Последний довод побежденных - Сергей Лапшин

Я поймал себя на том, что верхняя губа у меня, словно у зверя, поползла вверх, обнажая передние зубы и клыки. Не в силах справиться с собой и понимая, что я действительно на грани и сорваться могу в любой момент, я просто опустил лицо, пряча его в ладонях. И знаете, в эту секунду, в эту самую секунду я понял, что жить здесь не смогу. Здесь, где правят немцы и где в пятидесяти метрах от аккуратно размеченного асфальтового шоссе находится концентрационный лагерь.

Городок все же был симпатичным. Чистеньким, ухоженным, с теми же асфальтированными дорогами, аккуратными крашеными бордюрами и даже с цветниками, разбитыми тут и там. Вот только после увиденного на въезде я не мог воспринимать эту красоту адекватно. Это все равно, что требовать от приговоренного к казни оценить прелесть гильотины.

В общем, я скользил глазами по плывущим мимо меня зданиям, а сам был погружен в собственные невеселые размышления. Собственно говоря, что я собирался предложить в обмен на свою безопасность и лечение Бона? Отвечаю — в бытность свою в юридической службе одной из, скажем так, организаций моего родного города я, в силу определенных обстоятельств, вплотную занимался КМА. Обычно к делам я подходил ответственно, и потому прочитал кучу литературы, касающейся этой самой аномалии. В конце концов сделка у моих работодателей не выгорела, зато я, посвятив приличное количество времени изучению этого вопроса, мог считать себя неплохим специалистом.

В первую очередь я собирался рассказать немцам о Лебединском месторождении. Собственно, что такое Курская магнитная аномалия? Самый мощный в мире железнорудный бассейн. Можно, безусловно, производить разведку, однако геологические изыскания убивают кучу времени, сил и далеко не всегда будут эффективны. Я же точно знал практически все месторождения и был уверен в своем козыре. По крайней мере, два места были открыты не так давно (для меня в моем реальном времени), и где они находятся, нынешние владельцы знать не могут.

Начать же я решил с Лебединского, поскольку точно помнил его местонахождение — на краю одноименной деревни Лебеди. В моей реальности разрабатывать его начали в середине пятидесятых, не думаю, что здесь немцы так уж серьезно могли опередить советских металлургов. Еще одним плюсом Лебединского являлось то, что глубина залегания пластов была минимальна и руда выходила практически без примесей. Если бы не прокатывал вариант с Лебедями, я мог показать на местности не менее трех месторождений. В том числе те, что были открыты уже к концу двадцатого века, соответственно, здесь еще совершенно неизвестны.

По мере того как мы рулили по городу, я все больше и больше подбирался. Чувствовал, что отхожу от недавнего потрясения, и мысли приходят в порядок. Я даже сумел более-менее распланировать разговор, прикинуть, о чем стоит умолчать, а что скрывать не имеет смысла. В голове уже сформировалась стройная и красивая картинка моей беседы с местными боссами, по результатам которой я не оставался в накладе. Впрочем, одновременно с тем мне подумалось, что, учитывая местные условия и то, как неблагосклонна к нам здесь фортуна, вряд ли все пойдет именно так, как я задумал.

Грузовики остановились во дворе трехэтажного, видимо, недавно отстроенного квадратного здания. На мой взгляд, строение весьма напоминало по своей планировке школу, но, разумеется, таковой не являлось. Я просто не знал иных закрытых квадратных строений с внутренними дворами.

В общем, грузовики остановились. Вместе с ними встал и легковой автомобиль, а вот мотоциклисты заезжать во двор не стали, свалили по своим делам раньше. Откинулся борт, один из солдат, сидевший напротив, махнул мне рукой, сопроводив свое движение приказом:

— Выпрыгивай.

Я послушно поднялся со своего места и спрыгнул на асфальт. Оглянулся по сторонам, отмечая хозяйственные постройки, вплотную пристроенные к самому зданию, и несколько высоких гаражей, стоящих вообще отдельно.

Офицер, тот самый, с которым я вел беседу в деревне, едва выйдя из автомобиля, повернулся ко мне, окликнул:

— Иди за мной.

И развернулся, последовав к крыльцу, не ожидая моих ответных действий.

— Подождите, а мой товарищ? — Я не тронулся с места, позиционируя себя как равноправного партнера, а не подчиненного.

Вместо ответа я получил внушительный тычок в спину, от которого поневоле сделал несколько шагов вперед. Оглянувшись, встретился взглядом с одним из солдат, который абсолютно равнодушно приказал:

— Иди вперед без разговоров.

Таким вот образом — впереди офицер, следом я, а за моей спиной конвой из пары солдат — мы и вошли в здание. В небольшой холл, который мне толком рассмотреть не удалось. Мы практически сразу повернули к лестнице и поднялись на второй этаж. Прошлись по коридору, выдержанному в строгих коричневых тонах, устланному скромным ворсистым ковром темно-бордовой расцветки. Обои на стенах, вставленные в рамки картины, преимущественно с темами природы. Впрочем, полюбоваться вдоволь на репродукции мне не дали — едва я замедлил шаг, как снова конвоировавший меня военный поторопил своей винтовкой. Я поневоле ускорился и через несколько метров зашел в открытую офицером дверь.

* * *

— Показывай, — мужчина, облаченный в хорошо подогнанную форму, чрезвычайно сильно напоминал мне хрестоматийных фашистов из старых советских фильмов. Нет, вы не подумайте, будто я смеюсь — каждому времени свое искусство. Сейчас это смотрится наивно, а раньше, безусловно, было шедевром. Короче говоря, фашист был сочный такой, знаковый, среднего возраста, с пробором на светлых волосах, с квадратной челюстью, четкими чертами лица и пронзительным взглядом голубовато-прозрачных глаз.

Как вы уже догадались, требовал с меня хозяин кабинета ни много ни мало, а рассказать свою главную тайну — где именно находится месторождение железной руды, которое мне известно. Я взглянул на разложенную на столе карту местности, но знаете, так, мельком. Только лишь заметил, что все названия на карте, что вполне естественно, были на немецком языке, красивым готическим шрифтом.

— Что с моим товарищем? Он должен быть устроен в больницу. И прежде, чем я назову координаты, нам следует поговорить о будущем. Моем и моего товарища в вашем городе, — не сделал я и попытки показать на карте место.

Рано или поздно следовало идти на конфронтацию, показывать зубы. Возможно, это норма здесь — вытирать о русских ноги. И я не собирался менять сложившуюся традицию, лишь намеревался доказать, что со мной такой номер не пройдет.

Немец молча поднял на меня глаза. Безо всякого выражения посмотрел мне в лицо и подал знак кому-то, стоящему за мной. Хотя, почему кому-то, известно кому…

Я не успел даже оглянуться, голову повернуть, как пол ушел у меня из-под ног. В свое время я походил по разным спортзалам, так вот, должен вам сказать, один из бойцов, стоящих у меня за спиной, провел хорошую подсечку. Я бы даже сказал — гениальную, если бы это не касалось лично меня. В общем, неожиданно и очень резко я оказался на полу, грохнулся на бок, едва-едва успев подставить руку, и перекатиться на спину, гася инерцию. Помогло мне это мало.

Я едва успел прикрыть затылок и согнуться в позу улитки, сберегая лицо и живот, как удары посыпались словно из рога изобилия. Уже второй или третий угодил по моей многострадальной голове, отчего сознание поплыло, картинка в глазах дернулась, и я почувствовал «вертолет» — верный признак того, что чердак мне снова «пробили». Ничего удивительного, что еще через пару секунд хорошо прилетело по почкам, заставляя раскрыться, и я закономерно пришел к финишу в следующее мгновение, когда кто-то сильно и умело попал мне в челюсть.

Резкий запах нашатыря вернул меня в реальность. Честно говоря, возвращаться не хотелось, но выбора никто не предлагал. Я поглядел по сторонам, аккуратно двигая головой, и увидел все те же лица, что и до потери сознания. Дополнением являлся еще один мужчина, уже престарелого возраста, все в той же военной форме. Именно он водил у меня перед носом ваткой с нашатырем, а второй рукой крепко держал меня за подбородок.

Чисто из чувства противоречия я дернул голову назад, пытаясь избавиться от его захвата, и промычал нечто нечленораздельное, искренне надеясь, что эти звуки будут истолкованы правильно, и от меня отстанут. Произносить слова, скреплять их в предложения сейчас я был просто не в состоянии. Судя по признакам — головокружение, расфокусировка взгляда, я уже второй раз за весьма короткое время получил сотрясение головного мозга. Следовательно, мне нужно было усиленное питание и покой, а никак не нашатырь в нос и… свет в глаза.

Именно. Не удовлетворившись тем, что я очнулся, врач, как я окрестил его про себя, светил мне фонариком в глаза, проверяя реакцию зрачков на свет. Закончив с этим, он поднялся с корточек, отвернулся от меня и кратко доложил о состоянии моего здоровья всем заинтересованным.