Вторжение - Сергей Ченнык

Комиссия немедленно подготовила и представила 12 сентября (по британским источникам, 11 сентября) свой доклад и свои конечные выводы обоим главнокомандующим. За основу при планировании высадки, по мнению британских военных историков Джона и Бориса Молло, был взят опыт высадки британских войск в Абукирском заливе в 1801 г., ибо с того времени столь масштабные десантные операции вооруженные силы Англии не проводили.{778}

Основные тезисы доклада комиссии были следующими:

1. Высадка должна проходить на пологом морском берегу между Качей и Евпаторией, в этом случае русские не смогут встретить десант огнем. Десант у Качи невозможен ввиду большого числа русских войск, находившихся там.

2. Первой должна быть занята Евпатория. Для этого должен быть выделен десант из турецких войск, усиленный английской и французской пехотой (по одному батальону) и артиллерией. Поддержку осуществляют два турецких и один французский паровые фрегаты.{779}

3. Залив Кача — место, где часть союзной эскадры должна стать на якорь, имитируя ложную высадку.{780}

Все вроде бы было логично и обоснованно. Но по сложившейся традиции в последний момент возникли, казалось, уже прекратившиеся противоречия между маршалом Сент-Арно и лордом Рагланом. Первый упорно считал, что нужно высаживаться именно у Качи, в бою оттеснив русских, там находящихся. Этим союзники выигрывали несколько дней и могли идти прямо к Севастополю. Маршала явно раздражало, что предложенный им ранее план высадки у Феодосии был отвергнут. Англичане сумели убедить его, что этот пункт хоть и имеет идеальные условия для десантирования на побережье, слишком удален от Севастополя. Немногочисленные дороги к нему ведут через горную местность. Тогда Сент-Арно вновь стал настаивать на Каче как альтернативе Феодосии. И, явно назло Раглану, маршал своим главным аргументом считал именно близость ее к Севастополю.

Британский командующий категорически этому смелому (но явно не лучшему) плану воспротивился, единодушно поддержанный всеми английскими генералами.

От этой казавшейся бесконечной череды споров, дебатов, заседаний больше всех страдал французский главнокомандующий Сент-Арно, измотанный болезнью, лишившей его через несколько дней жизни. Сам устроив переполох, он уже не смог активно противостоять напору английских партнеров по коалиции. Его страдания от болей, вызванных болезнью, становились с каждым днем все сильнее.{781} В конце концов французский главнокомандующий попытался было вяло утверждать, что высадка перед лицом противника, располагающего крупными силами кавалерии и на местности, где условия для ее применения идеальны, опасна.

Все аргументы лорда Раглана о том, что столь серьезное предприятие поручено правительствами, а потому никто не вправе отменять его или менять утвержденные планы, оказались более убедительными.{782} Англичане умело использовали полную отрешенность Мартенпре, ни единым словом не поддержавшего своего маршала и, казалось, согласного с любым мнением, лишь бы не нести за это личную ответственность. Начальник штаба французских сил был верен своей позиции — никогда и ни за что не отвечать.{783} Единственное, на что согласились британцы, это на необходимость провести дополнительную разведку, по результатам которой коллегиально принять окончательное решение.

«…Сент-Арно, который именно в этот день переживал острый кризис болезни, осложняемой изнурительной лихорадкой, и кризис к худшему, не в состоянии был настоять на своем, тем более что адмирал Гамелен, начальник французского флота, тоже стал на сторону Раглана. Сент-Арно в первый и в последний раз подчинился».{784}

Сам маршал 30 августа уже был спокоен и, в принципе, не возражал, если с Рагланом им удастся найти альтернативный вариант, устраивающий всех. Сам же он думал только об одном: «…мне нужен месяц отдыха в постели и потом лечение в Баден-Бадене».{785}

В результате он остался при своем мнении, что высаживаться нужно у Качи, где хоть и есть русские, но силы их незначительны, но под напором союзников и без поддержки офицеров собственного штаба согласился, что высадка будет у Евпатории.{786}

С тех пор объединенные операции Великобритании всегда организовывались таким образом. После времен старшего Питта англичане никогда не поручали командование объединенной экспедицией одному только адмиралу или генералу, позволив одной стороне решать все проблемы. Опасность возникновения трений между двумя командующими считалась небольшой в сравнении с опасностью принятия односторонних решений человеком, вызванных незнанием специфики рода войск, к которому он не принадлежит. Система обычно работала без сбоев, даже когда возникали вопросы, являвшиеся компетенцией объединенного вышестоящего штаба. Исключений очень мало. Прекрасный пример того, как трудности можно преодолеть, если есть желание, — случай в Крыму. Трудности на море, с которыми столкнулись англичане, были настолько велики, что всю операцию можно было посчитать безумием. Когда дело дошло до исполнения, был созван объединенный военный совет, на котором присутствовали представители штабов союзников и армии, и флота. Мнения французских и английских генералов оказались настолько разными, а местность, где предполагалась высадка, неизученной, что они не могли определить место высадки.

Адмиралы знали только одно: оно должно быть на открытом участке побережья, где невозможно было провести разведку, где погода могла в любой момент нарушить связь с берегом и где они могли подвергнуться атаке силы, которая, пока их корабли не освободятся от солдат, вовсе не будет в меньшинстве. Все эти возражения были изложены совету. Тогда лорд Раглан заявил, что армия прекрасно понимает степень риска и готова на него пойти. На что адмиралы ответствовали, что готовы выйти в море и сделать все от них зависящее, чтобы благополучно высадить армию на берег и оказать ей всю необходимую поддержку в месте, которое будет выбрано.

Таким образом, представленный лордом Рагланом план высадки был доведен до союзного командования и принят окончательно. С этого момента стало ясно, что первое сражение кампании состоится в районе или Альминской или Качинской позиций. Окончательная редакция плана была следующей: высадку произвести на низменном берегу южнее Евпатории «…где, по-видимому, не имелось никаких средств для обороны и, заняв этот город, следовать дня через три-четыре берегом моря к Севастополю, имея на правом фланге армии флот».{787} В процессе операции план, как мы увидим ниже, претерпел изменения: союзники вначале заняли Евпаторию и уже потом начали высадку на побережье.

С тактической точки зрения можно поддержать план лорда Раглана. Одно дело высаживаться на пустынный берег в Каламитском заливе и иметь рядом базу снабжения, и другое — высаживаться на побережье со сложным рельефом и в районах нахождения там российских войск. Район у Старого Форта, по мнению английских военных, идеально подходил для того, чтобы избежать внезапного нападения.{788}

Непосредственное место высадки прикрывалось двумя большими соляными озерами — Камышлы и Кичик-бель, это обеспечивало дополнительную безопасность десантных сил, что было немаловажно при непредсказуемости и неясности возможных ответных действий русского главнокомандующего. Кроме того, дно у устья Качи изобиловало множеством подводных камней «…далеко вне 30-футовой (9,1 м) горизонтали, в расстоянии до 774-саженной (1544,7 м) от береговой черты; местами к югу от Лукулла до Маргопуло камни лежат сплошными грядами…».{789}

Но наиболее значительным аргументом было удаление места высадки в Каламитском заливе от позиций русских войск, позволявшее, по мнению союзного командования, успеть высадить основные силы армии и закрепиться на побережье, прежде чем князь Меншиков сможет перебросить туда свои войска. Местность была идеальной для десантирования. И дело даже не в пологом берегу, обеспечивавшем обзор до линии горизонта. Идеальным было «бутылочное горло» — проход между двумя соляными озерами. Эти водные препятствия естественным образом прикрывали основные силы десанта. А если первые роты союзников занимали возвышенности справа и слева от озер, то в случае, если русские опоздают с подходом к побережью, у них уже не будет ни малейшего шанса сбросить англичан и французов в море.{790}

Линейный корабль английского военно-морского флота «Bellerophon» во время высадки в Каламитском заливе. Сентябрь 1854 г. 

С определенной долей уверенности можно предположить, что уступчивости маршала Сент-Арно способствовала не только обострившаяся болезнь, но и знание того, что еще в 1840 году во время обострившихся отношений России и Франции из-за Ункяр-Искелесийского договора[174] «…Генерал Гильемино, французский посланник в Константинополе, поручил исследовать еще в то время вопрос о возможности высадки в Крыму и указал на Евпаторию как на один из наиболее благоприятных для нее пунктов».{791}