Весы змея - Ричард Кнаак

Мужчина, тораджанец, оскалился, когда Ульдиссиан навис над ним. Казалось, он был готов плюнуть в лицо бывшего предводителя, но считал благоразумным сдерживаться.

Ульдиссиан знал, что для выполнения задуманного он должен дотронуться до заключённого. Это означало более тесный контакт с порчей Лилит, но, если он надеялся спасти тораджанца, другого выхода не было.

Сделав глубокий вздох, он поднёс ладони к вискам заключённого. Тораджанец попытался вырваться, но потом утих и стал молча смотреть.

Поймав недобрый взор, Ульдиссиан погрузился в него. Он ощутил самую суть тораджанца и то, как к ней была привязана его сила.

Понадобилось совсем немного времени, чтобы найти черноту, которую демонесса расшевелила, чтобы зажечь жизнь гневом. Она была таким злом, что Ульдиссиан чуть было не отступил из-за испытываемого отвращения. Однако это означало бы потерять последнюю надежду возвратить этого человека.

По коротком размышлении Ульдиссиан пришёл к выводу, что лучше всего попробовать сдержать или даже удалить темноту. Он представил её как твёрдый объект и попытался заключить его в оболочку своего разума. Если бы можно было заставить это выбраться наружу…

Ни с того ни с сего чернота стала свирепой яростью в чистом виде. Ульдиссиан едва успел отдёрнуть свой разум…

…и не имел совсем никакой возможности помешать заключённому вырваться из рук стражников, словно они были для него пустым местом, и сдавить обеими руками горло Ульдиссиана.

Острая боль пронзила Ульдиссиана, когда Тораджанец надавил. Его горло обдало сильным жаром — освободившийся заключённый использовал свои собственные силы эдирема в дополнение к грубой силе. Если бы на сына Диомеда заранее не было наложено защиты, он уже был бы мёртв.

— Я порву твоё горло и выпью твою кровь! — безумно прорычал тораджанец. Лицо его исказилось, глаза словно хотели выскочить из орбит, а рот широко растянулся. Его зубы заострились, а язык — теперь раздвоенный — высовывался наружу и вновь скрывался внутри, как у дикой змеи. — Я…

Он закричал и в то же время выпустил из рук горло Ульдиссиана. Тораджанец сделал шаг назад, тело его пылало. Он попытался погасить странное, но ненасытное пламя… А затем сгорел дотла, от него осталась лишь кучка чёрного пепла.

Ульдиссиан услышал встревоженный голос Серентии за своей спиной:

— Я должна была… Сделать это. Тут уже ничего… Ничего нельзя было спасти, Ульдиссиан.

Он кивнул без слов, после чего, потирая горло, осмотрел остальных заключённых. Они были совсем не напуганы, скорее, исполнены злобы. Ульдиссиан попробовал заглянуть глубже в надежде найти хоть какой-то шанс на очищение, но то, что только что произошло, стояло у него перед глазами. Лилит учла, что кто-нибудь, может быть даже, он сам, попытается спасти тех, кого она обратила. Демонесса сделала это невозможным.

Так что Ульдиссиану, как ни горько было ему, оставалось только одно.

— Отойдите от них, — приказал он стражам.

Сарон сразу запротестовал:

— Мастер, это может быть небезопасно…

— Отойдите от них.

Они подчинились, но всё ещё использовали свои совмещённые силы, чтобы удерживать заключённых на месте. К сожалению, Ульдиссиан не мог разрешить им продолжать и это из страха, что он сможет им навредить.

— Отпустите их, — приказал он. Прежде чем Сарон успел снова заговорить, Ульдиссиан добавил. — Я справлюсь. Делайте, как говорю.

Он почувствовал момент, когда они подчинились, а затем другой, когда заключённые осознали, что их силы снова с ними. Однако прежде чем любой из них успел нанести удар, Ульдиссиан сконцентрировался.

Обращённые эдиремы застыли. Но даже после этого он мог чувствовать, как сражается их зло.

— Изыди, — мрачно произнёс Ульдиссиан.

Вокруг обращённых поднялся ветер — яростный ветер, который касался только их.

Словно песчаных, исчадий Лилит буквально сдуло. Ветер отрывал частицы и поднимал их высоко в ночной воздух. Ульдиссиан не давай своей концентрации поколебаться, чтобы отнести то, что когда-то было людьми, подальше от своих последователей. Оставшийся след демонессы не должен был повлиять ни на кого больше.

Наконец, почувствовав, что прошло достаточно времени и преодолено достаточное расстояние, он распустил ветер. Где-то на западе, куда ни одному эдирему не было смысла добираться, он наконец позволил пыли осесть.

«Было бы это так же легко и с Лилит». Но его вероломная любовница была хорошо защищена от него, и, хотя он ни за что бы не признался остальным, это заклинание, подобное тому, которое он наложил на Люциона, отняло у него порядочно сил.

Вообще-то, так много, что он начал пошатываться.

— Ловите его! — крикнул кто-то. Не одна пара рук подхватила его, в том числе руки Серентии.

— Я… Я в норме, — сумел он выговорить, снова выпрямляясь. Не обращая внимания на благоговейные взгляды остальных, он повернулся к Серентии. — Мы можем… Мы можем теперь пойти поискать Ахилия.

— Нет. Ни у одного из нас нет на это сил, как бы сильно я этого ни хотела. Ульдиссиан, он шёл за нами до сих пор; конечно, он останется поблизости.

Это было не лишено смысла. Ахилий явно не был намерен махнуть рукой на своих друзей.

— Сейчас, — продолжила Серентия, — нам нужно отдохнуть, — она посмотрела вниз и прибавила таким мягким голосом, что только он мог услышать. — А ещё мне нужно… Мне нужно поспать рядом с тобой. Просто поспать. Я… Я должна это сделать.

— Я понимаю, — ей будут сниться кошмары, понял Ульдиссиан, кошмарные видения того, что Лилит сделала с ней и посредством её. Серентия надеялась, что рядом с ним ей будет легче перенести эти кошмары.

Ульдиссиан сам был рад дать ей это успокоение, причём ни по какой другой причине, кроме той, что она была его другом и прошла через ужасное испытание. Короче говоря, увидев Ахилия, он вспомнил, кого Серентия по-настоящему любила. То, что, как он думал, росло между ними, снова оказалось всего лишь обольщениями демонессы. Не удивительно, что Ульдиссиан так легко угодил в ловушку.

Но однажды… Однажды он заставит Лилит заплатить…

* * *

Наконец Ахилий прекратил бег. Между ним и лагерем теперь была добрая миля, если не две. Не имея нужды в дыхании, лучник сумел преодолеть расстояние в поразительно короткий срок, несмотря на густую растительность.

Когда он остановился, мысли, зажегшиеся в его мозгу, когда он начал бежать, вспыхнули с новой силой.

Она видела его.

Серентия видела его.

Он никак не мог избежать встречи. Демонесса сделала это невозможным. Ахилий почувствовал, чего она добивалась, и понял, что Ульдиссиана предал тот, кому он доверял. Ахилий испытывал некоторое сочувствие к Ромию, но не сильное. В отличие от Ульдиссиана, который изначально видел хорошее во всех людях, Ахилий предпочитал также присматривать, не выкинут ли они что-нибудь плохое. Верно, судя по тому, что он усмотрел через вентиляционную щель, Партанец попытался реабилитироваться, но было возможно, что он всего-навсего пытался отомстить за собственную смерть. Ахилий не знал наверняка, да и, по правде говоря, не хотел знать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});