За что убивают Учителей - Наталья Сергеевна Корнева

постройки по большей части остались позади. Солнце поднималось выше, величественно взбиралось по небосклону, освещая северный мир – снеговой мир, в котором почти не было красок.

Отчего-то в момент рассвета Элирий почувствовал себя очень счастливым. Будто все в мире потеряло значение, будто восходящее солнце растопило его, как кусок льда, расплавило все горести прошлого. Он наслаждался этим новорожденным утром самозабвенно и безмятежно, словно наконец кончился изнурительный ночной кошмар. Этим невообразимо ранним весенним утром прославленный Красный Феникс Лианора снова был жив и свободен. Это ли не чудо? Легкими шагами и с невесомым сердцем шел он к своему непредсказуемому будущему и с каждым новым вдохом, вопреки здравому смыслу, чувствовал себя все счастливее.

Пред Элирием, насколько хватало глаз, расстилались вечные ледники Ангу – древние ледяные бастионы, хрустальные лабиринты из айсбергов, не исчезавшие даже летом, когда отблески солнца играли на острых гранях. Весь пейзаж состоял из темной воды, бледно-голубого неба и кристаллов узорного светлого льда.

Многолетний лед, подтаявший и замороженный вновь, грозно возвышался вокруг. Наложившись слоями, он образовывал разных размеров глыбы, от которых ощутимо тянуло холодом. Белые громады светились изнутри, мутная хмарь с блеклыми пятнами облаков обложила небесный купол до самого горизонта. Казалось, от начала времен здесь не бывало никаких звуков, за исключением ровного гула ветра, хрусткого потрескивания льда и шелеста текущей воды.

Элирий совсем не помнил здешних мест и понятия не имел, куда податься. Подстегнутые жизненной необходимостью, обрывки впечатлений прошлого безостановочно крутились в голове. Чуть дальше от ледников, южнее Ангу, природа куда более приветлива. Там начинаются бесконечные густо-белые поля клевера; тянутся серебряные потоки северных рек, полных свежей воды и рыбы; серебристые сосны упорно карабкаются на покрытые инеем крутые вершины холмов. В отличие от облачной долины, воздух там настолько чист, что можно разглядеть пейзажи на многие мили окрест: тихие, мирные земли, непохожие на бурные моря, качавшие на своих ладонях священный остров Лианор. Накрапывающий дождь бросил в лицо холодные капли, и Элирий задохнулся, на миг представив себя на палубе флагманского корабля.

Но до тех живописных мест, где разлит бодрящий хрустальный воздух, еще надо как-то добраться, добрести, прорваться сквозь кольцо вечных льдов и скользких обледенелых камней.

Целый день блуждал он в путаных ледяных лабиринтах. Кажется, это продолжалось бесконечно, но, самом деле, не так уж и долго – ранней весной северные дни коротки. Пейзаж вновь сменился и перед Красным Фениксом внезапно возник низкорослый колючий кустарник, плавно переходящий в лес. Укрыться в нем от дождя и возможных преследователей показалось хорошей мыслью. Естественным образом деревья скроют его от чужих глаз. Последние несколько часов по открытому месту Элирий шел, накинув иллюзию невидимости, но та бессовестно тянула силы, запасы которых по-прежнему были очень ограничены.

Его светлость мессир Элирий Лестер Лар устал и мечтал поскорее выбраться из весеннего озноба и призрачных снежных отрогов Ангу, дрейфующих вокруг, как облака. Перенестись бы сейчас под сияющее солнце Ром-Белиата, в господскую башню Красной цитадели, откуда открывается манящий вид на залив, мерцающую шелковую воду и белый песок… Яниэр с его редким умением открывать порталы был способен помочь в этом, но увы – Яниэр предал его. От предательства во рту стоял ненавистный привкус горечи. Да… все так же противен знакомый вкус предательства, который остается надолго. Неприятное ощущение, но Элирию было не привыкать к горечи измен и потерь. Он не мог больше доверять когда-то любимому ученику. Он не мог больше доверять никому во всем этом новом враждебном мире.

Впрочем, как и в прежней жизни.

Глава 26. Дракон перемешивает океан

Эпоха Красного Солнца. Год 281.

Сезон белых рос

Смоковницы дают плоды

Ром-Белиат. Красная цитадель

*черной тушью*

– …За такое гнусное предательство, – в ослепившей его ярости исступленно кричал Элиар, без приглашения врываясь в главный храмовый зал для аудиенций, – за такое отступничество от данного слова во всех языках мира не найдется достойных проклятий!..

Лихорадочный блеск в золотых глазах не сулил ровным счетом ничего хорошего. Не обращая никакого внимания на высокое собрание, взвинченный до предела Элиар продолжал выплевывать гневные обвинения – вперемешку с грязными и емкими ругательствами на родном языке, которого, слава небожителям, никто из Совершенных не понимал:

– Как посмели вы преступить данное слово? – во всеуслышание вопросил Красный Волк – в запале и в горе, которое пока только опалило сердце, но не успело проникло внутрь, опустошая, выедая живые внутренности, сдирая плоть до костей. Пока он совершенно сбит с толку, оглушен первым шоком, милосердным шоком, не дававшим осознать весь масштаб, всю непоправимость случившегося. Пока это еще слишком не по-настоящему. – Как посмели приказать Карателям напасть на Халдор!..

Бросить подобные чудовищные упреки прямо в лицо Великому Иерофанту – само по себе до крайности дурно и предосудительно, а уж своему Учителю, господину и благодетелю – и вовсе невозможно. Это было попирание того, чего попирать нельзя. Присутствующие оторопели: какая дикая сцена! Смущенный ропот пробежал по рядам аристократов, как легкий ветерок, и все стихло. Кажется, все здесь перестали дышать и обратились в каменные статуи, глядя на вломившегося посреди важных переговоров Элиара как на живого мертвеца.

– Замолчи!.. – изменившимся голосом едва слышно процедил Учитель со своего возвышения, и в тот же миг горло Второго ученика стиснуло резкой болью – клеймо Запертого Солнца полыхнуло на коже, будто только что выжженое раскаленным добела прутом. – Ты уже высказался достаточно – там, где не спрашивали!

Элиар захлебнулся криком и умолк, на полуслове прерывая свою обличительную тираду. Умолк не по доброй воле: рухнув на пол как подкошенный, скрючился на коленях и в самой жалкой позе ткнулся лбом в прохладные храмовые плиты. Впервые Учитель применил власть печати так безжалостно, да еще и прилюдно, унизив воспитанника перед всем обществом… словно повторялась история их первой встречи, только вместо Степных Волков его позор наблюдали Совершенные… но на сей раз сыну Великих степей было все равно. От дикой боли и смятения он почти ничего не соображал, до крови прокусывая губы, лишь бы только снова не закричать, лишь бы не утратить последние остатки достоинства. Казалось, на время он ослеп, оглох и потерял рассудок.

Печать Запертого Солнца кровоточила и полыхала на горле, и вместе с нею тело горело, словно в огне.

…Учитель частенько говаривал, что рабскую бессловесность следует оставить рабам, а свободным должно иметь смелость отстаивать собственное мнение. И в самом деле – верховный жрец храма Закатного Солнца не был одержимым властью самодуром, желающим, контролируя всех и вся, лично