Тесен круг. Пушкин среди друзей и… не только - Павел Федорович Николаев

серых туч густая полоса.

Где нивы светлые? где тёмные леса?

Где речка? На дворе у низкого забора

Два бедных деревца стоят в отраду взора,

Два только деревца. И то из них одно

Дождливой осенью совсем обнажено,

И листья на другом, размокнув и желтея,

Чтоб лужу засорить, лишь только ждут Борея.

И только. На дворе живой собаки нет.

Вот, правда, мужичок, за ним две бабы вслед.

Без шапки он; несёт подмышкой гроб ребёнка

И кличет издали ленивого попёнка,

Чтоб тот отца позвал да церковь отворил.

Скорей! ждать некогда! давно бы схоронил (3, 189).

Когда Пушкин бывал в Болдине, он приходил на могилу сына. И каждое из этих посещений становилось источником горьких раздумий:

Стою печален на кладбище.

Гляжу кругом — обнажено

Святое смерти пепелище

И степью лишь окружено.

И мимо вечного ночлега

Дорога сельская лежит,

По ней рабочая телега

изредка стучит.

Одна равнина справа, слева.

Ни речки, ни холма, ни древа.

Кой-где чуть видятся кусты.

Немые камни и могилы

И деревянные кресты

Однообразны и унылы (3, 282).

Но вернёмся к матери ребёнка. Почувствовав, что барин переживает вину перед ней, Ольга начала «качать свои права». Для начала попросила вольную для себя, затем для брата, а там и для всей семьи:

— Вы можете упросить матушку[56], нашу всю семью к себе, и тогда сделаете свою великую милость, за что вас и Бог наградит…

Получив вольную, Ольга через три месяца вышла замуж за дворянина и тем самым приобрела статус дворянки. Вскоре супруг Ольги П. С. Ключарев запросил у Александра Сергеевича 2000 рублей на выкуп заложенного имения. Вскоре Ключарев разорился и Ольга развелась с ним.

Дворянство она сохранила, успела купить несколько крепостных и собрать некоторую сумму денег, на которую сумела приобрести дом в уездном городишке Лукоянове. То есть из крепостной крестьянки выбилась в небогатую провинциальную помещицу и, судя по её деловой хватке, едва ли вспоминала об истоке своей девичьей «карьеры».

Кстати. Нахрапистость бывшей любимой подтолкнула Пушкина к созданию «Сказки о рыбаке и рыбке». Правда, в отличие от глупой старухи сказки, крепостная Ольга Калашникова приобрела не только свободу, но и высокий статус: от рабыни до госпожи.

Благодатная Анна

В Михайловском у Пушкина был ещё один роман — со старшей дочерью хозяйки Тригорского Анной Николаевной Вульф. Одновременно Александр Сергеевич уделял внимание и сестре Анны — Евпраксии. Делал это от скуки, кляня своё вынужденное пребывание вне цивилизованного мира.

Но ты — губерния Псковская,

Теплица юных дней моих,

Что может быть, страна пустая,

Несносней барышень твоих?

Меж ними нет, замечу кстати,

Ни тонкой вежливости знати,

Ни милой ветрености шлюх,

Но, уважая русский дух,

Простил бы им их сплетни, чванство,

Фамильных шуток остроту,

Пороки зуб, нечистоту,

И неопрятность, и жеманство —

Но как простить им модный бред

И неуклюжий этикет?

Конечно, провинциальные девушки, не вкусившие светской жизни, были прямолинейны, грубоваты, навязчивы и жеманны. Словом, после столичных дам не смотрелись, и на вопрос: «Как вы выглядите?» могли спокойно ответить: «Привыкнуть можно». Привык и печальный поэт, будто только что сошедший со страниц модного романа. Девушки сразу влюбились в Пушкина, Анна — по-настоящему. Это была милая девушка, начитанная, но замкнутая и легко ранимая — чтение сделало её мечтательно-сентиментальной. Александр Сергеевич потешался над слезливой чувствительностью Анны и изводил её своими колкостями:

Нет ни в чём вам благодати,

С счастием у вас разлад:

И прекрасны вы некстати,

И умны вы невпопад.

Анна по-древнееврейски — благодать. Обыгрывая смысл этого имени, Пушкин утверждал, что Анна Николаевна Вульф не соответствует ему. Конечно, девушка, надо полагать, расстроилась. Через какое-то время Александр Сергеевич попытался смягчить свой «приговор»:

Хотя стишки на именины

Натальи, Софьи, Катерины

Уже не в моде, может быть,

Но я, ваш обожатель верный,

Я в знак послушности примерной

Готов и ими вам служить.

Но предаю себя проклятью,

Когда я знаю, почему

Вас окрестили благодатью!

Нет, нет, по мненью моему,

И ваша речь, и взор унылый,

И ножка (смею вам сказать) —

Всё это чрезвычайно мило,

Но пагуба, не благодать (2, 296).

Осенью 1824 года Пушкин приступил к работе над четвёртой главой романа «Евгений Онегин». В этой главе он изобразил свою жизнь в Михайловском.

В красавиц он уж не влюблялся,

А волочился как-нибудь;

Откажут — мигом утешался;

Изменят — рад был отдохнуть.

Он их искал без упоенья,

А оставлял без сожаленья,

Чуть помня их любовь и злость (5, 79).

Конечно, при таком настроении, при таком отношении к женщинам Александр Сергеевич не собирался себя связывать узами брака:

Что может быть на свете хуже

Семьи, где бедная жена

Грустит о недостойном муже,

И днем и вечером одна;

Где скучный муж, ей цену зная

(Судьбу, однако ж, проклиная),

Всегда нахмурен, молчалив,

Сердит и холодно-ревнив! (5, 82)

Мать Анны с тревогой наблюдала за дочерью, понимая, что серьёзных намерений в её отношении у Пушкина нет. Но тут поэт вступил в интимные отношения с крепостной Ольгой Калашниковой, а в июле 1825 года его обуяла внезапно вспыхнувшая страсть к А. Керн, приехавшей в гости к тётушке. Тут уж Прасковья Александровна позаботилась о себе и взяла двух Анн в Ригу (хозяйка Тригорского, как и её дочь, была неравнодушна к Александру Сергеевичу).

И тут случилось чудо: не успели «беглянки» обосноваться на новом месте, как Анна Николаевна получила весточку от поэта от 21 июля: «Пишу вам, мрачно напившись; вы видите, я держу своё слово.

Итак, вы уже в Риге? одерживаете ли победы? скоро ли выйдете замуж? застали ли уланов? Сообщите мне обо всём этом подробнейшим образом, так как вы знаете, что, несмотря на мои злые шутки, я близко принимаю к сердцу всё, что вас касается. Я хотел побранить вас, да не