Ленин - Фердинанд Оссендовский

— Товарищ! — восклицали Троцкий, Зиновьев, Каменев и другие. — Мы являемся едва лишь четвертой частью Национального собрания, как же мы можем требовать и выдвигать такие просто дерзкие условия? Гражданская война станет неизбежна, а тогда провинция — потеряна для нас!

Ленин слушал внимательно, объяснял, убеждал сомневающихся, а когда понял, что ничего не добьется, воскликнул:

— Половина Собрания состоит из социалистов-революционеров. Этих «орущих верзил». Они не располагают никакой силой. Мы разгоним этот сброд!

Совещания длились еще долго. Товарищи выходили из них обеспокоенные. Приближающийся день заседания Учредительного собрания не нес им ничего хорошего.

Только Владимир Ленин четко видел развитие событий.

6-го января красные войска безнаказанно расстреливали на улицах многочисленных демонстрантов. Моряки Дыбенко окружили Таврический дворец, где должно было состояться заседание Национального собрания, угрожали и осыпали ругательствами прибывающих делегатов.

Собрание, выслушав требования Совета народных комиссаров, отказалось признать его верховной властью в России. Тогда в зал вошел отряд вооруженных матросов, а огромный, угрюмый матрос Железняков разогнал делегатов.

Ленин несколько дней внимательно изучал газеты всех лагерей и становился все более радостным. Потирая руки, он говорил Надежде Константиновне:

— Мое покушение на пресловутую «Народную волю» удалось! Народ, устав от беспомощного потока слов и пустых лозунгов, со спокойствием принял известие о кончине Учредительного собрания. Он требует только действий, а не слов. Мы покорим его действием!

Однако еще не все трудности были удалены с этого пути.

Оставались немцы.

Они переходили в наступление.

Ленин понимал, что взятие ими столицы нанесет удар по революции, потому что почти все население страны будет считать немцев спасителями России.

Необходимо было удержать неприятеля от такого намерения. Ленин постановил спутать немецкие планы, сделав их поход на Петроград бессмысленным.

На заседании Исполнительного комитета он предложил проект переноса центра власти в Москву.

— Побег?! — разразились крики. — Капитуляция перед империализмом?! Мы погибли!

Троцкий выступил с длинной зажигательной речью. Он доказывал, что уход из Петрограда повлечет за собой окончательное поражение партии.

— Смольный институт окружен легендой, он превратился в фетиш! — восклицал Троцкий. — Вместе с исчезновением легенды развеется привлекательность нашей власти. Мы не имеем права идти на это!

— Мы должны остаться и гордо погибнуть на наших постах! — с пафосом крикнул Зиновьев, поднимая над головой кулак.

Товарищи испуганными, возмущенными голосами высказывали свои мнения и яростно нападали на вождя. Еще мгновение — и он мог бы быть погублен в глазах только что боготворящей его толпы, вытащенных им из бедности и небытия людей.

Ленин слушал, никого не перебивая, спокойно и почти весело. Никто не видел, как пальцы его сжимались, словно когти хищного зверя. Ладони его лежали на коленях, скрытые под столом, чтобы не выдавать его чувств.

Наконец крик и шум утихли. Все грозно и подозрительно смотрели на вождя.

Ленин встал и начал говорить.

Его голос дрожал, перебиваемый шипящими, хриплыми вздохами.

— Я восхищаюсь вами, товарищи! Восхищаюсь вашим героизмом и преданностью делу пролетариата! Воистину имена ваши войдут в историю наряду с именами Дантона, Марата, Робеспьера! Я при первой же возможности дам оценку вашей пролетарской отваге перед самыми широкими народными слоями! Честь вам, любовь и преклонение трудящихся масс! Вы настоящие вожди! Вы убедили меня и устыдили! Действительно, пускай умрет революция, пускай миллионы поверивших нам людей идут в кандалы, только бы не были унижены ваша гордость и имя борца! Остаемся в Петрограде и будем покорно ждать свою судьбу…

Он опустил голову, оперся кулаками о стол и глухим голосом, в котором уже звучало эхо с трудом скрываемого издевательства, продолжил:

— Мне стыдно от своей мысли об отступлении из Петрограда! Стыдно… А может, мне не должно быть стыдно? Я расскажу вам, товарищи, как я рассуждал… Если мой мозг работал плохо, то вы мне об этом скажете; если я был прав — задумайтесь на моим предложением еще раз, без горячки, без зажигательных слов и взрыва первых, самых сильных и благородных, но не всегда правильных эмоций. Мне действительно стыдно забивать ваши геройские головы, настоящие защитники пролетариата, рассуждениями практичного человека, для которого существует только цель и которым владеет только одна мысль! Я стыжусь своего холодного сердца и материалистического ума! Нет, я не стану ничего говорить о своих рассуждениях! Я поддаюсь очарованию ваших прекрасных возвышенных слов!

— Ильич, расскажи! — крикнул Сталин.

— Расскажи! — поддержали его остальные, ударяя кулаками по столу и топая ногами.

— Скоты!.. — прошипел Троцкий, наклонившись к Каменеву и Урицкому.

Он не сказал этого громко и принялся протирать пенсне, наклоняя черную, хищную голову.

— Раз вы мне позволили, я скажу, о чем думал! — начал Ленин, пробежав пронизывающим взглядом по лицам собравшихся. — Еще в октябре вы решили подписать мир с Германией. Без него завоевания революции висят на волоске. Это понимает каждый из вас… Захват нашей резиденции неприятелем — это конец революции, но и смерть ее героев — ваша смерть, товарищи! Я хотел покинуть Петроград… Для военных целей его захват абсолютно не нужен Вильгельму Гогенцоллерну. Он делает это для того, чтобы взять нас в плен и уничтожить в зародыше угрожающую империализму революцию. Если мы уйдем, наступление немцев сразу же прекратится. Они не пойдут за нами вглубь России. Они помнят о судьбе Наполеона и знают, что нашей лучшей крепостью являются наши просторы! Вы говорите, что умрет легенда Смольного института? Я думал, что этой легендой овеяны вы — герои, вожди, пророки! Эта легенда пойдет за вами даже на вершины Кавказских гор или в тундру Сибири, только бы развевалось там красное знамя и светили ваши, товарищи, имена!

По залу прошел рокот изумления.

— Мудрец! — с восхищением шепнул Стеклов-Нахамкес.

— Ясновидящий пророк! — громко отозвался Бонч-Бруевич.

— Мы только чувствуем, а он — думает за всех! — добавил со вздохом Пятаков.

— Поражающая сила мысли! — выкрикнул Невский.

— Позвольте мне закончить, товарищи! — обратился Ленин к присутствующим. — Вообразите на мгновение, что мы уже в Москве. Не в каком-то «институте» или случайном дворце Кшесинской, а в Кремле! В Кремле!

— В Кремле! — раздался всеобщий крик восхищения.

— Столетия истории создали там бесчисленное число легенд! К ним присоединится еще одна, новая, красная, самая благородная легенда. Ваша легенда, товарищи, легенда защитников прав пролетариата! Кто не знает о Кремле? Глаза, сердца и мысли всей России будут обращены к вам! Ваш голос разнесется с его белых стен, по всей стране, по всему миру! Вы говорите: «гордость, капитуляция, покинутые позиции». Какой прекрасный порыв! Точно так же говорил оборонявший Москву от Наполеона Кутузов, но все-таки отступил, оставил столицу для уничтожения и… победил. Победителей не судят, товарищи! Слава вождей — в победе, а не в геройской, бездумной, ненужной, прекрасной, а иногда и вредительской смерти! Если вы из-за гордости умрете на виселице, кто встанет на ваше место? Кто поведет революцию и судьбу пролетариата к окончательной победе? Так думал я с заботой и болью прежде, чем представить вам план переезда в Москву, в Кремль… Ваш пламенный героизм посеял во мне сомнения… Теперь я буду слушать, что скажете вы, потому что ваша воля — это воля лучшей части пролетариата, гордости революции!..

Весь Исполнительный комитет, комиссары, даже стоящие на страже солдаты окружили Ленина, тянулись к нему, как овцы к пастырю, как дети к отцу, били себя в грудь, кричали:

МОРЯК ПРОЛЕТАРСКОГО ФЛОТАДУМА РОССИЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ (моряк взбунтовавшегося царского флота)

— Веди нас! Мы всюду пойдем за тобой!

Даже Троцкий и Каменев кричали, размахивая руками:

— Да здравствует Ленин — вождь!

Диктатор заметил это сразу и, подняв руку, успокоил крики.

— Пускай легенда не покидает насовсем Смольный институт! Я чувствую, что вы желаете этого, и ваше желание справедливо и мудро. Поэтому давайте постановим, чтобы красное знамя нашей партии и впредь развевалось над этим дворцом, где пролетариат впервые в полную силу заявил о своей диктатуре. Этот лозунг будет защищать преданный делу мой старый друг, испытанный боец, вдохновленный вождь — Зиновьев и наши верные товарищи из «чека», этого кулака пролетариата, — Володарский и Урицкий! Своей жертвенностью, трудом и отвагой они запишут свои имена в историю самых прославленных!