знать правду. У вас твердый характер, вам все по плечу. Кроме, пожалуй, полной невозможности понять, что происходит. Неопределенность постепенно свела бы вас с ума. А вы нам очень нужны таким, каковы есть. В силе и в здравом рассудке.

Совладал наконец с голосом. Попросил:

– Объясните все по порядку. Каким образом герой выдуманных историй может сидеть с вами за столом и есть пирог? Или это просто еще одна выдуманная история? И вы – такая же выдумка, как я?

Она отрицательно помотала головой.

– Нет. Теперь все стало не так. Вы тут у нас воплотились. И слава богу, достаточно прочно. То есть, отменить вас возможно, но все же гораздо трудней, чем, скажем, просто убить человека. Девчонки на славу постарались. Ну и город не подкачал…

– Девчонки? Что за девчонки?

– Обычные девчонки. Просто влюбленные в вас читательницы, – улыбнулась Таня. – Приехали в Вильнюс утренним автобусом, сразу пошли гулять, сами не свои от счастья и недосыпа, подпрыгивали / от восторга на каждом булыжнике, а такое отношение наш город любит больше всего на свете. Обожает нравиться! И если уж заметит очередную жертву своего обаяния, непременно постарается ей угодить. Будет красоваться, показываться в самых выгодных ракурсах, открывать милые сердцу секреты, втихомолку подсовывать сокровища, воскрешать счастливые детские сны, исполнять желания, потаенные и высказанные вслух. Но сами понимаете, обычно люди хотят от города не слишком многого: хорошего кофе, погоды по своему вкусу, лавку, где продается что-нибудь очень нужное, славно пообедать, удачно влюбиться, избавиться от болезни…

– Ого. Бывает и так?

– Да чего только у нас не бывает. Но не так часто, как можно подумать. Очень важно вспомнить о своих сокровенных мечтах в тот момент, когда город влюблен именно в вас и не отвлекается на других гостей. А отвлекается он, будем честны, постоянно; впрочем, некоторые его влюбленности затягиваются на долгие годы, никогда заранее не знаешь, кому так повезет. Мы с напарником даже ставки иногда делаем, и чем дальше, тем яснее я понимаю, что предсказать, осмысленно опираясь на какие-то факты, совершенно невозможно, только случайно угадать.

– Потрясающе, – вздохнул он. – Но какое отношение?..

– Какое отношение это имеет к вам? Да самое непосредственное. В тот момент, когда город был самозабвенно влюблен в двух юных девиц с разноцветными волосами, они остановились перед заброшенным домом на улице Швенто Казимеро и принялись рассуждать, что он отлично подошел бы для вас. В смысле для прекрасного героя их любимых книг. Начали как бы в шутку, а потом, слово за слово, договорились до того, что вы, конечно же, действительно там живете. Устроили здесь специальную тайную резиденцию, чтобы иногда отдыхать от дел, которыми занимаетесь на Земле. Девочки, понимаете, всегда мечтали, чтобы вы были на самом деле, а книжки, – говорили они себе, – просто записаны с ваших слов. Ну и, как видите, все у них получилось. Вы теперь есть. И я думаю, это на самом деле отличная новость. Потому что гораздо лучше быть, чем не быть.

Кивнул, поражаясь собственному спокойствию:

– Да, с этой точки зрения, мне действительно повезло. Но правильно ли я понимаю, что Трийи, ну то есть, моего дома, по-прежнему нет нигде во Вселенной?

Таня молча развела руками – дескать, откуда бы взяться твоей Трийе, если ее просто выдумал писатель? И влюбленные читательницы жаждали не ее воплощения, а только твоего. В книжках было написано, что ты очень умный, вот и подумай сам.

Но вслух она сказала:

– Я просто не знаю. Такая информация за пределами моей профессиональной компетенции. А что я по этому поводу думаю – дело десятое. Мои представления о возможном и невозможном изменяются каждый день. Однажды вполне может выясниться, что вы появились тут не в качестве одинокого персонажа, а со всем прилагающимся к вам контекстом, включая Трийю, Ул-Урагой, Ямбелак, саблеликого Кромо, наставницу Хайю Омин, заоблачное дерево на могиле Юлари… Ну, в общем. Как-нибудь так. Именно это имел в виду мой напарник, предлагая просто дождаться момента, когда нынешняя жестокая правда о вас перестанет быть актуальной.

Вздохнул:

– Когда вы так лихо перечисляете имена моих земель и друзей, мне начинает казаться, что вы пришли за мной из дома и просто насмехаетесь сейчас, потому что я, к примеру, невольно обидел кого-то из ваших близких, а вы оказались мстительной натурой. Но насладившись своим торжеством, вы протяните руку, скажете: «Ладно, пошли», – и я заранее готов простить вам эту злую шутку… Можете не оправдываться, я помню, вы говорили, что читали книги обо мне, и это, конечно, объясняет вашу осведомленность.

Таня печально кивнула, подтверждая: «Так и есть». Вот бедняга. Для человека, наделенного даром сострадания, нет ничего хуже обязанности сообщать печальные новости. Трудно ей, наверное, на такой работе. Как ни крути, а полицейским слишком часто приходится иметь дело с чужой бедой.

Сказал преувеличенно бодро, чтобы внушить ей оптимизм: