Девушки здесь все такие милые - Лори Элизабет Флинн

А вчера он приехал в Уэслиан к Флоре.

– Ну да. Наверное.

– Флора с вами на вечеринку не пошла, – сказал Фелти. Это был не вопрос.

– Да, мы пошли с Салли. Флора не любительница вечеринок.

– Слоан Салливан. – Ее настоящее имя прозвучало чужеродно – так взрослые называют детей по имени-фамилии, когда те что-нибудь натворят. – И там вы видели Флору и Кевина вместе.

– Ну да. Они, кажется, ругались. Нам не хотелось лезть в чужие дела, поэтому мы не стали особо погружаться. Милые часто бранятся, когда выпьют.

– Они прямо-таки скандалили или так, переругивались?

Под столом я ковыряла кутикулы.

– Скорее второе. До рукоприкладства, во всяком случае, не доходило. – Я замолчала, а потом добавила как дань Салли: – Насколько мы видели.

– И в продолжение вечера вы ни с кем из них не разговаривали.

Я покачала головой, не желая отвечать прямо, – я не могла отделаться от ощущения, что Фелти меня подлавливает. Как будто в чем-то меня подозревает.

– А вот другие говорят, что вы и Салли беседовали с Кевином. А потом вы с ним заперлись в туалете. А еще позже девушку, подходящую под ваше описание, видели бегущей из общежития Баттерфилдс.

Конечно, нас не могли не видеть. На вечеринке была не одна сотня человек, а я меньше всего думала о конспирации. Девушки барабанили в дверь запертого туалета. Хором поторапливали: «Эй, там, побыстрее!» – и косились на меня, когда я в мокром белье ковыляла вниз по лестнице, цепляясь за перила.

Эту часть мы с Салли не обсуждали. Готового ответа у меня не было.

– Ерунда какая-то, – сказала я. – В смысле, я, конечно, болтала с парнями… Но на то она и вечеринка!

– Так значит, в туалете вы с Кевином не запирались?

– Нет, – я бурно замотала головой. – В туалет я ходила только с Салли! В смысле, со Слоан. И дверь мы не запирали.

Я прямо-таки видела, что Фелти мне не верит. Я не была в душе со вчерашнего дня. Может, он чует исходящий от меня мужской запах. Но, в конце концов, какое Фелти дело, с кем я трахалась? И с кем трахался Кевин? Люди каждый день обманывают друг друга. Жульничают на диетах, списывают на контрольных, изменяют своим половинкам. В тюрьму за это не сажают.

Я готова была перейти в наступление, еще один вопрос – и я выскажу ему все, что думаю. Но, к моему удивлению, он сложил свои аккуратные руки и поблагодарил за уделенное время.

– Ах да, вот еще что, – сказал он, когда я поднялась на трясущиеся ноги. – Судя по истории поиска на ноутбуке Флоры, она недавно искала в интернете ответ на вопрос, как определить, что тебя изнасиловали.

Я пялюсь на собственные мыски. На ногах у меня угги Салли, и они мне велики. Именно за это уцепился мой мозг вместо слова, которое выплюнул Фелти. «Изнасиловали». Не так все было! Я так старательно себе это внушала, что и впрямь поверила.

Я подняла глаза на Фелти:

– Мне на этот счет ничего неизвестно. Хоть мы и жили вместе, но честно говоря, не были особо близки.

После Дня благодарения нам разрешили вернуться в Баттс-С. Президент Бамс разослал всем по электронной почте длиннющее письмо о том, по каким признакам можно заподозрить, что человек нуждается в помощи, и куда в таком случае обращаться. Некоторые девушки просили переселить их в другое общежитие, но в кампусе не было свободных мест. Другое жилье нашлось только для меня – однушка в Баттс-А, которая оказалась свободна лишь потому, что кто-то недавно отчислился. Я без большого энтузиазма перетащила туда свои пожитки, упакованные в картонные коробки, которыми я разжилась в нашем кафетерии. Большую часть одежды я выбросила – мне казалось, что все пропахло Флориной кровью. Про меня говорили – мол, «повезло». Девчонки жаловались, что в злополучной общаге не могут ни спать, ни учиться, ни вообще хоть на чем-нибудь сосредоточиться. Кто-то окрестил ее Гробовщагой, и кличка приклеилась.

Наша комната стояла на замке, и никто не знал, что с ней будет. Пол, видимо, придется менять, стены и потолок красить, да, наверное, не в один слой. Все ради того, чтобы уничтожить следы девушки, которая там жила и умерла.

Журналисты разворошили кучу подробностей, и те кружили в воздухе, как листья на ветру. Чего мы только ни читали в интернете! Флора и Кевин: школьная любовь не пережила разлуки. Флорина мать безмолвствовала, отец рвал и метал. Школьные друзья рассказывали, что в последнее время Флора ни с кем из них почти не общалась. Младшая сестра утверждала, что Флора показалась ей подавленной, когда они в последний раз созванивались. История девушки, которая под улыбкой скрывала крах всего, во что верила.

Кевин стал козлом отпущения. Его все считали убийцей. В Дартмут он так и не вернулся. Журналисты не дали бы ему покоя. В комментариях к статьям, выходившим в интернете, ему угрожали смертью. «Сдохни, сволочь! Убей себя! Если у самого кишка тонка, я тебе помогу. Мир станет чище!» Хуже всего был наш собственный ДАП, появившийся через два года после Флориной смерти. Посвященная Флоре ветка быстро превратилась в шабаш, от Кевина там было не продохнуть. «КМ должен заплатить за то, что сделал!»

В тот вечер он был пьян. Большинство считало, что он приехал в Уэслиан, чтобы порвать с Флорой, и на вечеринке это было сделать удобнее всего, с подушкой безопасности в виде алкоголя. Но все пошло наперекосяк. Они поругались – их ссора, произошедшая у всех на глазах, в пересказах очевидцев быстро переросла в грандиозный скандал. Якобы Кевин стал прямо на танцполе распускать руки, так что другим парням даже пришлось вступиться за Флору и прогнать его. Флора в смятении убежала. На ее мольбы Кевин не откликался, а только слал все более и более безжалостные сообщения, пока наконец не сказал прямо: наложи на себя руки.

А что она? Она просто послушалась. Последовала его совету. Она же всегда стремилась всем угодить.

Флора вскрыла вены не бритвой и даже не ножом. По всей видимости, она пустила в ход осколок разбитой кружки, остальные куски которой позже нашли у стока в одной из душевых. События того вечера разыгрывались в моей голове, словно фильм ужасов. Вот Флора бредет в душ в своем пушистом халате, с красными глазами и пепельными от остатков тоналки щеками. Пускает воду и швыряет об пол кружку, принесенную в кармане. Подбирает самый большой осколок – самый острый, самый опасный – и уходит.

Клара столкнулась с Флорой в коридоре, когда та шла в душ. Уверяла, что они даже глазами встретились. Но не обратила внимания на ее состояние,