Девушки здесь все такие милые - Лори Элизабет Флинн

еще когда-нибудь с ней увижусь. Но вот недавно она позвонила насчет записки.

– Значит, у вас был роман…

Не знаю, что немыслимее. Что Салли крутила роман с Кевином или что у нее вообще хватило терпения на роман.

– Да нет. – Волосы падают ему на лицо. – Я, в сущности, ничего о ней не знал. И иногда… – он замолкает.

– Что иногда?

– Иногда у меня возникало ощущение, что она просто хочет держать меня в поле зрения.

«Знакомое чувство», – вертится у меня на языке, но я поперхиваюсь этими словами, потому что в этот миг его пальцы касаются моей руки. Я не отталкиваю его. Салли здесь нет, Флоры тоже – а я есть.

– Тебе когда-нибудь приходило в голову, что за всем этим могла стоять именно она? – спрашиваю я. От злости меня бросает в жар. Мне хочется, чтобы он ответил да. Хочется, чтобы хоть раз в жизни кто-то спросил с нее за ее поступки. И когда этот вопрос срывается с моих губ, я понимаю: именно его я и пришла задать.

– Мелькала такая мысль, – отвечает он. – Сначала я вообще всех подряд подозревал. Но, по-моему, люди ей слишком безразличны, чтобы ради кого-то на такое пойти.

Я яростно моргаю, в мозгу вспыхивает непрошеная мысль.

А что, если я не была ей безразлична?..

Но я не успеваю это обдумать, потому что Кевин кладет одну руку мне на шею, а другой касается моего лица. Он целует меня в ухо, потом в ключицу. Опрокидывает меня на одеяло, его лихорадочно-горячие губы жгут мне горло.

Почему бы и нет? Это возможность отомстить Салли – Салли, которая ухитрилась заполучить то, чего хотела я, при этом убеждая меня, что действует в моих интересах. Почему бы не переспать с Кевином? «Получи, Салли! В тебе нет ничего особенного!»

Но я упираюсь руками в грудь Кевина и отталкиваю его. Потому что мне этого уже не нужно. Я не знаю этого человека, пропахшего виски и отчаянием. И знать не хочу. Может быть, все изменилось, потому что Флоры нет и не с кем больше соревноваться. Потому что и тогда я жаждала не ее молодого человека, а ее магнетической нежности.

– Не надо. Я замужем.

Адриан – единственный мой якорь в жизни. Он поклялся любить меня вечно. Он не заслуживает предательства.

Кевин кивает. Он разочарован. Настала моя очередь его продинамить, и я делаю это не без удовольствия.

– Надеюсь, ты нашла хорошего человека. Я тогда говорил на полном серьезе: ты достойна самой искренней любви и преданности.

Я выдавливаю:

– Да, спасибо.

Кевин разглаживает рубашку.

– Флора тоже была достойна лучшего. Я разрушил ее жизнь. Именно поэтому я и решил сюда приехать. В смысле, конечно, я хочу вернуть себе доброе имя, – но больше всего я хочу, чтобы тот, кто это сделал, получил по заслугам.

Я смотрю на клочок линованной бумаги, лежащий рядом, и воображаю, как Кевин корпит над ним, пытаясь разрешить загадку. Я не могу помочь ему сложить этот пазл, не выдав себя. Я отправила эсэмэски. Потом мы с Кевином поднялись в туалет. Потом он ушел – и сколько мы с Салли еще пробыли на вечеринке?

Достаточно, чтобы кто-то закончил начатое мною.

– А что, если… – я запинаюсь. – Что, если несколько человек были в сговоре?

Кевин хмурится:

– Я об этом думал. Но ведь в здание никто не входил. Почти все были на вечеринке.

«В здание никто не входил».

Зато кто-то из этого здания убегал. Слухи, комменты на ДАПе. «Я видела АВ той ночью, она в каком-то проституточном прикиде бежала из Баттса. Это ее рук дело».

На вечере двойников меня было две.

«Тут попахивает серийностью», – сказала Лорен. Салли могла заставить кого угодно сделать что угодно. Она вложила мне в руку телефон и хихикала, пока я набирала сообщение. Она вернула телефон Кевину, не забыв его протереть, чтобы избавиться от отпечатков. Все делалось как будто бы спонтанно.

Мне рисуется Салли, которая нависает над своей лучшей подругой Иви и убеждает ее – попробуй оксик, это так прикольно! Мне рисуется Салли, которая обнимает Флору, рассказывает, как Кевин развлекается на вечеринке в ее отсутствие, и подбивает на чудовищную месть.

«Салли! – хочется крикнуть мне. – Салли, что же ты наделала?»

Но я уже слышу ее ответ: «Она сама этого хотела».

На тумбочке звонит телефон, и я подпрыгиваю. Кевин берет трубку.

– Алло, – и более нетерпеливо: – Алло, вас не слышно! – Он кладет трубку. – Ошиблись номером, видимо. Уже четвертый раз за день.

«Никаких нас нет». Для Салли я свое отработала. Той ночью я была с Кевином, мое лоно стало его прибежищем. Салли постаралась, чтобы наш первый раз стал последним. Но всего этого я не могу ему сказать.

– Я уж больше не знаю, что и думать. – По-моему, это самое честное, что я говорила за последнее время.

– Ага. Тут сам черт ногу сломит. А все потому, что я оказался тряпкой и не смог прямо сказать девушке: мы расстаемся! Потому что я хотел секса, а она нет, и я стал искать его на стороне.

– Но ведь вы с Флорой…

«Ведь вы с Флорой… Я же слышала вас в постели!»

– Флора считала, что нужно подождать до свадьбы. – Он пощипывает кожу на переносице.

Я пытаюсь утрясти это известие внутри себя – вместе с тем, что оно означает, – но оно стоит колом. Я лежала в постели и слушала их возню и шорох простыней. У меня даже сомнения не возникло, что они там делают, – ведь все мы делали одно и то же. Да и Флора никогда не упоминала, что они ждут свадьбы. В памяти у меня вспыхивает Хэллоуин, летчик, лапающий Флору… А я-то, слепая дура, даже не поняла, в чем дело!

– Мне пора. – Я встаю, мне тошно от самой себя. – Видимо, нам обоим придется с этим жить.

Что еще тут скажешь? Флора умерла, а мы продолжаем жить, изъеденные общей болью.

– Не уходи! – Он берет меня за руку. – Побудь еще. Пожалуйста. Не бойся меня.

Я стараюсь запомнить его лицо, представить его себе таким, какой он есть, таким, каким я впервые увидела его в Дартмуте: испорченный мажорчик, не жалеющий красивых слов. Я могу отнять его у Салли, но ведь ей и дела не будет. Все равно люди для нее почти ничего не значат. Кроме, может быть, меня.

– Счастливо оставаться. – Я дрожащими руками хватаю сумку.

– Подожди. Разве мы не должны разобраться, что происходит? Что ты намерена делать?

– Черт его знает. Просто жить дальше. – Я останавливаюсь на пороге, в голове всплывает последний вопрос. – Ты написал