Весы змея - Ричард Кнаак

Да, Астроге понравилась эта мысль. Да, из развалин этого разгрома он вытащит людей и подчинит их себе. Всегда найдутся такие, чья жажда силы граничит с демонической. Только, в отличие от Люциона, Астрога будет держать своих миньонов в железных рукавицах. Вот в чём была ошибка: Люцион потерял хватку, слишком позволил себе опираться на других. Затем, когда он наконец обрёл личный контроль, что-то, по-видимому, пошло не так. Сын Мефисто отчего-то погиб.

Нет, Астрога не повторит ошибок ни Люциона, ни Лилит. Он уже представлял, как его рабы распространяются по обеим частям света, как стяг с его символом — изображением паука — поднимается над одним городом за другим. Настанет день, и никто не будет помнить о Триедином или Соборе Света. Это Культ Астроги наконец захватит Санктуарий и сделает людей его рабами… Конечно, всё это будет делаться ради Первичных Зол, и в первую очередь ради его хозяина.

Всё ради них… В конечном счёте…

Глава семнадцатая

Хотя у него на это было не более мгновенья, Ульдиссиан ухитрился разработать план, как объяснить своим последователям представшую перед ними сцену. Объяснение в основном состояло из правды и было слегка дополнено её искажениями.

Но Ахилий не дал ему даже начать. Лучник бросился сквозь гущу ошеломлённых эдиремов, которые отреагировали чисто по-человечески и расступились перед мертвецом. Ахилий был рад воспользоваться этим, чтобы выбежать наружу прежде, чем кто-нибудь успел прийти в себя.

— Ахилий! — крикнул Ульдиссиан. — Подожди!

Он ринулся за своим другом детства, не обращая внимания на ропот, который начал подниматься среди собравшихся. Им он приказал:

— Вынесите отсюда эти тела и присмотрите за ней! Не двигайте её больше, чем необходимо, но сделайте так, чтобы ей было удобно! Выполнять!

Снаружи тоже стояли потрясённые эдиремы, большинство их смотрело на запад. Ульдиссиан побежал в этом направлении, пытаясь определить местоположение невероятно стремительного Ахилия как с помощью глаз, так и своих чувств. Однако лучник остался недосягаем для того и другого.

Когда Ульдиссиан приблизился к краю лагеря, то увидел, что часовой повернулся в его направлении. Мужчина, партанец, глядел на него во все глаза. Ульдиссиан схватил стражника и допросил:

— Бледный человек! Он пробегал здесь?

— Нет, никто не проходил здесь… Мастер Ульдиссиан?

Своё чудесное возращение он сможет объяснить стражнику тогда же, когда и остальным. Оттолкнув партанца в сторону, Ульдиссиан вступил в джунгли. Ахилий должен был уйти этим путём, но, как ни пытался, Ульдиссиан никак не мог почувствовать его.

Сдавшись, он наконец вернулся в лагерь. К тому времени огромная толпа успела собраться вокруг часового, который с воодушевлением описывал свою стычку с пропавшим предводителем. Когда Ульдиссиан подошёл, все затихли, но у него ещё не было на них времени.

И всё же что-то нужно было сказать.

— Я всё рассказу позже. Возвращайтесь на отдых.

Сомнительно было, что кто-нибудь из них уснёт, но надеяться Ульдиссиану ничто не мешало. Сейчас ему следовало позаботиться о Серентии.

Те, кто ещё находился рядом с древним строением, разбежался кто куда при его приближении. Не оглядываясь ни на кого из них, Ульдиссиан вошёл внутрь.

Серентия всё ещё лежала на полу, но кому-то хватило ума подложить ей одно одеяло под голову, а другим укрыть. Её дыхание было ровным, за что Ульдиссиан поблагодарил звёзды. Но потом он припомнил одни конкретные звёзды, те, что составляли дракона, и чуть было не забрал назад свою молчаливую благодарность.

Встав на одно колено, Ульдиссиан прикоснулся к лицу Серентии. Оно было приятно тёплым.

Она издала слабый стон. Её глаза распахнулись, и она попыталась приподняться.

— Ахилий! Ахилий! Не… Уходи… — силы оставили её. Серентии пришлось снова опустить голову. Однако, несмотря на это, её глаза остались открытыми, и она продолжала повторять одно и то же. — Ахилий… Не уходи… Не уходи…

В Ульдиссиане облегчение боролось с ревностью. Похоже, разум и тело Серентии были в порядке, чему он был рад, но первые её восклицания были обращены к лучнику…

Молча ругая себя за свой непомерный эгоизм, Ульдиссиан придвинулся ближе:

— Серентия… Серри… Ты слышишь меня? Как ты себя чувствуешь?

— Ульдиссиан? — её глаза наконец сфокусировались на нём. — Я… Думаю, я в порядке, — она напряглась. — Нет! Эта тварь! Я знаю! Она идёт за мной! Это было… — дочь торговца сжала его руку. — Ульдиссиан! Лилит! Лилит шла за мной…

— Я знаю. Я знаю. Ш-ш, Серентия! Лилит снова убралась прочь…

Но вот она стала замечать необычную обстановку.

— Где… Где мы? Последнее, что я помню, это я была возле реки! Я слишком поздно почувствовала её приближение! А потом это было так, словно… Словно она оказалась внутри меня! Где мы, Ульдиссиан? Скажи мне правду!

Он никак не мог скрыть от неё правду. Даже если Ульдиссиан попытается, рано или поздно Серентия выведает всё у остальных.

— Послушай меня, Серри, — прошептал он. — Мы поговорит об этом позже…

К ней начал возвращаться огонёк.

— Нет, Ульдиссиан. Мне нужно знать сейчас. Расскажи мне.

Он оглянулся на остальных:

— Оставьте нас.

Они беспрекословно подчинились. Ульдиссиан при помощи своих сил запечатал двери за его спиной, а затем заблокировал и наружные, чтобы не было слышно. Они узнают всё, что нужно, когда время придёт, но он чувствовал, что кое-что должно было остаться между ним и Серентией.

Кто-то благоразумно оставил водяной мех рядом с Серентией, и Ульдиссиан первым делом протянул его ей. Она послушно выпила порядочную долю содержимого, а затем посмотрела на него взглядом, который не допускал дальнейших промедлений.

И вот, сделав глубокий вздох, Ульдиссиан рассказал ей всё, что мог и что хватало духу рассказать, как можно тщательнее сводя повествование к голым фактам. Серентия слушала без прерываний, не считая непроизвольных вздохов. Её лицо, правда, выражало достаточно, чтобы Ульдиссиан не раз чуть не остановился, особенно когда он был вынужден рассказывать дочери торговца об известных ему деяниях Лилит. Серентия исполнилась отвращения, но, надо отдать ей должное, она не потеряла самообладания.

Затем Ульдиссиан добрался до момента, когда в поле зрения вновь очутился Ахилий. Здесь он в конце концов прервался, отнюдь не уверенный в том, как правильно продолжить. Не лучше ли ей будет думать, что он всего лишь пригрезился ей?

Она знала, что он пытается вырвать из рассказа что-то существенное, и потому надавила на него.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});